— Сильно сомневаюсь. Просто оставьте меня в покое, — ей окончательно надоело маскировать подавленность раздражением. — Вы всегда невовремя, но сейчас особенно.

Серас надеялась, что до Бернадотте дойдет, что ему действительно лучше уйти. Бывал же он серьезным иногда, на заданиях или когда муштровал своих солдат. Однако, он ничего не понял, а только наклонился к ней ближе. Пахнуло табаком. Капитан настолько пропитался никотином, что даже без сигареты в зубах вонял не лучше пепельницы. Или дело было в её тонком обонянии?

— Совсем не в духе. Но я знаю отличный способ расслабиться, — его губы опять растянулись в ухмылке, он смотрел прямо ей в глаза.

— Господин Бернадотте, если вы не прекратите свои домогательства, я буду вынуждена вас ударить, — протянула она сквозь зубы и прищурилась, пытаясь выглядеть максимально угрожающе.

От него почему-то всегда пахло солью, словно однажды побывав на море, он так ни разу и не постирал одежду. Грязью и потом, что совсем неудивительно с образом жизни наемника. Дешевым шампунем для волос, конечно. На такую гриву, наверное, его уходило немерено, и Серас никак не могла понять, почему он не подстрижется, как любой нормальный солдат. Хотя, наверное, ему просто нравилось выделяться. Запах оружейной смазки и пороха был знаком ей ещё с тех времен, когда она являлась человеком, но сейчас он как будто раскрылся во всей полноте. И всегда преследовал её — собственные руки тоже часто разили этой смесью, поэтому она носила перчатки, когда имела дело с оружием, то есть практически всегда. Ещё пахло… мужчиной, наверное, чем-то своим, индивидуальным. У каждого человека был личный запах, не всегда какой-то особенный, но все же как будто немного отличающийся. По крайней мере, все «Дикие гуси» пахли по-разному. А ещё пахло кровью, не чужой, как это бывало после заданий, а его, капитана, собственной.

— А я люблю пожестче, — он едва шевельнулся, но, казалось, склонился ниже, ещё чуть-чуть и поцелует.

— Вы уже и так ранены, — неожиданно даже для самой себя выдала она, и её голос так странно просел, что звучало почти как заигрывание.

— Детка переживает за меня? Как мило.

Горло засаднило, словно по гортани провели наждаком. Серас в красках представила, как она бросается на него и вгрызается в шею. Как капитан цепляется за её ледяные руки без какой-либо возможности защититься. Как отряд медленно соображает, что произошло, и начинает стрелять. Как ухмыляется хозяин. Как злится сэр Хеллсинг. Как горячая, густая, ароматная кровь стекает в её желудок. Или что там у неё теперь вместо внутренних органов.

— Всего лишь царапина. Тут не о чем беспокоиться, — теперь голос походил на рычание, совсем не подходящее юному, навечно, лицу. — Неудачно сделали себе сэндвич? — это уж точно не была боевая травма, никто из них не покидал дом в последние дни.

Болтовня должна была отвлечь её от опасных мыслей, но едва ли помогала.

— Джо оказался ловчее в рукопашной схватке, чем я думал, — капитан будто и не замечал её напряжения. — Детка…

Она оскалилась, то ли пытаясь наконец напугать его, то ли просто отпуская себя. Серас знала, что её радужка уже побагровела, а черты лица заострились, выдавая настоящую хищную природу. Она ни разу не видела себя в эти моменты со стороны, но чувствовала трансформацию. Контроль. Контроль. Она не славилась им и в лучшие времена.

Бернадотте все ещё нависал над ней, и ей не составило труда податься вперед в зеркальном жесте. Вот только не к губам, а к шее, прикрытой воротом, шарфом и тяжелой косой, петлей перекинутой через плечи. Это была мнимая защита, но лучше, чем совсем ничего. Она уткнулась носом в волосы и вдохнула запах ещё и ещё.

Капитан, несмотря на свой сомнительный юмор и не менее сомнительные ухаживания, был привлекательным. Наверное, даже красивым, отсутствие глаза и дурацкая прическа нисколько его не портили. Он был заботливым, в каком-то смысле, и легким в общении, да и руки, в отличие от языка, почти не распускал, так что все его скабрезности не переходили ту грань мерзости, которую, наверное, определяла для себя каждая девушка.

И Серас, если уж начистоту, не то чтобы была против именно его прикосновений. Да, они были знакомы всего месяц, и едва ли в этом плане она значила для него что-то большее, чем подружка на одну ночь, снятая в баре. Только если в качестве экзотического трофея. Но почему бы и нет? Чего теперь-то уже стесняться и ждать, если есть возможность и взаимная склонность? Вот только была одна сложность. Аромат щекотал ноздри, чужое дыхание звучало в ушах. Интересно, какая у него группа крови? Влияет ли это как-то на вкус? Её попытки думать о другом были просто смешны. Капитан желал её, она жаждала его крови.

Серас дала слабину и провела языком как раз между шарфом и мочкой уха, как будто зализывая несуществующую рану. Пока не существующую. Все в ней завязалось узлом и пульсировало от предвкушения, в ритм стука его сердца. Рот наполнился вязкой слюной. Его рука коснулась её ребер, почти приглашая. Пожалуй, у неё перехватило бы дыхание, дыши она сейчас. Он был так близко, его кровь была так близко. Одно движение, и она получит то, что хочет.

Теперь Серас играючи поднимала вес, намного превосходящий её собственный. Но все же «Харконнен» был достаточно громоздким, чтобы его размеры заставляли прикладывать усилия хотя бы для сохранения равновесия. Она взвалила его на плечи, не глядя схватив со стола, заставляя Бернадотте отойти, избегая встречи с тяжелым дулом, и молча зашагала в особняк.

Но даже в тишине подвала тяга не утихала. Запах все ещё чувствовался на языке, или Серас просто не заметила, как прикусила щеку. А ведь капитан был не первым и далеко не единственным человеком, чью кровь она ощущала так ярко, и все же… Он сам был виноват, сам подставлялся, будто забывая, что она чудовище, будто для него все это было просто забавной игрой! Не мог же он не понимать! Или она выглядела слишком обычной, слишком живой на фоне Алукарда, и это обманывало его? Уж не думал же он, что лишь нечеловеческая сила отличает ее от обычных девушек, под юбки которых он наверняка залезал без проблем?

Дурак! Какой же он дурак. Но ей самой так хотелось совершить ошибку. Прижаться близко-близко и прокусить тонкую кожу, под которой призывно билась артерия. Почувствовать жар, так отличный от ее могильного холода. Отпустить прошлое, встать на одну ступеньку со всеми этими чудовищами. Перестать бояться. Хозяина, отца Андерсена, себя. Шомпол, которым она чистила оружие, погнулся от давления пальцев, и Серас зажмурилась, пытаясь взять себя в руки.

*

Тревога не отступала все утро, из-за чего Серас была рассеянной и нервной. Капитан, словно забывший о вчерашнем, подшучивал над её ошибками, она то пыталась отпираться, то смущенно улыбалась. Как обычно. А для совершения ошибок имелся серьезный повод — Уолтер предоставил ей новое оружие, «Харконнен», версия вторая, на фоне которой первый выглядел (и ощущался) пластиковой игрушкой. Что за стремление к гигантизму у этого человека? Или, раз она вампир, то можно ничем, даже здравым смыслом, себя не ограничивать?

Сегодня было полегче. Порез на плече Бернадотте совсем затянулся, и у неё не кружилась голова от самого факта его присутствия. После полудня сэр Хеллсинг, как это часто случалось в последнее время, отправилась на встречу в Лондон, прихватив с собой дворецкого. Хозяин скользнул за госпожой тенью, ничего не сказав, но Серас чувствовала нутром, что он отсутствует в поместье. Записав именно это в причины своего беспокойства, она ещё немного успокоилась. Конечно, после нападения братьев Валентайн оставаться в доме в качестве охраны было волнительно, но для этого они с «Дикими гусями» тут и находились.

К вечеру все совсем сгладилось. Им доставили груз, ребята занялись им, а ей дали «вольную» — организация обороны, в этом смысле, в её обязанности не входила. Было немного обидно, но, честно говоря, Серас оказалась опять совсем не против вернуться в подвал. Без крови она действительно утомлялась или что-то вроде того и была вынуждена спать в гробу практически ежедневно, в отличие от Алукарда, который, казалось, никогда толком не отдыхал.