— Как всегда. Альбус вызвал меня, чтобы я приглядел за вами.

— Зачем?

Мия гордо прошла мимо, он не задержал её, но последовал за ней.

— Наверное, боится, что вы сбежите.

— Куда? — вышло слишком откровенно горько.

Уж не в Коукворт же! Даже если она сможет выбраться из Хогвартса (как будто директор не знает, где её искать), то вряд ли Снейп оценит её неуместный визит. Слизнорт вообще подумает чёрт-те что.

Дамблдор, как всегда, говорил дельные вещи, следовать которым совершенно не хотелось.

— Вы мне скажите.

— Мне некуда идти. И не к кому, — она ускорила шаг, намереваясь спрятаться в подземелье, как обычно.

Правда, запереться в лаборатории не выйдет — снова придется следить за студентами.

— Но все ещё есть, что скрывать.

— Боюсь, даже скрываю я вовсе не то, что вы там себе напридумывали.

— Я ничего не придумываю, я работаю с фактами.

— Вот как?

— Если бы вы были невинной овечкой, разве Альбус относился бы к вам так? Он попустительствует вам, по моему мнению, но, кажется, не особенно доверяет.

— Он не доверяет мне, потому что я не смотрю ему в рот. И не считаю, что он сможет решить все наши проблемы.

— Все ваши проблемы? — с насмешкой уточнил Грюм.

— Боюсь, мои проблемы решить не сможет никто: ни он, ни вы, ни даже я сама. Хотя если попробовать наложить Обливиэйт… Как думаете, это звучит, как выход? Я отдам все воспоминания Дамблдору, а потом просто сотру сама себе память. Утрачу всю ценность и опасность и, возможно, смогу начать жить нормально.

Мия рассмеялась, зло, дергано. Перед директором ей не хотелось демонстрировать свою деструктивную половину, по крайней мере, она старалась держать себя в руках, а перед Грюмом вот расслабилась. Все, что она несла, конечно, было просто блажью. Поступить схожим образом Мия могла, ещё будучи Гермионой, чтобы заставить себя двигаться дальше, как того хотела Джинни. Но она слишком сильно вцепилась в прошлое, а теперь было уже поздно отпускать ситуацию.

Мия завернула в узкий боковой коридор, тут же стуча палочкой по определенному месту, чтобы открыть тайный ход. Грюм схватил её за плечо и впихнул внутрь темного лаза, разворачивая к себе.

— Что вы задумали?

— Ничего, — выдохнула она с очередным неприятным смешком. — Я абсолютно ничего не задумала, Аластор. Я просто… знаю. И это знание давит на меня.

— Некоторые имена, — подсказал он.

— Имена, явки, пароли, — продолжила Мия с издевкой. — Цели, пути их реализации, секреты, связи, кто кому предан, кто к чему стремится.

Она покивала своим мыслям. Окклюменция справлялась, щиты она держала, но свои мысли контролировала едва-едва.

— Как вы заполучили эти сведения? — вмешался в её размышления Грюм.

— Что вы надеетесь услышать? Что я обсуждала планы лично с Воландемортом за чашкой чая, но разошлась с ним во взглядах на положение домовиков, вот и решила его сдать? — Мия поймала его взгляд. — Ладно, раз вы так настаиваете, я вам расскажу. Нет, лучше даже покажу, — она вспомнила про подозрительность Дамблдора в этом плане.

— Чудесно, — протянул Грюм.

— Смотрите, не отворачивайтесь, — она сосредоточилась, по-быстрому структурируя воспоминания, и воспользовалась палочкой для облегчения процесса. — Легилименс.

Но прорваться за окклюменционный заслон Аластора даже не попыталась, сразу отразив свой разум, предлагая ему просмотреть её воспоминания.

========== Глава 14 ==========

В видении она стояла на берегу моря. Где-то неподалеку располагался коттедж Билла и Флёр, но картинка была размыта по краям и сконцентрирована только на ней, так что Грюм не мог увидеть ничего лишнего. На Омут памяти это походило едва ли: слишком нестабильно, изменчиво и очень эмоционально окрашено. Скорее субъективный пересказ, чем отвлеченный взгляд со стороны.

Ветер едва не переходил в ураганный, но она, Гермиона, даже не пыталась прикрыться, лишь прятала ладони в неглубокие карманы пальто. Одежда была с чужого плеча и висела на ней — Флёр была и выше, и шире в плечах. Волосы за спиной развевались, то вставая почти дыбом, то опадая на лопатки пышными кудрями. Все лицо оказалось испещрено ещё не до конца сошедшими порезами — те самые следы от разбитой люстры, желтела сходящим кровоподтеком разбитая скула, подрагивали искусанные губы.

Грюм как будто сдался, принял её правила игры и подошел ближе, смотря на то, что она показывала. Мия, почувствовав его отклик, затянула их глубже в свою память.

Она лежала на холодном полу и весь мир вокруг опять расплывался то ли из-за застилавших глаза слез, то ли от боли. Затылок ныл, дыхание сбилось, ногти впились в ладони, но все эти ощущение были лишь жалкими отдельными вспышками на фоне всепожирающей агонии. Беллатриса склонилась над ней — белая клякса лица на темном фоне. Запах крови смешался с тяжелым горьким ароматом духов.

— Что ты ещё украла у меня? Говори! — Лестрейндж была в бешенстве.

— Пожалуйста, я ничего не брала, прошу вас, не трогайте меня, — а она была жалкой.

— Я тебе не верю, — Белла почти пропела это, но голос в её восприятии тоже искажался и ломался — видимо, Гермиона оглохла от собственных криков. — Думаю, ты не до конца замотивирована, поганая грязнокровка. Круцио!

Сознание взорвалось, все вокруг почернело и запульсировало в такт бешено колотящегося сердца. Её выгнуло невообразимой дугой, и она завыла отчаянно, нечеловечески.

Грюм, казалось, попытался разорвать контакт, но Мия ему не позволила, навязав следующее видение с каким-то больным удовольствием. Его отношение к ней порядком ей надоело, пусть смотрит, какая она «Пожирательница».

Картинка чуть прояснилась. Теперь она лежала на пыльном полу пустой комнаты. Вероятно, в этот момент допрашивали гоблина или ещё кого, но Аластор, конечно, никак не мог этого узнать. Да и Гермиона тогда не сильно понимала, что происходит.

— Ведьма совсем с катушек слетела, портить такую красоту.

Струпьяр стоял в углу, карауля у двери, и рассматривал её почти с нежностью. Она приподнялась на локтях и попыталась отползти, но он тут же зашагал к ней, показывая бессмысленность этих усилий, и присел рядом.

Его лицо Грюм видел четко, но это было неопасно — тот сейчас был ещё младенцем.

— Ну-ну, не бойся, я же не эта сумасшедшая, я буду ласков, обещаю. Меня твой статус крови не волнует.

Оборотень притронулся к щеке, и она отшатнулась, стукнувшись затылком об пол и зашипев от боли, потревожив едва запекшуюся рану.

Аластор опять попытался разорвать связь, Мия снова его удержала.

— Вот видишь, ты сама себе делаешь хуже. Была бы покладистой, может, пострадала бы меньше. Дай ей то, что она хочет, и она отдаст тебя мне. Я о тебе позабочусь.

Он погладил её по голове, будто успокаивая, но тут же намотал волосы на кулак, притягивая к себе. Язык коснулся щеки, наверняка соленой от слез. Вторая рука пролезла под свитер, скользя по холодной коже. Она даже не попыталась отбиться. Окклюменционный барьер остановил истерику, вместо чувств остался только холод.

— Эй, пес, тащи грязнокровку обратно, я ещё не закончила, — раздался голос Беллатрисы.

И Мия, наконец, оборвала видение и вынырнула в реальность, чтобы не показывать Грюму лишнего.

Она порывисто вздохнула, приходя в себя, а Аластор вдруг обнял её, сдавливая ребра, прижимая к себе. Учитывая контекст и липкое ощущение, которое осталось после воспоминания, его прикосновения были почти неприятны. Но в то же время это все равно была какая-то поддержка, человеческое тепло.

— Знаете, что самое смешное? — Мия вынуждено прижалась щекой к жилету на его груди. — Я действительно ничего у неё не брала.

— Что произошло?

— Это очень длинная история, Аластор. И я до сих пор не могу все вам выложить.

— Вам идут длинные волосы, — невпопад отозвался он, практически утыкаясь носом в её сейчас коротко остриженную макушку.