— Это случилось ещё утром, но опубликовать дали только с экстренным вечерним выпуском. Министр опасался волнений.

— А сейчас его тревоги исчезли? — скептично отозвалась Гермиона, не отрываясь от чтения.

— Нет, но хотя бы появилась возможность подать информацию более аккуратно.

Дни Минчума на высоком посту определенно были уже сочтены. Неудачи преследовали его, пусть даже формально при его власти они и победили Воландеморта. В этом плане гораздо больше поддержки общества получила всё же Медоуз, лично столкнувшаяся с врагом, а не кабинетный бюрократ.

— Думаете, сын сделал это? — не смогла не спросить Гермиона.

— Нет. При всей ненависти к отцу, он не выступил против него напрямую, когда Том был в полной силе. И даже влияние крестража не подбило его пойти на такой отчаянный шаг. Полагаю, ему помогли, а может, и поставили перед фактом.

Она вгляделась в бледное лицо Барти Крауча младшего. Даже на волшебном снимке он стоял почти неподвижно, застыв на крыльце своего дома, как будто держась на расстоянии ото всех вокруг. И от своей матери в том числе. Он прекрасно умел притворяться, но в тот момент, когда его застал фотограф, кажется, действительно был не рад происходящему.

Да и уж очень вовремя Крауч старший погиб. Как раз когда очередная операция Пожирателей смерти провалилась, а часть из них ожидала суда. Беспощадного, если бы за дело взялся самый принципиальный человек магической Великобритании. Условия мало подходили для мести обиженного ребенка, но отлично вписывались в мотивацию того, кто хотел бы защитить своих друзей всеми доступными методами.

— И кто же виноват на самом деле по вашему мнению?

— Не знаю, кто. Но подозреваю, где этот человек сейчас находится.

Она свела брови к переносице, не понимая намеков Дамблдора.

— Я не был хорошо знаком с мистером Краучем старшим и, соответственно, с его семьей тоже. Но я пару раз бывал у него в доме. Его жена создала у меня впечатление женщины кроткой, чувствительной и слегка болезненной. Однако, обратите внимание, как она ведет себя на снимке, что говорит для интервью.

Гермиона перевела взгляд с лица Барти младшего на лицо миссис Крауч. Хрупкая и светловолосая, с девичьей фигурой и почти не тронутым возрастом лицом, она действительно производила впечатление человека, так сказать, тонкой душевной организации. И если психологический портрет директора был верен, она должна была быть разбита, заплаканна, да хотя бы просто расстроена. Но на колдографии её глаза были сухи, а губы неприязненно поджаты. Миссис Крауч стояла прямо и уверенно, не было похоже, что хотя бы слезинка скатилась по этим бледным щекам. Никакого горя не чувствовалось и в ответах на вопросы репортера. Её лексикон и манера речи в целом, если это не было, конечно, дописано и облагорожено журналистом и его Прытко пишущим пером, создавало впечатление, что она готовилась к беседе. Будто миссис Крауч взяла пример с миссис Забини, для которой похороны очередного мужа были просто рутиной.

— Может, она в шоке? Или сдерживает себя ради сына?

Гермиона так, пожалуй, не смогла бы при всем желании и со всей силой воли помноженной на окклюменцию.

— Конечно, я могу ошибаться, — легко согласился Дамблдор. — Впрочем, это не отменяет того, что её описание произошедшего хоть и не вызывает лишних вопросов, но создает не самое убедительное впечатление.

— Злоумышленник наложил на миссис Крауч Империо, подловив на улице, с её помощью проник в дом, казнил мистера Крауча, оставил жену и ребенка связанными и просто… ушел. Какой благородный Пожиратель. Никаких пыток, никаких массовых убийств. Им даже память не подтерли, хотя они всё равно удобно не видели лица нападавшего.

Гермиона вздохнула и отложила газету на стол. Прав Дамблдор или нет, миссис Крауч в любом случае ещё жива — Оборотное с биологическим материалом мертвеца не сварить. И, возможно, если они навестят её с проверкой, то с ней и встретятся: с несчастной женщиной, потерявшей мужа и боящейся потерять ещё и ребенка. Барти тоже ничего им не расскажет. С чего бы это? Мало того, что для него они враги, так теперь он ещё и замешан в убийстве человека, отца, и, возможно, испуган до чёртиков.

И всё это тоже было последствием их с Роном вмешательства. По крайней мере в прошлый раз в это время никто убить Крауча старшего не пытался, его устранили куда как более изящно, хотя опять же использовали сына, запутавшегося в своих попытках добиться любви отца. Очевидно, в сложившихся обстоятельствах Абраксас Малфой не приложил к этому руку, какой-то Пожиратель рассудил по своему.

— Антонина Долохова не было среди арестованных у Медоуз, да? — озвучила она то, что сразу пришло на ум.

— Нет, не было.

— Но он участвовал в схватке?

— Задержанные пока молчат, так что это нам тоже неизвестно.

— Чудесно, — процедила Гермиона сквозь зубы. — Может, авроры хоть на Люциуса Малфоя подумают, раз уж он уже пытался убить Крауча?

— Это вряд ли. А даже если, уверен, у него найдется идеальное алиби.

Она окончательно скривилась, понимая, что всё так и будет.

— И ещё кое-что. Какой бы вклад в произошедшее не внес мистер Крауч младший, в одном я не сомневаюсь, — аккуратно продолжил Дамблдор. — Он захочет получить свою вещь назад. Теперь, когда отец уже не может ему помешать.

— Хотите сказать, он просто заявится прямо с похорон в Хогвартс и потребует крестраж обратно? — Гермиона непроизвольно ярко представила эту картину. Это тоже звучало правдоподобно. — Так откажите ему, сэр. Что он сделает?

— Подключит совет попечителей. Проклятый или нет, медальон — его собственность. Я не могу просто присвоить его.

— Опять Малфои, — выдохнула она с ненавистью. Абраксас наверняка сейчас пытался влиять на внутренние дела Хогвартса, как и его сын впоследствии.

А ещё эти возможные разборки заденут Блэков, и Северуса, и даже её, так как все они были связаны с происшествием с крестражем.

— И не только мистер Малфой, — развел руками Дамблдор. Гребаная политика и прочие условности! — А мне, честно признаться, сейчас совсем не до школы. Визенгамот требует всё мое внимание. Без поддержки мистера Крауча суд может затянуться…

— А если выжившие Лестрейнджи не сядут на пожизненное, получить чашу будет труднее.

— Не совсем так, но да, это все усложняет. Администрация Гринготтса не любит портить отношения со старыми клиентами и подвергать риску свою репутацию.

— Но и просто отдать медальон Барти мы не можем!

— Можем, если он уже не будет вместилищем души Тома.

Гермиона села обратно в кресло, хотя даже не заметила, как вскочила.

— Вы доработали методику? Научились снимать такие чары?

— Не узнаю, пока не попробую. Но если не получится, как я и обещал, я просто уничтожу эти вещи.

— Барти будет недоволен, — она усмехнулась.

А ещё не важно, выйдет ли у Дамблдора сделать все тонко или придется действовать грубо, это наверняка породит очередную временную аномалию, как он уже пугал её. Тогда директор настаивал на том, что начинать планомерное истребление останков Воландеморта стоит только тогда, когда им в руки попадут все крестражи, но, похоже, придется ускорить процесс. Впрочем, были в этом и плюсы.

— Не тяните больше, уничтожьте все осколки души, что у нас есть. Сегодня.

Дамблдор наклонил голову, явно не согласный с её требованием, но ответил лишь:

— Хорошо.

— Однако, думаю, вряд ли Барти придет к вам прямо сейчас. Так что дайте мне пару часов, чтобы… морально подготовиться к сбою. И предупредить ребят.

Они с Северусом только начали с начала, так что прерываться на полуслове и за полшага до постели, конечно, не хотелось. Но нужно было признать, что она всё равно не сможет наслаждаться его обществом в полную силу, зная, что над ней опять нависает дамоклов меч времени. Да и если её это вдруг прикончит, лучше уж на этой ноте и закончить. Только-только помирившись, красиво и печально. Она хмыкнула от своего неуместного романтизма. Главное, что крестражи будут уничтожены. Почти все.