До авто меня нес медбрат Фило. Здоровый парень, метра два ростом. Я со своими сорок килограмм ему была вообще не в тягость. Пришлось приобнять его за шею, что бы ему было удобнее меня нести. Пару раз глянула на следом идущего командора. Он так смотрел на мою руку и бедного парня, сверлил его затылок хмурым взглядом, как будто хотел меня отобрать. Я надеюсь, у него не было таких мыслей, а то сам бледный как смерть. Я снова вспомнила про свои мысли, про то какая мы были бы смешная парочка. Один больнее другого. Улыбнувшись слегка, я положила голову поудобнее на Фило и, наверное, со стороны смотрелось это так, как будто он меня не к машине несет, а под венец.

Прибыв на место, нас окружила охрана. Шесть крепких парней в парадной форме правоохранителей. Провели по каким-то потаенным коридорам в комнату со стеклом на всю стену. За ним было огромное помещение с трибунами. Я поняла, что это и есть зал заседаний. Только я сначала не поняла, почему меня сгрузили в кресло-каталку возле этого стекла и дали в руки наушники. Потом все лишние люди вышли, остались мы с Норвалом и Фило втроем. Командор отделился от нас еще при входе. Норвал мне объяснил, что сначала он будет разговаривать с ними, а я лишь как свидетельница буду приглашена в самом конце. Фило будет все время со мной, и он вывезет меня к ним. Погладил меня по голове и вышел за дверь.

В зале заседаний начали появляться командоры. Они рассаживались по своим местам и замирали как статуи. Я увидела, как зашел командор Трэйн. Вот это актерище! Выражение лица такое надменное, и, кстати, ничуть не бледное. Вообще не скажешь, что инфаркт перенес. Потом вспомнила, как Норвал ему давал что-то выпить перед входом. Вот это чудо энергетик! На мне он такие эксперименты не ставил.

Потом вышел Норвал, сел в кресло, стоящее посередине сцены. Кресло было шикарное, словно королевский трон. Да и весь зал был оформлен в стиле Барокко. Дорого и богато. Норвал не стал вставать за кафедру, которая стояла ближе к командорам. Было видно, что он уверен в себе. Когда все заняли свои места, Норвал заговорил. Я надела наушники и прикрыла глаза, так как смотреть на эти статуи было невмоготу. У меня до сих пор перед глазами скакали мушки и все мое нутро давило и выворачивало. Я понимала, что это от страха, но успокоиться никак не могла. Я очень боялась, что меня заберут у Норвала.

Фило сел рядом и с беспокойством смотрел на меня. Ему не дали наушники, поэтому он мог только видеть, что происходит за стеклом, а там ничего словно не происходит. Статуи не шевелятся, один Норвал сидит расслабленно и что-то говорит. Я пыталась вслушаться, но там речь пока шла о моих медицинских показаниях и куча информации, которую я не могла воспринимать. Повернула голову к Фило, он спросил, о чем там говорят? Я дернула плечами, сняла наушники и отдала ему. Он надел, послушал немного и сказал:

— Пока ничего интересного для тебя, это медицинская муть, про которую ты и так знаешь о себе. Я отдам, как только перейдут на другую тему. Тебе сильно плохо? Трупы в морге покрасивее лежат.

— Спасибо, ты невероятно деликатен. Давай еще что-нибудь скажи, отвлеки меня, а то я тут точно от страха кони двину.

— Ты так странно говоришь. Скажи еще что-нибудь. Мне нравится тебя слушать.

— Ой, много ты меня слушал. Я тебя впервые вижу. Но ты мне нравишься. У меня был знакомый Василий Тяпкин, вот у него точно такое же было выражение лица, когда он к девушкам подкатывал.

— Я женат и ты меня не привлекаешь, так что оставь свои подкаты при себе, — сказав это, он улыбнулся.

А я поняла сразу, что он реально красавчик, отвлекать начал, не спрашивая каким образом нужно это делать. Я улыбнулась и спросила, можно ли мне успокоительного, например валерьянки?

— Чего? Как твоя голова генерирует такие смешные имена и названия лекарств?

Знал бы он, что я не выдумываю ничего. Он протянул мне какую-то пастилку. Сказал рассасывать ее. Положив ее на язык, я перевела взгляд на командора Трэйна. Как можно так контролировать свои эмоции? За все это время даже не пошевелился. Он будто почувствовал, что я о нем думаю, слегка повернул голову и посмотрел на меня. Точнее на зеркало. Поверхность с их стороны было зеркальным, а с моей стороны выглядело простым стеклом. Я вздрогнула и перевела взгляд на Норвала. «Я верю в Вас, Вы сможете» — крутилось в голове. Потом начала рассматривать других командоров. Мужчины разных возрастов и размеров, но есть одна общая черта. Надменность во взгляде и ноль эмоций. «Перешагивая» с одного на другого, я увидела мужчину с короткой бородкой. Задержалась на его лице чуть дольше, чем на других. Выглядел каким-то знакомым. Тоже актер какой-нибудь? Нет, не помню. Перевела взгляд на следующего. Всего их насчитала пятнадцать человек.

Прошло, наверное, больше получаса и меня начало клонить в сон. «Хорошая конфетка оказалась…» — подумала я, закрывая глаза, погружаясь в дрему. Вдруг Фило надел на меня наушники. Я подскочила в кресле. Выпрямила спину и уставилась на Норвала. Он говорил уже не так спокойно, как в начале. Я поняла, что командоры не хотели его видеть у меня в опекунах. Начали говорить ему о его каких-то прежних заслугах, которые лучше не знать обществу. Я перевела взгляд на Трэйна и отчетливо увидела, как он прикрыл глаза и начал бледнеть, поднеся руку к груди. Боже мой! Да ему же плохо! Настойка Норвала перестала действовать или что еще хуже. У меня от увиденного поднялась волна дикого ужаса. Я вздохнула и посмотрела на Фило. Он, не отрываясь, смотрел на меня.

— Если командору там станет плохо. Норвал ведь ему успеет помочь?

— Конечно, да и в соседнем кабинете всегда дежурят медики. Раньше на заседаниях, когда большинство командоров были в почетном возрасте, часто требовалась медпомощь.

В этот момент Норвал сам увидел состояние Трэйна. Подскочил, сказал, что требует перерыв и побежал вверх по трибуне к Трэйну. Достал из кармана сначала свой портативный сканер, потом из другого кармана какой-то бутылек и влил его содержимое ему в рот. Трэйн как сидел, не шевелясь, так безропотно открыл рот, выпил и закрыл. Не сказав ни слова. Все командоры лишь повернули головы и молча наблюдали за действиями Норвала. Через пару секунд вбежали две женщины в медицинских комбинезонах. Норвал остановил их взмахом руки. Трэйн что-то сказал ему, тот кивнул и пошел обратно на сцену. На стул не стал садиться, встал за кафедру и сказал, что можно продолжать. Женщины ушли обратно. А у меня опять мушки перед глазами, гул в ушах и я перестала понимать что-либо. Откинув голову на кресло, я отдала наушники Фило.

Фило мне начал озвучивать, о чем там говорили. Потом сказал, что командор Шеход, громко, неподобающе, командору высказался, о том, что Норвал слишком стар, и ему нельзя быть опекуном. У меня затряслись руки.

— Все! Сейчас будет первое голосование, — прошептал Фило.

— Что значит первое? — спросила я.

— Всего три. Но редко бывает и два. Если во втором будет большой перевес. Сейчас проголосуют в первый раз. Посмотрят, так сказать, предварительно, если будет единогласно, то второго и третьего не будет. Если нет, то они начнут вызывать свидетелей или парировать дополнительной информацией и проведут второе. Если опять будет спорный вопрос. Вызовут тебя. Послушают, что скажешь и будет итоговое голосование.

— А что я скажу? Что хочу остаться с Норвалом? И они меня послушают? Вряд ли. А откуда ты это знаешь?

— Меня Норвал вырастил. Я знаю всю эту кухню. Когда Норвал построил больницу, я жил на девятом этаже в шестой квартире. А теперь я женился и съехал. Норвал мне как отец. Мои родители умерли от передоза, я был слишком мал, что бы понимать, что они мертвы. Я сидел с ними в квартире четыре дня. Когда кончились сухари, я вышел на улицу в одних трусах. Норвал шел мимо и увидел меня. Вызвал правоохранителей, но меня уже не оставил, забрал к себе домой. Ханна, жена его, меня сразу под крылышко взяла. Я ее очень любил.

— Мне он про тебя ни разу не говорил, — тихо сказала я, медленно осознавая то, что Фило мне рассказал.