Одетое в броню Приграничного Щита Государство, о котором идет речь, походило на колоссальную чашу, доступ в которую был открыт только из космоса. Пытаться пересечь границу, охраняемую силовыми установками, мог лишь безумец. Эти установки, снабженные по периметру границ фотоанализаторами, управлялись компьютером, который кроме этого осуществлял и координировал всю власть. Таким образом, Главный Компьютер страны, именуемый Госмозгом, мог выставить непреодолимый заслон любой вражеской силе, в том числе перелетным птицам, стаям волков или саранчи.

Госмозг  принадлежал к поколению самопрограммирующихся компьютеров и осуществлял в стране единоличную власть через две антагонистические структуры, именуемые Безопасность и Лига, которые в свою очередь контролировали весь технический персонал по его обслуживанию, а также занимались сбором и вводом информации. Согласованности в действиях этих структур не наблюдалось, поэтому Госмозг  время от времени избирал среди них координирующую группу во главе с Главкомом. Впрочем, и в ней тоже не наблюдалось единства интересов, благодаря чему информация, получаемая Госмозгом, была противоречивой, а часто и вовсе ложной. А тут еще зоны, данные о которых были введены с большим опозданием.

Перед Главным Компьютером страны неожиданно открылась ужасающая картина: государственная земля стала десятками и сотнями гектаров выпадать из-под экономического и политического контроля. Это были изолированные участки, утратившие всякую связь с центральными органами. Они сначала появились внутри страны в виде небольших островков, вход на которые запрещали яркие таблички, понатыканные по инициативе местных органов управления. Таблички предупреждали об опасности. И эта опасность проявлялась в виде искаженного и абсолютно не изученного пространства, вступающего в жесткий контакт с потенциалом человека.

В то время, когда этот процесс только зарождался, никто не знал о характере этого взаимодействия, и только год спустя на смену табличкам пришла колючая проволока, а на дорогах, ведущих в зоны, появились шлагбаумы и солдаты Безопасности.

Несмотря на принятые меры, зоны ширились. Вся страна  вдруг оказалась беспорядочно перетянутой колючими границами, которые вскоре стали напоминать годичные кольца на срезе гигантского дерева. Внутри этих колец жизнь не умирала. За барьерами оказались целые семьи, затем районы и поселки, а вскоре и города. А сами барьеры стали проявлять свойства клеточных мембран с избирательной пропускной способностью.

Посланные на изучение этих свойств физики, обнаружили там искажение пространственно-временных вихрей, но Госмозг так и не смог получить подробных сведений, потому что часть этих физиков пропала внутри зон. Там же очутились и солдаты из караульной службы, которые довольно быстро освоились, построили на месте караульных будок дома и разбили напротив окон огороды.

Несмотря на  быстро распространившиеся слухи о зонах и исчезающих людях, это явление официально замалчивалось. А о том, что внутри зон продолжает идти жизнь, независимая от Государства, знали только те, кому в строжайшей тайне была поручена борьба с невидимой, но реальной опасностью.

Слоним проснулся, вокруг было темно. Вернулась память, и он вспомнил об аресте.

Слоним посмотрел на свои часы. Светящийся циферблат показал два часа ночи, запястье и голую стену. Прошло уже двое суток, как он ступил на родную землю, встретившую его нежданной враждебностью.

В полете Слонима тревожили воспоминания о прошедшей вахте и  неясные предчувствия. Он отказался от анабиоза, и часть пути провел в тренировочном зале и библиотеке. Командир подразделения, майор Гуннар Гобой, тоже не любивший анабиотических камер, как обычно составлял ему компанию во время перелета. Несколько раз Слоним пытался высказать Гобою свою точку зрения  по поводу прошедшей вахты, что по инструкции делать запрещалось. Личные мнения о работе всегда следовало держать при себе, будто их не существовало. Дружба, какой бы давней она не была, во время таких разговоров неожиданно омрачалась и грозила перейти во враждебность.

Они контролировали работу аборигенов на 04-Х.  На планете находились заводы стратегического назначения, шла добыча радиоактивных металлов и золота, строилось два космодрома на случай военных действий в этом участке галактики. Система по контролю над выполнением плана поставок, наказанию нарушителей, выдаче зарплаты, опиралась на власть местных вождей. Они делали эту работу, почитая землян, как богов, а своих же соплеменников считали существами  низшего порядка, даже насекомыми, достойными только одной  чести: умереть на строительстве или добыче.

Аборигены – вполне разумные существа с множеством  ловких конечностей – прекрасно управлялись на производстве. Но требования Госмозга все время росли, план поставок  увеличивался, а в карьерах и на заводах росло число смертных случаев.

«Мы убиваем их, заставляя работать почти круглые сутки», – говорил Слоним, предлагая доложить на Землю о происходящих нарушениях.

Гобой, как старший по должности и званию, отклонял эти предложения

«Главное – отработать своё время, – отвечал он. – Нас  не интересует ничего, кроме поставок. Плевать на этих аборигенов!»

Камера, сооруженная наподобие жилого отсека космолета, крепкому сну не способствовала. Слоним старался отогнать воспоминания, мысли, образы, знакомые голоса, но они настойчиво проникали в мозг и в сердце.

Каждый раз, возвращаясь из космоса, он надеялся на какие-то изменения. Но встречал его тот же космопорт, аляповатый и неуютный. Особенно ночью в свете фонарей, высвечивающих уродливую мощь зданий.

Слоним шагал по бетону космодрома и видел пробивающуюся сквозь трещины траву. Где-то вдалеке чернели силуэты космолетов, уткнувших свои клювы в небо.

В здании порта особенно чувствовалась тревога. Она витала повсюду.

Вот она зазвучала металлическим голосом репродуктора, предупреждающего об опасности появления ночью на  улицах города. Вот мелькнула в глазах старого полковника ВКС, вот блеснула на погонах девушки-сержанта Безопасности.

Ему вспомнилось воздушное белое платье, в котором Мария пришла на выпускной бал военно-космической школы. И её слова, сказанные на прощанье:

« – Ну, вот и всё. Скоро ты станешь завоевателем. Мы никогда не сможем стать прежними – беззаботными и счастливыми. Все хорошее остается позади. Не будет больше нашего уютного местечка у родника и твоего теплого марабиного пальто».

Вспомнились книги – несколько пухлых томов, хранившихся в кабинете у отца. Там были красочные рисунки исчезнувших видов: животных и растений. Мария почему-то всегда плакала, рассматривая их. Слоним тогда не понимал её сентиментальных слез, никак не мог взять в толк, чем они вызваны. А она тихо стучала своей маленькой ладошкой по картинкам  и повторяла каждый раз одно и тоже:

« – Смотри, какие красивые цветы! Этих цветов, ящериц и обезьян мы никогда живыми не увидим! Понимаешь, их нет, и уже не будет!»

Слоним носил эти книги в школу, показывал друзьям, но они только пожимали плечами и посмеивались – среди них мало кто вникал в трагедию вымирания.

Он вспомнил свое прозвище, связанное с одним из рисунков. Когда-то оно казалось обидным, но теперь вызывало только улыбку.

Уже много лет его не дразнили Марабу.

Слоним заснул  под утро. Спал недолго. Его разбудил металлический голос:

– Подъём! Подъём! Подъём!

Он услышал щелчок дверного замка, одновременно с которым камера ядовито осветилась светом ламп. В проеме дверей появилась лейтенант Дора Карина.

– Меня уполномочили сообщить, что вы успешно прошли тест на нормальность реакций. Ваша кандидатура в числе прочих избрана Госмозгом для операции «Внедрение». После завтрака мы начнем работу. Сначала вас подвергнут сканированию. Нам необходимо извлечь некоторую  генную информацию, чтобы составить картину о прошлом ваших предков.