«Что, если это именно пророчество мешает ему вспомнить?» — мысленным эхом повторила Эмма, глядя на мерцающий в полумраке шар пророчества.

Немного помедлив, она произнесла сканирующее заклинание и очень осторожно коснулась палочкой огненного шара.

И ничего не произошло.

— Любопытно, — сказала Эмма, склоняя голову набок и чувствуя, как тревога начинает расползаться у неё внутри.

На любом предмете, так или иначе связанном с перемещением во времени или пространстве, всегда остаётся след. На шаре с пророчеством N161 никаких следов не было, а значит, оно никого и никуда не перемещало.

*

— Добрый день, профессор Снейп, мистер Поттер, — Эмма приветственно кивнула входящим в кабинет мужчинам, мысленно сравнивая их с фотографиями из газет. — Меня зовут Эмма, Эмма МакКормак. Я специалист по временным и пространственным изменениям. Изучаю течение времени, временные парадоксы и влияние, которое перемещение во времени оказывает на людей.

— Здравствуйте, Эмма, я — Гарри, Гарри Поттер, — Поттер поздоровался вежливо и очень дружелюбно.

Невысокий, с взъерошенными волосами, в столь узнаваемых круглых очках, он с интересом осматривался по сторонам, с живым любопытством изучая простой и ничем не примечательный кабинет: строгая мебель — шкафы с книгами и зельями вдоль стен, тяжёлый письменный стол, три мягких удобных кресла и небольшая зелёная настольная лампа. Эмма знала, что внешний вид этой комнаты всегда вызывал у её гостей невольное разочарование. После всего многообразия чудес, которыми был наполнен Отдел Тайн, это место казалось до странности не волшебным, впрочем, её и саму редко воспринимали как должно — невысокая, угловатая, с неуправляемой копной каштановых волос, слишком молодая и слишком обычная… Заходя в кабинет Заклинателя времени, все невольно ожидали чего-то большего.

— Как странно, — сказал Поттер, с трудом скрывая свое разочарование, — я думал, у вас тут будет куча волшебных вещей: маховики времени, песочные часы и десятки всяких необычных артефактов… или даже водопад времени, а у вас… — он замялся, словно пытаясь подобрать подходящее слово.

— Серая скукота, — с улыбкой закончила за него Эмма. — Вы правы, здесь нет волшебных предметов, только магловские. Работа со временем — это очень тонкий и чувствительный процесс, ему не должна мешать сторонняя магия.

Она говорила, а сама незаметно и очень внимательно наблюдала за Снейпом. Первое впечатление всегда самое точное и самое яркое… упусти эти несколько секунд, и человека можно уже не разглядеть… а она привыкла доверять своему чутью.

Высокий, болезненно худой, с тёмными внимательными глазами. Сюртук застёгнут на множество маленьких пуговиц, и ни одной эмоции на лице — человек-футляр, человек-маска. В отличие от Поттера, он не рассматривал комнату, а смотрел прямо на нее. И взгляд у него был тяжёлый и неприятный.

— Мисс МакКормак, — сказал Снейп вместо приветствия, дождавшись, когда Поттер наконец наговорится. — Вы ведь не учились в Хогвартсе?

Голос у него был глубокий и хорошо поставленный.

— Нет, я училась в Шармбатоне. И, если не возражаете, то я предпочла бы просто Эмма.

— Сколько вам лет, мисс МакКормак? — демонстративно проигнорировав её пожелание, спросил Снейп, и в ту же секунду она ощутила, как он осторожно касается её сознания — едва заметно и очень умело.

«Самоуверенный легилимент, — подумала Эмма с досадой, — с этими легилиментами всегда куча проблем.»

По-прежнему не сводя с неё тяжёлого и изучающего взгляда, Снейп опустился в кресло напротив и снова задал вопрос:

— Двадцать восемь?

Он рассматривал её бесцеремонно, до неприличия вызывающе и явно прекрасно осознавая, что подобным поведением пробуждает в ней неприязнь.

Поддавшись минутной слабости, Эмма стремительно возвела окклюментный барьер, скрывая за ним охватившие ее эмоции и тут же, с досадой закусила губу, поняв, что стала глупо обороняться вместо того, чтобы изучать. А этот человек отлично знал, что нужно делать, чтобы вывести кого-то из себя.

— Двадцать шесть, — ответила Эмма и тут же, не дав ему и дальше возможности играть в эту игру, спросила: — Вы спите, профессор?

— Нет, — секунду помедлив, ответил Снейп.

— Совсем?

— Час, может, два, иногда три, это даже не сон, а какое-то забытьё.

— Вам снятся кошмары?

Поттер нервно заёрзал в кресле, явно желая принять участие в беседе, но сдержался.

— Нет, — снова ответил Снейп. — Я больше не вижу снов.

— Тремор рук, тошнота, головные боли. Вы часто и много пьете, не так ли? Звуки доносятся до вас, словно из-под воды…

Снейп наклонил голову набок, невольно стремясь защитить глаза от света, и едва заметно сглотнул. Только сейчас, перестав обращать внимание на его вызывающие манеры, она наконец поняла, как сложно ему на самом деле держаться — на висках, под тёмными прядями волос, мелким бисером проступил пот. Длинные пальцы неестественно сжаты. Возле тугого, наглухо застёгнутого воротничка часто-часто бьётся пульс.

— Это контузия, — сказала Эмма, поднимаясь. — Всё, что вы испытываете — это последствия временного прыжка. Есть люди, которые устойчивы к резким скачкам во времени, но таких очень мало. Большинство испытывают дезориентацию в пространстве и все симптомы острого отравления, но это длится недолго, ещё несколько дней и всё пройдет.

— Это не из-за прыжка, — сказал Снейп, — это из-за того, что я промахнулся при возвращении.

— Выпейте, — сказала Эмма, доставая из шкафа синий флакон с зельем. И, видя, что он не двигается с места, спокойно добавила:

— Не бойтесь, от этого вас не стошнит. Зелье снимет самые неприятные симптомы, хотя поможет ненадолго. Это стабилизатор, его пьют мои коллеги после того, как испытывают маховики времени.

Снейп взял флакон, медленно и вдумчиво изучил зелье на свет, понюхал его, откупорив крышечку, и, скривив губы в каком-то ему одному понятном раздражении, залпом выпил.

— Это ведь наперстянка, где вы её берёте в такое время года? Её ведь невозможно сушить…

— Почему вы считаете, что промахнулись? — возвращаясь в кресло и игнорируя его вопрос, спросила Эмма.

— Потому что это не мой мир.

Поттер сделал большие глаза, словно именно эти слова показались ему наиболее возмутительными, но, встретившись взглядом с профессором, опять промолчал.

— А как вы это определили?

— По тысяче мелочей.

«Как знакомо”, — с невольной грустью подумала Эмма. Как много людей на её памяти отчаянно цеплялось за иллюзию изменившегося мира, только бы до самого конца не признаваться себе, что это с ними что-то не так.

— Вы же знаете, что прыжок во времени искривляет восприятие сознания? Точно, знаете, — заметив его недовольную реакцию, добавила она, — потому что наверняка об этом читали. Будь это прыжок в прошлое — он бы вас просто убил. Испытатели маховиков, возвращаясь после путешествия на шесть месяцев вперёд, переставали узнавать родных, путали лево и право и мочились под себя.

— Я не мочусь под себя, — мгновенно ощетинившись, прошипел Снейп.

— Я знаю, — спокойно ответила Эмма, — потому что ваши мышцы в порядке.

Снейп проследил за её взглядом и тут же ослабил пальцы, намертво вцепившиеся в подлокотник кресла.

— А ещё вы уже более десяти минут поддерживаете со мной внятную и осмысленную беседу, — все также спокойно объяснила Эмма, — не теряете нить рассуждений, не путаете слова, не пропускаете мимо ушей мои вопросы. И злитесь тогда, когда должны злиться. Всё это, как правило, не могут делать люди, пострадавшие после нарушений портальной магии. Даже неправильно сработавший портключ привёл бы к куда более тяжким последствиям. А вы говорите — другой мир!

А вот теперь он смотрел на неё иначе, с неожиданно проснувшимся любопытством, мгновенно догадавшись, что она спровоцировала его намеренно.

— Ну, хорошо, — словно сдаваясь, сказала Эмма, — вы позволите посмотреть ваши воспоминания?