От волнения его голос стал хриплым.

— Сенрсн! Вы слышите меня? Эта женщина отвела их от нас!

Сенрен тоже встал.

— Да, действительно, собаки почувствовали ее запах. Кто она? Вы можете рассмотреть?

Тьери пожал плечами.

— Я только слышал, как они кричали: «Женщина! Уэльская женщина!»

Нагая Констанция, подойдя к двери, стала изо всех сил кричать и стучать.

Задохнувшись, она прислонилась к стене комнаты — никто не слышал ее или не хотел слышать.

Боже мой! Ее снова тошнило — сильнее, чем накануне… Голова кружилась, она почувствовала, как что-то подступило к горлу, и ее несколько раз вырвало прямо на пол. Констанция снова стала кричать, но никто не приходил. Она смотрела вокруг себя и не верила, что такое может приключиться с ней, с графиней Морлакс. Нагая, завернутая только в грязное, рваное одеяло, в комнате, где пол покрыт рвотой, с нечесаными волосами, жесткими от крови, вытекшей из раны на голове…

Леди Морлакс еще раз огляделась вокруг. Интересно, сколько дней она провела здесь.

Первый день, — а это точно был день, потому что она заметила маленький лучик света, пробившийся из-за закрытых ставень. Она тогда лежала на кровати и не могла даже поднять разбитую голову, ее сильно рвало, и боль от поврежденного ребра пронзала насквозь, когда графиня поворачивалась на бок, чтобы ее не стошнило прямо на кровать.

Второй день… Она металась в жару и плохо помнила этот день, а возможно, и два. Ей хотелось пить, но никто не принес ей даже стакана воды.

За это время можно было сойти с ума, но Констанция оставалась в здравом уме, она не могла не думать о том, где находится. Графиня подумала, что, возможно, это женский монастырь, потому что она слышала звук колокола, созывающий к мессе. Кроме того, она могла находиться на земле Гилберта.

Ее охватило отчаяние. Она никак не могла сообщить своим людям, где находится, и была не в силах даже предположить, кому понадобилось держать ее в этой тюрьме. Холод сковал ее.

Констанция свернулась калачиком на кровати, накрывшись одеялом и обняв себя руками, чтобы сохранить как можно больше тепла. Она подумала, что от нее что-то требуется. Нагота, грязь, холод, одиночество — все эти страдания должны заставить ее что-то сделать. Только что? Этого она понять не могла…

Графиня сопротивлялась желанию заговорить сама с собой, тишина окружала ее со всех сторон. Она понимала, что холод и тишина могут сделать ее сумасшедшей. Ночью она совсем замерзла, особенно руки и ноги, которых графиня почти не чувствовала.

Ей почудился шепот за дверью, она не могла понять, показалось ей это или действительно кто-то шепчется за дверью.

Леди Морлакс стала наблюдать за щелью в двери. Она увидела, что время от времени щель приоткрывалась и чьи-то глаза внимательно рассматривали ее, но потом быстро закрывалась, и она не могла разглядеть, кто наблюдает за ней. Она не слышала никаких шагов — кто бы это ни был, он двигался бесшумно. Звуки почти не доходили до ее кельи, даже звуки колокола раздавались где-то вдали.

Сначала Констанция говорила себе, что эти люди, кто бы они ни были, не понимают какой опасности подвергаются, держа в своих руках подопечную короля Генри. После Рождества в Винчестере, где король явно демонстрировал к ней расположение, такой поступок мог совершить только сумасшедший.

Но время шло, и отчаяние все больше овладевало графиней. Никто не знал, где находится леди Констанция, даже она сама. Никто не знал ее похитителя, тогда в лесу этот человек был в капюшоне, полностью закрывавшем лицо. Последнее, что она видела, были ее рыцари, которые боролись за свою жизнь, и Карсефор, упавший на землю. Она не знала, мертв он или жив.

В этой мерзкой комнате она могла провести еще много дней, но зачем? Для чего ее держат здесь? Констанция снова и снова задавала себе этот вопрос, но ответа не было. Графиня только понимала, что, кто бы они ни были, они не хотели ее смерти. Живая графиня Морлакс слишком много стоила, как для выкупа, так и для замужества. Так почему ее тогда держат в состоянии, близком к помешательству, и, возможно, к смерти? Этого она тоже не могла понять. Может быть, они надеются, что король Генри забудет о ней и перестанет интересоваться ее судьбой? Но, Боже мой! Это было маловероятно, они совсем не знали короля! А ее дочери? Что станет с ними? Она пришла в отчаяние, подумав о них. Но не могли же они действительно оставить Ходерн и Биатрис без матери?..

Графиня поднялась и стала ходить по комнате, чувствуя босыми ногами камни на полу. Констанция снова подумала о том, кто и как будет искать ее. Эверард — ее верный рыцарь — пропал, и она даже не знала жив ли он. Ее сводный брат Джулиан, также готовый ради нее на все, покинул двор и уехал в свое поместье в Несклифе. У графини мелькнула мысль, что это сделали де Варренсы, но она решила, что если они хотели отомстить ей за старое, то отомстили бы еще месяц назад, а не сейчас, после посещения ею их замка.

От своего бессилия Констанция застонала. Проклятие, но она ничего не могла понять! Никакой мысли не приходило в ее больную голову. Графиня никак не могла понять, кому же выгодно держать ее здесь. Если этот ад продлится еще немного, она просто умрет от холода и жажды. Король узнает о ее смерти и станет интересоваться, как это случилось. Внезапно она остановилась.

«Король Генри?» — подумала графиня и пожала плечами. Большой Джези, конечно, способен на такое, но довести до смерти? Это совсем не королевский способ. Кроме того, король был и так достаточно богат и без выкупа, а добиться ее согласия на брак, выгодный ему, он мог другими способами, более приемлемыми и для него и для нее. Обдумывая эту мысль, Констанция услышала за дверью громкий разговор. В этот момент дверь открылась и в комнату вошла монахиня. Она принесла воды, хлеба и ведро, чтобы вымыть грязный пол.

Когда Констанция заговорила с ней на нормандском языке, женщина посмотрела на нее так, как будто не понимала этого языка. Тогда она повторила свой вопрос на саксонском, успех тот же — женщина молчала. Графиня с жадностью осушила стакан воды, пить она хотела гораздо сильнее, чем есть.

— Кто вы? Где я нахожусь? Что это за место? Почему меня держат здесь? — снова стала спрашивать Констанция.

Монахиня молча отдала хлеб графине и пошла к двери.

— Подождите! — Констанция попыталась ее задержать, но монахиня проскользнула у нее под рукой и выскочила за дверь. Леди Морлакс не успела отвернуться, и дверь ударила ее по лицу. Она снова стала стучать в дверь и кричать, чтобы се выпустили, но никто не отвечал.

Графиня Морлакс опустилась на кровать и стала думать. Ее комната имела только дверь и окно, но оно было плотно закрыто ставнями. Она попробовала перекладины, но они плотно прилегали и были прибиты. Тогда она вспомнила о монахине, которая приносила еду. Графиня могла спрятаться за дверью и ударить ее по голове… Констанция была достаточно сильной, чтобы справиться с этой женщиной. Схватив монахиню, она скажет людям, которые удерживали ее здесь, что задушит несчастную, если они не выпустят ее.

Констанция легла на кровать. Вскоре слабый лучик, пробивавшийся из-за ставень, пропал, наступили сумерки. Она не могла больше бездействовать! Графиня порывисто вскочила с кровати и села, еще раз обдумывая свой план. Звук открывающегося дверного запора вывел ее из этого состояния. Она приготовилась.

Леди Морлакс сразу поняла, что это была не монахиня, фигура в дверном проеме была слишком велика для женщины. Она не могла из-за темноты рассмотреть ее и поднесла руку к глазам. Констанция рассмотрела еще двух человек… Когда они вошли в комнату, графиня отступила в тень двери, и ее не сразу увидели. Первый рыцарь стал водить свечой по комнате, свет упал на его лицо.

— Вы! — закричала Констанция.

Она была потрясена и не хотела верить своим глазам.

С пронзительным криком Констанция бросилась на рыцаря, одеяло упало к ее ногам. Он схватил ее за запястья и держал на некотором расстоянии от себя.