Барон Томас Моресхолд подошел к ней и спросил разрешения сесть рядом.

— Я видел вас с вашими дочерьми, — сказал он. — Видел, как вы общаетесь с ними, вы — прекрасная мать.

Графиня внимательно посмотрела на рыцаря с седыми волосами, она знала, что он имел трех сыновей, его жена умерла, а он еще не стар. Среди королевского двора он имел репутацию очень честного человека. Констанция не могла подвергать это сомнению, но она знала также, что он владеет обширными землями на севере, на плодородной возвышенности. Но подтверждения этим слухам не было — никто не мог ни опровергнуть, ни подтвердить их.

Констанция отпила вина. Из всех, с кем она общалась на праздновании Рождества, он был единственный, которого она могла в будущем назвать своим мужем. Графиня подумала, что это бредовая идея, но, тем не менее, мысль о графе не выходила из ее головы. Он казался таким спокойным, уверенным в себе, таким надежным. Граф мог бы стать отцом ее девочкам. Возможно, он не будет любить их, как своих родных, но заботиться о них он будет так же. В этом она почему-то не сомневалась.

Раздумывая над своей идеей, Констанция продолжала оглядываться вокруг себя, ее глаза помимо воли всматривались в комедиантов, особенно в тех, кто был одет в пестрый, блестящий костюм. Она понимала, что это безумие. Но ничего не могла с собой поделать. Это было какое-то помутнение рассудка — думать о любви к жонглеру. Разве могла эта любовь иметь продолжение и быть долговечной? Это было только развлечение, достойное горничной или кухарки.

Как знатная женщина, самая богатая наследница Англии, могла связаться с бродячим певцом? Почему она становилась беспомощной в его объятиях? Что заставляло Сенрена рисковать своей головой, когда он шел к ней в палатку и залезал в окно?

Почему она не могла полюбить кого-то другого? Почему именно его? Констанция снова и снова задавала себе этот вопрос, в то время как барон подливал ей вина. Например, красивого Роберта Гилберта? Или племянника короля Клера? На празднике Рождества в Винчестере он пользовался большой популярностью у девушек. Они, как могли, старались привлечь его внимание с молчаливого согласия своих матерей. Девушки без устали строили ему глазки, лишний раз, стараясь попасться в поле его зрения.

Не было никакого сомнения, что молодые девицы не видели в ней соперницу — графиня Морлакс была слишком стара для них, ей уже исполнилось двадцать два года, к тому же она успела три раза побывать замужем. Впрочем, когда она была в их возрасте, то думала так же.

Пир был в самом разгаре. Ярко одетые балерины танцевали в середине зала. Констанция наклонилась к Томасу Моресхолду,

— Наши вассалы говорят, что король очень любит развлечения подобного рода, — сказала она.

Ее голос едва не потонул в общем шуме.

Девушки были довольно плотные и мускулистые, в их длинных черных волосах висели золотые монеты. Они танцевали на грязном полу зала, и старались как могли, поскольку де Крези и Гамелин обещали оставить их на ночь и заплатить приличные деньги. Девушки были одеты в яркие облегающие костюмы, которые совсем не прикрывали грудь, их шелковые юбки взлетали и открывали колени. Когда девушки приподнимали юбки, были видны их голые ноги. Констанция молча смотрела на них.

Томас Моресхолд повернулся к ней и стал рассказывать, как он держал пари на дворянских состязаниях на прошлой неделе в Винчестере.

Но его разговор не отвлек ее, графиня продолжала оглядываться вокруг.

Матерь Божья! Эти женщины ничего не носили под своими юбками! Когда они скинули их, дворяне и их жены замерли от неожиданности. На лицах мужчин появилось похотливое выражение, хотя они как могли старались скрыть это. Констанции стало стыдно за этих женщин, готовых за деньги сделать все, что угодно. Вместе с тем она была изумлена как никогда.

— Мы держали пари во время состязания… — продолжал Моресхолд.

Констанция повернула к нему свое пылающее лицо.

— Вы видели, что они делают? — спросила она, задыхаясь от возмущения.

— Да, я знаю… Я слышал, что для короля подготовили какое-то специальное развлечение, но не мог даже предположить, что оно такое. Дорогая леди Констанция… Это необъяснимо, странно… де Крези поддержал предложение, уверяя всех, что король Генри придет в восторг, когда увидит все это. Мы даже заключили пари, понравится королю или нет… Но, право, я не знал, что за зрелище они подготовили!

В этот момент одна из танцовщиц, все еще остававшаяся в юбке, подошла к ним и скинула юбку прямо перед Моресхолдом. Глаза барона расширились то ли от испуга, то ли от неожиданности, он сильно смутился.

Он поднял руку, словно защищаясь от женщины. Такая реакция только подстегнула ее она усмехнулась, показав свои ослепително-белые зубы и, оттолкнув тарелку, стоявшую перед ними, нагнулась, обнажив свою грудь. Она дотронулась до сосков и чуть погладила их, не отрывая при этом глаз от барона.

Констанция внезапно разразилась смехом, поняв, что танцовщица пытается соблазнить барона. Не зная, как Моресходд отреагирует, она взяла балерину за руку и попыталась оттолкнуть ее. — Нет, нет, идите дальше! — повысив голос, проговорила она. — Идите дальше!

Рыцарь, который сидел сзади них, услышал слова Констанции и жестом подозвал женщину к себе. Он перегнулся через стол и схватил ее обеими руками.

Прежде чем Констанция осознала, что происходит, Карсефор подал какой-то сигнал и вошли его рыцари. Внезапно раздался чей-то крик, женщины не поняли причину этого крика и стали оглядываться по сторонам, ожидая, что кто-то вмешается, но никого не увидели. Тогда, вероятно, следуя старой договоренности, они стали скидывать с себя одежду и бросать в рыцарей. Женщины совершенно не стеснялись выставлять напоказ свои тела. Коренастый, невысокий Карсефор с пронзительным криком схватил одну из женщин и, забросив себе на плечо, попытался нести ее.

Ошеломленные гости на мгновенье замерли, а потом зал взорвался в оглушительном смехе, так смешно выглядел невысокого роста рыцарь с длинноногой девицей на плече.

Констанция, наблюдая эту картину, открыла от изумления рот.

— Сэр Томас, вы не знаете, что же еще они придумали, чтобы развеселить короля? По-моему, уже дальше некуда! — с возмущением проговорила она.

Барон оглядел зал. Дюжина полуголых женшин преследовала рыцарей. Они подходили к столам, где сидели мужчины, и прижимались к ним, всячески стараясь соблазнить.

Томас Моресхолд покачал головой.

— Королю, вероятно, это пришлось бы по душе. Он до безумия любит такие развлечения, — без сомнения в голосе проговорил он.

Констанция ничего не ответила.

В заключение де Крези и Гамелин очистили на полу небольшое пространство, и перед взорами дворян предстали борцы, но рыцари не хотели смотреть борьбу, они были слишком разгорячены видом женщин и просили повторить выступление балерин.

Джулиан, войдя в зал, прошел сразу к сестре и опустился на стул рядом с ней, даже не поприветствовав Томаса Моресхолда, лишь вскользь кивнув ему. Его волосы были мокрые от дождя и взъерошенные, было видно, что он давно не брился.

— Вы не выглядите веселым, что-то произошло? — обратилась Констанция к брату.

Он пододвинул себе тарелку.

— Боже мой! Неужели я так же, как и вы, должен сидеть, пировать и веселиться дни и ночи напролет? Я не вижу, чтобы вы делали хоть что-нибудь…

Джулиан жестом приказал принести вина.

— Вы и пальцем не пошевелили, чтобы помочь мне! Вас не заботят мои проблемы, да и зачем они вам?

Графиня перестала улыбаться.

— Ваши обвинения беспочвенны, я прекрасно помню о своем обещании. Просто у меня не

было возможности поговорить с королем. Но я не забыла, и при первом удобном случае, — надеюсь, вопрос о вашей должности решится, — спокойно проговорила она, но Джулиан услышал, как зазвенел се голос.

Он сердито пожал плечами.

— Этот проклятый епископ Салисбури терпеть не может внебрачных детей. Говорят, что у короля их около двадцати и всех приходится обеспечивать. Епископ проклял их всех, считая, что они бедствие, чума для Англии.