— Кирилл, и что там произошло?

— Да, ничего, — с легкостью улыбнулся Кирилл, посмотрев Лене в глаза, — Я просто откатал тренировку и пошел в душ. Правда, дверь забыл закрыть! Вернее, мне казалось, что я закрыл. И тут тебе рука на заднице: «Мальчик мой, ну что же ты бегаешь от меня?» Меня такая паника охватила! Стоит передо мной голый здоровый мужик со стоящим членом и пытается за что-нибудь меня ухватить. Мне казалось все… Но неожиданно я вывернулся и упал. Со всего маха о скользкий плиточный пол. Я так ударился спиной, что не мог пошевелиться! Он склонился надо мной. Я смотрел ему в глаза и был полностью уверен в том, что через секунду он перевернет меня на живот, и сделает из меня «своего» мальчика. Наверное, так и произошло бы, но у меня из головы потекла кровь, быстро смешалась с водой, и все стало бурого цвета. И он, видимо, испугался, что я сейчас умру, а на трупе найдут следы насилия. Он вызвал мне скорую, и сказал, что услышал в душевой грохот, зашел, а там валяюсь я. Я молчал. Я не отрицал. Мне было все равно, лишь бы меня поскорее увезли в больницу. У меня оказались трещины на двух позвонках и рассечение головы. А отец сказал мне, что я специально упал, лишь бы не ходить на тренировки! Я понимал, что доказывать ему что-либо бесполезно, и что как только меня выпишут, он так же сам отвезет меня на тренировку… На тот момент я не думал о том, что Питер это перспективнее, я думал о том, что это безопаснее. Я больше всего боялся, что ко мне вот-вот придет тренер… Знаешь ли, мне не очень-то хотелось, чтобы мне порвали задницу! Я сбежал из больницы, пришел домой, когда никого не было, взял деньги из серванта и поехал в Питер! У меня сохранился телефон Завьялова, я позвонил ему, но оказалось, что он не в городе и приедет только через пару дней. Мы договорились, что встретимся во дворце. Эти несколько дней я провел на вокзале, но мне почему-то даже там было куда спокойнее, чем в одном городе с этим педофилом. Знаешь, я год не мылся в общей душевой. Потом много лет, только когда там много народа… Я около года жил у Завьялова и смотрел на него с опаской. Следил за каждым его словом, жестом…

— А родители? Они что не потеряли тебя?

— Я позвонил и сказал, что уехал в Питер. Отец сказал, что я «своенравный засранец» и бросил трубку. Я перезвонил. Взяла мама. Сказала, что папа расстроен и против того, чтобы она со мной общалась. Хорошо, я все понял. Я все понимаю с первого раза. Я решил, что не стану с ними общаться, пока они сами не позвонят. Двадцать лет прошло — не звонят! — всплеснул руками Штоколов, — А ты говоришь — семья! Да с такой семьей, врагов не надо! Если бы не случай, вообще не знаю, чтобы со мной было. Ты же сама понимаешь, что значит, когда какой-то мужик трогает тебя, как попало и где попало?

— Кирилл, а почему ты мне тогда не рассказал?

— Я не знаю, зачем сейчас рассказал. Я никому не говорил. Ну, не считая отца… Я знаю одно, в тот момент, когда я валялся на скользком, холодном полу, и думал, что вот-вот…, я был уверен, что в тот же вечер вскрою себе вены, если не умру от болевого шока прямо под ним…

— Кирилл, — постаралась прервать его воспоминания Лена, — Это невообразимо…

— Так что давай больше не будем о моей семье… Я раз в десять лет созваниваюсь с братом. Знаю, только что он женат, и что у него дочь, ей сейчас четырнадцать и зовут ее Катя. Вот и все. Моя семья — это ты. Ты самый родной и самый близкий мне человек за всю мою жизнь. Тебе я безгранично доверяю, о тебе я хочу заботиться, тебя делать счастливой… Извини, что излишне навязчив в своем стремлении быть вместе, — пожал плечами Кирилл.

— Ты меня извини… Знаешь, я даже не мечтала, что стану для тебя столько значить. Я всегда знала, что ты — моя жизнь, но я не думала, что стану для тебя родной… Так игрушка, забава…

— Никогда больше так не говори и даже забудь, что так думала, — приложи палец ей к губам, велел Кирилл.

Лена покачал головой в знак согласия, и Кирилл скрепил их договоренность страстным поцелуем.

Глава 14

Через неделю Кирилл и Елена собирались на отдых в Италию, когда в планы внес коррективы один телефонный звонок.

— Да, — как всегда, первая взяла трубку Лена, — Да, он дома, я сейчас передам ему трубку, — пообещала она и протянула Штоколову телефон, с какой-то непонятной ему усмешкой, — Кирилл, у меня некое «дежавю», хотя на сей раз это из всемирного олимпийского комитета…

— Что им надо? Хотят лично попросить меня участвовать в Олимпиаде? — засмеялся Кирилл.

— Даже не думай соглашаться! — шутливо пригрозила ему Лена и передала телефон.

— Да, я вас слушаю. Извините, но это имя мне ни о чем не говорит… Ну, да, я помню сумму баллов. А, это был он, ну так что ж теперь? Какое это сейчас имеет значение, кто мне и что ставил? Скончался? Ну, я соболезную его родным. Извините, а как меня касается его завещание? — все больше и больше удивлялся Штоколов тому, что ему отвечали с того конца телефонного провода, — Сообщить мне что? Что?! И он написал это в завещании? И доказательства приложил?! Не могу поверить! Только что это сейчас меняет? Не может быть! И как это будет выглядеть?! Я и подумать не мог, что такое возможно! — расплывался в восторженной улыбке Штоколов, — И когда я должен быть готов? Да, конечно, я приеду. Да, да, я принимаю все ваши извинения, я понимаю, что в этом нет вашей вины. Да, спасибо, я очень рад, что все встанет на свои места. Всего доброго, — попрощался Кирилл, положил трубку и тут же подхватил Лену на руки и закружил в объятиях.

— Кирилл, что случилось? — недоумевала Лена, хотя и так же широко улыбалась, как и Кирилл.

— Не поверишь! Это просто фантастика! Это будет такой скандал!

— Кирилл, не томи!

— Помнишь мое злосчастное серебро на последней Олимпиаде?! Оно превратилось в золото!

— Что? Как? — опешила Лена.

— Вот так! Скончался Оливье Робер, один из судей, и в своем завещании он просил передать в Олимпийский комитет одно письмо. Там признание о том, что его и еще одного судью, чье имя указано, купил тренер Стокера, и прилагаются каике-то неопровержимые этому улики, какие-то бумаги и видеозапись.

— Получается, то, что тебя засудили теперь признанный факт?

— Да! Мне вернут золото, а Стокера навсегда дисквалифицируют, он больше никогда не сможет выйти на лед в соревнованиях! Всех пригласят в Москву, поскольку извинения должны приноситься от Олимпийского комитета нашей стране. Со Стокера снимут золотую медаль, и наденут мне! Вот, блин, мне же надо будет вернуть серебряную! Куда я ее дел? Надеюсь, я ее не выбросил? — спохватился Штоколов.

— Не переживай, я видела ее одной коробке из-под обуви, — успокоила его Лена, — А вообще, это фантастика! Ты трехкратный олимпийский чемпион! — восторженно говорила ему Лена.

— Повтори… Говори мне это, говори! — смеялся Штоколов.

— Трехкратный олимпийский чемпион, — томно шептала ему на ухо Лена.

— Я самый счастливый человек на земле! Через две недели я получу свою третью золотую олимпийскую медаль!

— Я так за тебя рада! Безумно рада! — не меньше, чем Штоколов, светилась от счастья Лена.

Уже на следующий день все крупные мировые издания пестрили главный скандалом из всей истории Олимпийских игр. Телефон Кирилла буквально разрывался. Услышать его комментарии хотели все. Интервью, фотосессии и ток-шоу, его звали всюду как в России, так и за ее пределами. Он и до этого был словно национальный герой, но сейчас… Казалось, его готовы просто носить на руках.

Естественно, Кирилл отправился в Москву с Леной. Ему хотелось, чтобы она разделила с ним триумф, и она, как всегда, была рядом. Хотя на нее никто и не обращал внимания. Казалось, она просто невидимка, что ни один журналист не задался вопросом, что это за девушка следует за Штоколовым тенью, не отходя ни на шаг?! Все оказались сконцентрированы исключительно на нем, а не на его окружении.

Стокер же оказался настолько же подавлен, насколько Штоколов счастлив.