Это потом я поняла, что это был не просто подарок, а откуп за его грубость, и способ манипулировать мной, ведь потерять первый подарок отца я боялась и старалась быть послушной. А он совершенно точно мог и отобрать.

Следом появились и другие украшения, много других. Очень. За каждую его жесткую по отношению ко мне выходку. Но та простенькая серебряная сережка стала неким символом. Она появилась на следующий день после того, как я встретила Его. И поэтому даже если бы меня заставляли, я бы ни за что не сняла.

Помню, как была счастлива, как бегала по комнате. И представляла, что я уже большая. А с украшениями от отца буду ещё и красивая. И обязательно, когда Он придет следующий раз, заметит это.

С тех пор Он стал моим воображаемым другом, невидимым спутником. Всё, что я делала, расценивала через его призму. А Ему бы понравилось? А что Он бы сказал? Рассказывала Ему вечерами о том, что делала днем, делилась, жаловалась, просила совета.

Я стала очень послушной и прилежной на занятиях. Гувернантки и отец нарадоваться не могли. А я старалась быть ещё лучше. Только теперь…

Для Него.

Два года я прожила в мечтах и воображаемом мире, где тот парень – мой друг и он рядом. И мои мечты были такими реалистичными, что иногда сама верила в то, что всё происходит на самом деле.

Только вот больше те люди, а вместе с ними и Он, не приходили, или просто я не видела. Однажды мне послышались голоса в кабинете отца и на мгновение показалось, что это Его голос. Но ведь раньше я его не слышала, поэтому не могла быть уверена.

Хотя мне и казалось, что Его голос должен быть именно таким – бархатный, уверенный, с легкими рычащими нотками. Потом этот голос будет мне сниться. И вот мой безмолвный выдуманный друг начинает со мной мысленно разговаривать. Тем самым невероятным голосом.

Поддерживать, когда плачу, хвалить, когда что-то хорошо получается. И просто звучать в моей голове, успокаивая, если мне грустно.

Следующий раз мне удалось Его увидеть в семь лет. На свой день рождения не смела и мечтать о таком подарке. Его, как и другие праздники, мы отмечали не каждый раз из-за занятости родителя. Но если отцу что-то было нужно от партнеров, то он всегда находил это хорошим предлогом.

На праздник были приглашены почти все знакомые отца. И вместе с ними приехал Он.

Он сразу выделялся из общей толпы своим ростом, густой шевелюрой волос, серыми светящимися глазами… Но дело было не во внешности.

Когда ещё, будучи в холле, я услышала звук подъехавшей машины – уже знала, что в ней Он.

Пусть это можно воспринять за детские выдумки, но я чувствовала, как Он проходит через пункт охраны. Идет уверенными шагами по дорожке. На Его ногах кроссовки, а не туфли, как у остальных. Поэтому он идет неслышно, не цокая каблуками по плитке.

Я застыла перед дверью, оцепенев, ожидая, что дверь сейчас откроется и появится Он. И Он появился. Вошёл, пропуская вперёд более старшего мужчину. А затем встретился своим с моим восхищенным взглядом, который я не прятала. Тогда ещё не поняла, что следует.

И он тоже замер в дверях на мгновение. Мне казалось, что всё вокруг замедлилось, смолкла музыка и голоса. И только его серые глаза смотрят прямо на меня, а на губах рождается добрая светлая улыбка.

Волшебство того момента я запомнила и пронесла с собой через всю свою жизнь. Каждый раз, когда потом забивалась в угол и ревела одна, вспоминала его теплый взгляд и невероятную улыбку.

Отец появился слишком быстро, загородив собой Его, протянув руку для рукопожатия его более взрослому спутнику. Гувернантка хотела отвести меня в сторону, к детям. Всех гостей мы встретили. Но я заупрямилась и, выдернув ладошку из её захвата, направилась прямо к отцу.

На ходу собиралась с мыслями, сжимая кулачки. Вот ещё шажок и окажусь совсем рядом. Подошла в плотную, подняла уже не такой решительный взгляд на недовольного отца, и протянула руку, как он это делал несколькими секундами ранее, Ему.

Мои щеки горели как красный светофор, но голос прозвучал вполне достойно.

– Добрый вечер. Меня зовут Элина, и это мой День Рождения.

Его улыбка стала совсем лучезарной. Он присел, чтобы быть на уровне моих глаз, взял своей огромной теплой ладонью мою и тоже вежливо ответил тем самым, уже знакомым голосом:

– Мои поздравления, Элина. Ваш праздник удался на славу.

– Благодарю, – я поковыряла паркет носочком туфельки, – а как Вас зовут?

Щеки опять предательски вспыхнули, а ладошки вспотели. Хорошо, что к этому моменту он уже отпустил мою руку.

– Какая смышленая смелая малышка, – восхищенно сказал Его спутник.

А мне это было неважно, как и то, что рядом стоит разъяренный отец. Главное – вот эти серые глубокие глаза на меня смотрят. Он улыбается только мне. И сейчас я узнаю Его имя. А так ли уж важно то, что будет потом?

– Эмин, юная леди, – Он склонил голову в полупоклоне.

– Очень приятно с Вами познакомиться, господин Эмин, – я уже серьезно кивнула.

– Прощу прощения за дочь, – раздалось рокочущее сверху, и я, не глядя, почувствовала волну ярости отца.

Он грубо схватил меня за руку, ту самую, что совсем недавно так осторожно держал Он (нет, не просто Он – теперь Эмин) и уволок в сторону к гувернанткам.

– Тебя совсем не учили правилам хорошего тона?! Разве можно вмешиваться в разговор взрослых? Не смей приставать к моим гостям!

– Прости, отец…

Я ещё не придумала, как мне можно оправдаться, но уверена, что смогла бы что-то сообразить, если бы отец не сжал мою ладошку так, что едва не вскрикнула и не зашипел:

– Сейчассс ты идешь ко всссем оссстальным детям, режешь торт и ведешь сссебя как сссчастливый и оооочень воссспитнный ребенок. А позже мы с тобой поговорим? Ясно?!

Мои глаза вновь наполнились слезами. От обиды и боли. А отец, отпустив руку, добавил:

– Улыбайссся. Живо! Не позорь меня!

– П-прости, отец, – заученно повторила я.

Опустив голову и натянув на себя самую вежливую из арсенала улыбок, через всю залу, наполненную незнакомыми мне людьми, я шла в часть, отведенную детям. И тут произошло то, ради чего я была готова пережить эту сцену с отцом заново.

И не раз.

Слёзы ещё застилали глаза, когда я наткнулась на кого-то в толпе. Подняв украдкой глаза, наткнулась на два серых омута, в которых тут же утонула в головой.

– Тебя кто-то обидел, Эли?

В его голосе была неподдельная тревога и сочувствие. А ещё он снова присел. Прямо посреди толпы. Просто чтобы быть ближе ко мне.

Даже отец никогда так не делал, всегда разговаривал со мной свысока. И охрана. И остальная прислуга в нашем доме. А он уже второй раз опускается, чтобы можно было смотреть в глаза прямо, а не снизу вверх.

– Ну ч-что Вы, г-господин Эмин, п-просто с-споткнулась.

Врать я умела отлично. Сколько себя помню – всегда врала. Так было проще выжить в этом доме. Вот и сейчас при невозможности рассказать правду, солгала так легко и непринужденно, будто и действительно не было неприятной сцены с отцом. Только заикание выдавало.

А ещё я просто разомлела от того, как он обратился ко мне на «ты» без шуток про юную леди и как сократил моё имя. Полное мне всегда не нравилось. Оно было некрасивым и носить его должна взрослая женщина с красной помадой и тяжелыми духами в кожаной юбке – такая приходила иногда к отцу. А вот Эли… Это звучало мило.

И ещё…. Так было созвучно с Его собственным именем, что впервые я порадовалась звучанию своего.

– Сильно ударилась?

Он участливо и цепко осмотрел меня с головы до ног. Слёзы от невероятного счастья уже высохли, поэтому солгать ему снова опять не составило никакого труда.

– Благодарю, господин Эмин, уже всё в порядке.

– Можно и просто Эмин, я не такой уж старый, – он светло улыбнулся, а в его глазах мне снова чудились золотые всполохи. И он ни капельки, конечно, не выглядел старым.