Глава 1

Громкий женский слегка искаженный динамиком голос разлетелся по всему аэропорту Лос-Анджелеса с повторным объявлением о прибытии самолёта из Японии.

Немного поморщившись, я направляюсь к толпе, выстроившейся около ленты в ожидании своего багажа.

Ото всюду слышались суетливые возгласы людей:

– О, Генри, это наш!

– Нет, наш вон там!

– Ричард, хватай его скорее!

Из-за своего маленького роста мне даже кусочка ленты не было видно, поэтому я, задержав дыхание, проталкиваюсь сквозь людей под их возмущенные фразочки и вскоре оказываюсь прямо перед ней. Кожу под одеждой неимоверно жгло от прикосновений других людей. Боль током прошлась по всему телу, но я лишь закусила щеку изнутри.

Внимательно осматриваю каждый багаж, чтобы не пропустить свой. И вуаля! Небольшой фиолетовый чемодан оказывается у меня в руках.

Довольная, я протискиваюсь к уголку, в котором никого не было, ставлю чемодан на пол, снимаю с плеч кейс с гитарой и наконец вздыхаю с облегчением – не люблю большие скопления людей. Кожу все ещё жгло, но боль постепенно отступала, и дыхание нормализовалось. На языке был металлический привкус крови.

Слишком сильно прикусила…

А через секунду меня окутывает паника.

У меня нет адреса, куда ехать. Как я не подумала об этом раньше?

Я была так взволнована перелётом в другую страну, что не сообразила об этом спросить даже у отца. Хотя он не должен такое знать…

И в очередной раз ловлю себя на мысли, что ехать в Лос-Анджелес – было ошибкой. Лучше бы я это лето провела бы с друзьями и отцом, как планировала с самого начала. Мы бы поехали на берег Тихого океана, купались бы, сидели бы у костра и играли бы на гитарах… Но перед глазами вновь всплывает тот хищный оскал, и я вздрагиваю, а по коже бегут мурашки, от которых становится только хуже.

Нет, я не могла поступить иначе…

Неделю назад на моё имя пришло письмо от некой Лайлы Гарсиа без обратного адреса. Я не знала, кто это. Никогда не встречала людей с фамилией Гарсиа, тем более что для Японии она весьма редкая, поэтому даже представления не имела, что значит это письмо. Что-то удержало меня от того, чтобы сразу его выкинуть. И, начав читать содержание письма, поняла, кто именно эта женщина…

"Дорогая Наоми,

Должно быть это очень неожиданно для тебя – получить письмо от меня, особенно сейчас. Знаю, у тебя есть много вопросов ко мне, но я не могу ответить на них в письме или по телефону, только лично. Поэтому, если ты захочешь, приезжай ко мне в Лос-Анджелес. Я тебя приглашаю, дорогая, на три месяца лета. Мы сможем все обсудить.

Думаю, ты выросла хорошим человеком, как твой отец. Киёши должен был справиться с твоим воспитанием, как никто другой.

Тебе, наверное, было одиноко всё это время, но если приедешь, то этого больше не случится, поскольку у нас большая и дружная семья.

Твоя любимая мамочка"

Коротко и слишком небрежно. Будто бы она не знала, что нужно написать. Хотя кто же знает, что сказать своей дочери спустя двенадцать лет разлуки?

Это так тупо. Она просто попыталась мною манипулировать, стимулируя мой приезд получением ответов, в которых я нуждалась. Это смешно. Конечно же, мой отец справился лучше с моим воспитанием, нежели она. Если ей было так важно, каким человеком я вырасту, не нужно было бросать нас двенадцать лет назад.

Что это? Чувство вины взыграло? Ещё и подкупала большой семьёй. Чего она хочет от моего приезда? Не думаю, что это было каким-то спонтанным решением. Ага, сидела со своей новой семьёй и резко вспомнила, что у неё есть ещё одна дочь. И что это за подпись? "Любимая мамочка". Тошно…

Лайла даже не поленилась приложить фотографию и подписать всех, кто на ней был. Слева направо: Нейтон, Лайла, Эдгар, Майли.

У неё новая семья… Так зачем же ей я?

Отец – мягкий человек – узнав об этом письме, позволил мне принимать решение самостоятельно:

– Наоми, она твоя мать, я пойму, если ты захочешь увидеться с ней. Я старался вырастит из тебя хорошего человека, но каждой девочке нужна мать.

Я знаю, ему было больно произносить эти слова – он всё ещё любит её. Их расставание произошло мимолетно. Даже веской причины не было для развода. Но я тогда была совсем маленькой и почти ничего не помню, а разговаривать на эту тему с отцом нельзя – ему станет еще больнее…

Я знаю, ему хотелось побыть со мной – из-за его работы мы в последнее время не часто видимся – но отец доверился мне. Он уважал меня и моё мнение и поддержал, когда я решила сбежать из Японии в жаркое лето на другой берег Тихого океана.

“Сбежать” – подходящее слово. Мне нужен был отдых. Три месяца, дабы перевести дух, было достаточно, но мне не было гарантировано все лето. В любой момент по желанию меня смогли бы найти и вернуть назад.

Я бежала не от добродушного отца, не от единственных друзей и даже не от своих подростковых проблем… Я бежала от чего-то пострашнее, от того, кого никто не сможет приструнить…

От этих мыслей становится скудно на душе. Чувствую себя крысой, сбежавшей с тонущего корабля в одиночку. Папа остался там… Ребята остались там… и он остался тоже там…

– Наоми? – кто-то цепляется за мое плечо, и я вздрагиваю, резко отпрянув от незнакомца.

Кожу моментально обжигает, и я вздрагиваю от пробежавшейся боли. Ненавижу, когда меня трогают чужие люди, особенно без разрешения. И так неожиданно. Тактичности ноль.

Смотрю на парня, вырвавшего меня из потока мыслей. Довольно высокий. Короткие темно-русые волосы. Карие глаза. Острые черты лица. Мускулистое тело, которое не скрывалось даже под его красной футболкой и чёрными пляжными шортами. Он довольно симпатичный.

Я смотрю на него, на его лицо, но только не в глаза, и не могу понять, кто это. Его черты лица мне знакомы, но не могу вспомнить, где я их видела. Однако я точно убеждена, что впервые вижу этого парня, но он меня точно знает, раз назвал моё имя. Неужели, Маркус подослал его шпионить за мной?

Парень усмехается, показывая свои белоснежные ровные зубы, и проводит рукой по своим волосам.

И что в этом такого смешного?

– Не узнала? – не убирая руки от волос, он наклоняется, чтобы наши лица были на одном уровне.

Незнакомец вглядывается в мои глаза, а на устах блуждает ухмылка. Он был слишком близко ко мне, нарушая мои личные границы, но они явно не беспокоили этого американца. Делаю шаг назад и смотрю на него скептическим взглядом.

Я не знаю тебя.

Наконец-то сдавшись в своих попытках напомнить мне свою личность, парень выпрямляется и тяжело вздыхает, делая вид, что сейчас расплачется. Так себе актёрская игра. Я же вижу, что уголки его губ дрожат от желания улыбнуться. Станиславский бы плакал от такой бездарной игры.

Какой странный человек…

– Ты плохой актёр, – нервно бурчу я.

– Ты всегда так говорила, – парень расплывается в широкой улыбке, будто уже достиг своей цели.

Что!? “Всегда”? Да, он выглядит довольно знакомо, но разве я его знаю? Бред… Я никогда не общалась с такими парнями, как он. Сто процентов, “альфа-самец”, спортсмен, похититель женских сердец.

Ну, теперь мы хоть выяснили, что это не подчинённый Маркуса…

Воспользовавшись моим замешательством, парень берет мой чемодан, выдвигает ручку и, подхватив кейс с гитарой, направляется в сторону выхода из аэропорта, не произнося ни слова.

– Эй! – я бегу за ним – слишком широкие у него шаги, – Подожди! Что ты делаешь?

Но он всё ещё молчит. Просто выходит из здания на парковку и подходит к своей серебристой "Audi", по дороге что-то печатая в своём телефоне, открывает багажник и кладёт туда мой чемодан.

– Да кто ты такой!? – восклицаю я, недоумевая от происходящего, но он всё так же молча берет меня за предплечья и ведёт к пассажирскому сиденью, – Что… что ты делаешь!?