Оле хватало критического отношения к себе, чтобы осознать, что она способна благодарно воспринимать, но не воспроизводить музыку. При отборе учеников в класс «фортепиано» учителя знали, что Алина Алексеевна уже купила инструмент, как знали и то, что это самая дорогая вещь в доме, потому записали девочку в группу, оценив ее способности к музыке как средние.
В последний день января после уроков Оля и Таня шли неспешно. Солнце было северное, большое и низкое, отчего казалось, что оно свисает тяжелой каплей молока, которая сейчас лопнет и разбрызжется по всему городу маленькими молекулами.
– Ольк, сегодня день счастья!
– Как это?
– Я целый год собирала счастливые автобусные билетики, еще мама и папа помогали, мне отдавали, сегодня пришло время раскидывать счастье!
– Дарить счастье! А как?
– Вот, смотри, сейчас мы пойдем по ветру, день сегодня морозный, северный, будем подбрасывать вверх билетики, а они сами и улетят.
– Давай!
И девочки от школы в сторону дома стали подкидывать билетики. Те лететь не хотели, вальса не получалось. Таня расстроилась.
– Нет, не так, это будет не так, – искала Таня выход, – сейчас мы поднимаемся ко мне на балкон и с 6 этажа выбрасываем их в открытый полет!
– Может, их сделать легче? Ну, чтобы они кружились?
– Да, – подхватила Таня, – рвем их на кусочки и подбрасываем в ветер! И будет счастливая метель!
Девочки рвали билетики и подкидывали вверх. Кружение получилось, счастье походило на снегопад или манну небесную, которая сыпалась с 6 этажа.
– А представляешь, сейчас счастье кому-нибудь на голову свалится?
– Ага, скажет этот кто-то, вот счастье то привалило!
И был счастливый январь.
Крылатый февраль
Февраль. «Достать чернил и плакать». Анюта боялась сумерек. Глаза не видели, мысли засыпали. Страх сумрака, мрака и смерти сливались для нее в одну опасную тень, с которой она встретилась в возрасте восьми лет. Как только на стрелку часов садился мрачнеющий лиловый горизонт, с 16 часов она не находила себе места. Плакала, ложилась спать, но не засыпала, видела обрывки снов, но не склеивала их. Анюта спасалась бегством от зимнего заката.
В те белые дни Бог взбивал подушки с пухом. Хлопья снега наполняли глаза непроснувшихся зимних людей маленького провинциального города, попадая внутрь тела и сознания. Неметеные дорожки протаптывались заводскими рабочими. Уверенные в своем дне, они шли на рабочую смену, а после смены, уверенные в своем вечере, шли в Рюмочную отметить окончание трудового дня. Это повторялось изо дня в день с точностью до минуты утреннего подъема, грамма вечернего объема жидкости и угла наклона бутылки к краям стеклянной граненной стопки.
Алексей Леонидович снова запил, в доме слышалась брань. Страх перед возвращением отца с работы накалял детское сознание подобно спирали электроплиты. Семья определяла количество выпитого спиртного по манере открывания ворот и походке отца. Утренние и вечерние скандалы становились своеобразным ритмом дня, без которого не игралась мелодия повседневности.
Дети в классе Оли были из типичных рабочих семей. Алкоголизм отцов считали обстоятельством, с которым нужно жить. Каждая семья переживала этот факт биографии по-разному. Одни прятались у друзей и родственников в ожидании, что отец проспится, другие вступали в открытую войну с алкоголизмом. То и другое тяжело отражалось на психике детей и воюющих сторон. Дети ходили друг к другу в гости и знали, что трезвые отцы делали экспериментальную пиццу с картошкой и какой-то мелкой рыбешкой, готовили салаты, много шутили и читали. Алексей Леонидович, к примеру, был записан в городскую библиотеку и раз в неделю брал книги про советскую деревню. С отцом Наташи Волковой вся семья смотрела фильмы Тарковского по телевизору, и Виктор Валерьевич комментировал и объяснял символику и ассоциации фильмов. Оля боялась актеров «Сталкера». Они казались бывшими или настоящими алкоголиками, непредсказуемыми в отношении к другим. «Солярис» ей показался красивым, особенно сцена прощания сына с отцом и его возвращение в дом. Ее девичья память уложила, что в тот февральский вечер было в квартире Волковых тепло и хотелось, аж сил не было, сладкого чая. Димка, Наташин брат, спросил: «Мам, я вытащу сгущенку, которую ты в диване прячешь?» Наташина мама рассмеялась, она вообще была хохотушка, и все стали пить чай под фильм Андрея Тарковского. Сгущенное молоко нежилось на языке, утверждаясь в юном сознании со вкусом «зоны» Океана Соляриса.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
