Когда мне исполнилось восемнадцать, я проснулся и ощутил, что нечто неуловимое стало иным, что моя пещера была уже не такой как вчера. И я стал осматривать её стены и пол, каждый каменный сталактит и каждого раба в ней, желая найти и понять, что изменилось. Но, как ни старался, я не мог найти отличий. Все было как раньше, и в то же время не так.

   Затем мне исполнилось двадцать. Я продолжал жить и искать отличия, странное чувство несоответствия не покидало меня. И особенно сильно оно было среди других рабов, других жителей моей пещеры.

   Когда мне исполнилось двадцать, я шел по коридору, и горящие факелы освещали мой путь и паутину на стенах. Они горели вверх, а не вниз, и я не мог понять, почему. И тогда я догадался, что смущало меня. Мы, люди пещеры, называли себя свободным народом и жили как вода, всегда текущая вниз, стремящаяся в глубину. Я прошел мимо памятника, гордой головой устремленного вниз, и подумал: "Почему это огонь горит вверх, а не вниз? И какая стихия свободнее – вода или огонь? Воду можно налить в чашу и она останется там, в заключении стенок. С помощью сосуда можно придать ей любую форму, и можно заставить её течь в любом направлении. Значит, вода – стихия покорная. Но огонь нельзя налить в чашу, его нельзя заставить гореть вниз или в другую сторону – он всегда устремляется вверх. Если я наклоню факел, огонь не потечёт из него, он будет стремиться вверх. Выходит, огонь – более свободная стихия, чем вода"

   И затем я подумал: "Значит ли это, что свободные материи устремляются вверх, прочь от теплого ядра Земли, в то время как материи покорные льнут к ней? И значит ли это, что мы, рабы – материя покорная, а не свободная, как мы считаем?"

   Так сомневался я, когда навстречу мне из мрака пещеры вышла маленькая девочка. Это и было моё сомнение.

– Твои мысли юны – сказала моё сомнение – и юность рождает их.

– Да, сомнение – отвечал я – мои мысли юны. Но разве юность всегда не права?

– Отнюдь – согласилась она – юность нужна, чтобы заметить то, чего не может видеть опыт. Не поэтому ли она даётся тебе легко?

– Нас учат, что мы свободны, и что жить вниз головой – наш свободный выбор. Но я не уверен, моё сомнение. Меня терзает мысль, что мы стремимся не в ту сторону.

– Мудрость отцов для тебя ничто?

– Отцы так опытны в жизни. Нас рожают для того, чтобы мы стали опытными отцами, и мы всю жизнь идём по дороге опыта жизни.

– Но разве это единственный путь? – спросило сомнение.

– Мне нечего сказать тебе кроме того, что я уже знаю. Мне нечего дать тебе кроме того, что мне дал опыт и опытные отцы. Объясни, сомнение, почему мне тесно в опыте отцов?

   Но сомнение лишь покачало головой.

– Нет. – сказала она – Нет, я не могу объяснить тебе то, чего ты не знаешь. Я умею только задавать вопросы, ответы же ты должен дать сам.

– Я чувствую, что опыт – не единственный путь. – говорил я – Я чувствую, что это комфортный путь, и вижу, что многие удовлетворяются им. Но, если опыт рождает покорность и стремление вниз, должно быть что-то ещё, что-то, рождающее стремление вверх.

– Что же это? Разве есть в мире нечто более свободное, чем знания и опыт? – спросила моё сомнение.

– Да, есть, сомнение. – сказал я. – И в этот раз я знаю, что ответить тебе. В мире есть нечто гораздо более свободное и освобождающее, чем знания и опыт. Это Мудрость, звенящая Мудрость, искрящаяся Мудрость. И если Мудрость устремляется ввысь, вверх, а не вниз, она должна быть самой высокой вершиной.

– Ты прав, поскольку считаешь, что прав. Поскольку эти мысли твои и ничьи больше. Но сможешь ли ты жить с ними? Как остаться в пещере тому, кто догадался о вершине Мудрости?

– Ты права, моё сомнение – соглашался я – я боюсь, что не смогу больше жить в пещере с устремленной вниз головой, и ходить по ней вверх ногами. Но если я покину пещеру, разве смогу я ходить вверх ногами по небу, которое лежит над нашими сводами? Ведь я упаду в него. Ведь я не приспособлен к тому, чтобы выйти из моей пещеры.

– Пойдём. – сказала она – Пойдём, и я познакомлю тебя со своим братом. Мы близнецы – я и он – мы появились на свет в один и тот же день, и, признаться, я уже скучаю по нему.

   Она повела меня коридорами, повела залами, повела глубокими гротами. Я никогда не бывал в этой стороне подземелья, но ясно видел, что здесь властвовали нищета и сырость.

   Наконец мы подошли к темному провалу, затянутому железными прутьями, и я понял, что это каземат, покрытый паутиной маленьких прислужников древности. Я взял со стены факел – боком, чтобы не обжечься – и хотел поднести его к прутьям, чтобы осветить эту мрачную камеру, но моё сомнение воскликнула:

– Остановись! Он боится света!

   Я бросил чадящий факел, и он упал на потолок, разбрасывая снопы багровых искр.

   К прутьям подошёл мальчик, похожий на сомнение. Он был очень бледен и смотрел на меня с недоверием.

– Он мне незнаком – тихо обратился я к девочке – за что его заперли здесь?

– Мой брат очень опасен – сказала она – пока он заперт здесь, вдалеке от людей, он безобиден. Но стоит только дать ему свободу, как целые народы превращаются в безумных, не видящих, не помнящих ничего животных. Мой брат болен, и он заражает вас бешенством, заражает параличом, заражает безумием.

– Как зовут его? – я осмелился спросить – Как имя этого ужасного ребенка?

– Его называют страхом. Ужасом называют его, когда он войдет в свою полную силу. Опытные отцы правильно сделали, когда заточили его в этот каменный мешок. Но он мой брат, и я люблю играть с ним.

– Во что ты играешь с ним? – заинтересовался я.

– В единственное, что нам доступно. – улыбнулась она – В слова. Он называет тему, я начинаю задавать вопросы. А он пугается и плачет.

– Разве это весело – пугать малышей? – мне было неприятно это услышать.

– Конечно весело – кивнула моё сомнение – ведь в эти минуты он чувствует себя собой.

   Я нахмурился и кивнул в ответ, признавая её правоту. А потом я спросил: "Зачем ты привела меня к нему?"

– Потому что ты звал его, когда говорил "я боюсь". Вместо того чтобы ждать его прихода, нам проще было самим прийти к нему. Его тюрьма крепка, а вас воспитывают в опыте, который только укрепляет её. Но, если хочешь решиться на новый шаг, тебе придется убедить его.

– Убедить его? Почему я должен в чем-то убеждать пленника?

– Ваши пещеры – это наши с ним владения, наше королевство. Его вы заперли, но он остаётся полноправным властителем вашего мира. Иначе бы не имело смысла держать его здесь, разве не так?

– Но почему рабы не заперли и тебя? Раз нам так хочется единолично владеть пещерами, мы должны были заточить тебя в такую же клетку.

– Ты разве не видишь? – она обернулась вокруг себя, взметнув подол белого платья – Я быстронога и неуловима. Подобный тебе может встретить меня, может говорить со мной, но ему не хватит изворотливости, чтобы схватить меня.

– Итак, я должен уговорить его отпустить меня?

– Не договорившись со своим страхом, из пещеры не выйти.

   Тогда я собрал в кулак всю свою волю, всю неприязнь к нашему пещерному образу жизни и воспитанию опытных отцов. И я шагнул вперёд, встал около прутьев его клетки.

   Он поднял на меня свои темные глаза, затем поднял свое бледное лицо. Я наблюдал, как поднимался его нос, его рот, его подбородок, его скулы, все его лицо. Так прошла минута холодной тишины. Так шла тишина, пока я не разбил её:

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.