– Опять формальщина… – процедил он сквозь зубы, чувствуя себя так, будто при нем винт с крестообразным шлицем вкручивают плоской отверткой. – Ну и ладно. Не мог бы я с этим ужиться, остался бы дома, – заключил мужчина, косясь на клавиатуру.

На ней в действительности не было кнопки «backspace», из чего пришлось сделать соответственный вывод: что было напечатано, остается напечатанным. Никаких правок. Однако мужчине от этого не было ни жарко ни холодно. «Такие уж причуды у них» – подумал он, уныло глядя на экран. Из упрямства мужчина сперва дописал своё незавершенное предложение, добавив «а не с машинами». И сразу после этого, нажав на «enter», вывел следующее обращение:

«Вот как? Хорошо. Ну а всё-таки, что в меню? У вас, должно быть, отменно кормят в институтской столовой.»

Ожидая очередного мгновенного ответа, он пристально смотрел на экран. Пробудившийся организм понемногу приходил в чувства, одно из которых особенно угнетало мужчину. От мыслей о еде у него остро засосало под ложечкой, вдобавок к тошноте от голода. Последний раз он ел что-то более-менее серьезное уже как двое суток назад. После того, как сдал все необходимые анализы для участия в эксперименте. И вот пора бы уже заморить червячка… Да только перед глазами его же текст. А над ним прошлое объяснение администратора. Прошло с полминуты, но ничего нового на мониторе не появилось. Мужчина отвернулся от машины, взглянув на часы. 13:12.

– Время бежит, – с тяжелой ухмылкой отметил он. – А я уже не могу.

Задержав взгляд на циферблате до наступления следующей минуты, мужчина сжал в ладони свой свитер в районе живота, стискивая зубы от жжения. «Неужто я так их задел, что отыграться решили?» – подумал он без особой в то веры. Просто навскидку, предполагая, что они всё же люди, и им не чуждо ничто человеческое. В том числе и мелочная обида. Однако вновь взглянув на монитор, мужчина обнаружил новое сообщение:

«Вы можете запросить что угодно. Это касается как продовольствия, так и всего остального, будь то канцелярские принадлежности, инструменты, книги и прочее. Одобренные руководством запросы будут исполнены в кратчайшие сроки. Необязательно обходиться нашей столовой, хоть она и вправду неплоха»

И оно, в какой-то степени, сбило с толку. Простота и понятность возымели странный эффект – мужчина недоверчиво заморгал, потирая виски. Ему хотелось удостовериться, что это не наваждение, вызванное голодом. А убедившись в этом, он слегка задумался, решив продумать своё обращение, раз уж его на самом деле прочитает человек.

«Что угодно? Хоть трюфеля в золоте? Или это уже слишком для вашего аттракциона неслыханной щедрости?»

И в этот раз снова пришлось ждать отклик. Целых пять минут – он проследил по часам. А из текста выяснилась и причина столь длительного ожидания:

«Уточнил ваш вопрос! Захотите трюфелей – достанем. Но вкус у них на любителя. Да и не так быстро привезем. Однако выбор за вами»

Эти слова были приятны и даже заманчивы. Но мужчина и их принимал с долей скептицизма. Перечитав весь их «диалог», он нажал «ctrl» и «s», открыв другое окно, в котором пока было пусто. Здесь ему предлагалось писать о том, чего бы ему хотелось извне. Писать в, так называемой, «свободной форме». То есть, как только может. В голову мужчины приходило лишь одно соображение, почему это так: его считают старым дураком, который не может точно, по форме изложить, что ему вообще нужно. Для такого отношения есть вполне определенное слово – снисхождение. А разве много кто будет рад, что к нему берутся «снисходить»? Опускаться до одного уровня, подстраиваться под слабого. Именно это он видел теперь не только в пресловутой «свободной форме», но и в сменившемся формате ответов.

– Теперь им в самом деле приходится думать, чтобы донести что-то для такого как я, – усмехнулся мужчина, говоря это вслух для себя самого. – Ну да и черт бы с ними. Пусть донесут сперва что-то поесть. Иначе к «следующему этапу» останутся здесь одни кости.

При словах о еде живот мужчины невольно стал жаловаться. Неизвестно, сколько ещё надо будет прождать, пока всё будет доставлено. Оттягивать более не было никакого желания. И потому, сглотнув слюну, он набрал на клавиатуре «картофель вареный с тушенкой». Это было первым, что пришло в голову. Так он часто говорил одной буфетчице. Но увидев эти слова на экране, мужчина опомнился, дописав после перехода на новую строчку:

«Тушенку говяжью. По весу – сколько и картофеля. Три крупных картофелины»

И с каждым словом, что он набирал, всё сильнее чувствовал какую-то беспомощность. Будто он не способен банально отвечать за себя. Куда делась его ответственность? Уверенность? Сила? «Не за одного себя я должен отвечать. Я не один… Именно потому я здесь. Потому что мне есть, за кого отвечать. Потому что я способен на это», – думал мужчина, терпя щемящее чувство голода. И, как ни странно, мысли эти притупляли болезненные ощущения тела. А вот было ли от этого ему лучше или хуже – вопрос совсем иного толка.      Что известно, так это то, что когда часы показывали 13:46, он услышал тихий гул в левой части комнаты. Взявшись покрепче за колеса своей коляски, мужчина подкатил к квадратной дверце, легко отодвигавшейся в сторону. За ней, как нетрудно было предвидеть, оказалась заказанное им блюдо. Упакованное в не слишком плотный пластиковый контейнер, изнутри заволоченный паром. На крышке же лежала пластиковая вилка. Но на эти незначительные мелочи мужчина не стал обращать излишне много внимания. Чувство голода взяло над ним верх, и, подхватив контейнер на руки, он принялся есть, не отъезжая от грузового лифта.

Ещё очень горячая, очевидно, только приготовленная картошка легко распадалась на части. Тушенка же сочилась влагой, придавая несоленому картофелю мясной запах и не пресный вкус. Ослепленный этим простым счастьем, мужчина не заметил, как надавил слишком сильно, переломив тоненькую вилочку. Это заставило его поуспокоиться. Порция была не слишком большая. Да, на одного вполне хватало, но ему стоило подумать о том, как ему быть дальше. Он лишь разбирался, в каких условиях ему предстоит жить. И пока что в них не было ни ясности, ни особых трудностей. Лишь мелкие неурядицы, число которых непрерывно возрастало. Так, проверив после программу связи с администратором, мужчина обнаружил там несколько сообщений, вероятно отправленных до того, как он получил свою «посылку». В первом спрашивалось о посуде и приборах. А во втором говорилось, что будут использованы одноразовые, что, однако, не станет общей практикой. Ну и в последнем просили впредь указывать более точные характеристики, ведь потом связи не будет. Это всё заставляло его чувствовать себя идиотом, пускай и ненадолго. Утолив голод, мужчина собрался с мыслями, обдумав всё как следует.

Через час он уже печатал в программе запросов всё, что ему было нужно, чтобы комфортно обустроиться здесь. Список этот был достаточно короток номинально, но всякий пункт был расписан детально. Записная книжка, хорошая ручка, карандаш, нож, фильтр для воды, чайник, чай в пакетиках, одежда. Особенно кропотливо тот подошел к описанию одежды, в основном потому, что мало в ней разбирался. Он понимал, что мог бы просидеть вечность в одном белье, если бы не позаботился об этом сейчас. В последнюю очередь мужчина вписал то, что касается еды. Готовить он не умел и учиться не собирался, отчего запросил отварной рис с тунцом в керамической глубокой тарелке и вилку из нержавейки. Связавшись с администратором, помимо уточнения условий эксперимента, главным образом оплаты, он договорился и о том, чтобы возвращать посуду, запрошенную вместе с едой, в лифт. Ведь иначе она бы просто скапливалась здесь. Всё было выдано, ни в чем не отказано. Мужчина дал всему место. И всё складывалось, будто в каком-то причудливом сне. Он никогда не представлял, что будет заниматься подобным, особенно подписываясь на этот эксперимент. Мужчина много лет не занимался организацией личного пространства, отчего поначалу находил в этом «процессе адаптации» некоторый интерес. Но уже к вечеру он чувствовал себя подавлено. Он понял это, заказывая зубную щетку, полотенца и мыло.