Развитию забастовочного и профсоюзного движения уделяли внимание также печатные органы Социалистической партии трудящихся («Левая газета» и «Красная гвоздика»), Объединенного фронта трудящихся («Что делать» и «Контраргументы и факты»), Российской партии коммунистов («Российская правда»), Союза молодых коммунистов, а также СКП-КПСС. Естественно, перечисленные выше издания содержат информацию не только о развитии забастовочного движения, но и о взаимоотношениях активистов движений и активистов компартий.
Мною были изучены газеты профсоюзов, альтернативных системе ВЦСПС-ФНПР: «Независимость», «Соцпроф», «Защита», НПГ России, ПОАТ. Это профсоюзы, построенные в значительной мере на основе забастовочных комитетов, а потому много и охотно печатавших материалы о забастовочном движении. Привлекались к работе двадцать восемь наименований профсоюзной прессы, не принадлежащей системе ВЦСПС-ФНПР, а также газеты типологически близкие к альтернативным профсоюзам организациям – газеты Советов трудовых коллективов (СТК) Москвы и Кузбасса, Совета рабочих Ленинграда, Совета за народную приватизацию, Воркутинского городского рабочего стачечного комитета, студенческих профсоюзов, НПГ Белоруссии и Независимого профсоюза машинистов Украины.
Использовали мы и прессу ФНПР (тринадцать изданий), которая всегда сообщала об удачных акциях этой организации. Самые информативные для нашего исследования газеты это: «Солидарность», «Пролог», «На-гора», «Шахтерский вестник» и «Донецкий рабочий». Эти издания иногда подробно рассказывали о ходе шахтерских стачек.
Однако, говоря о прессе, мы вынуждены констатировать, что далеко не всегда можно доверять ее информации. В 1990–93 гг. нам доводилось быть главным редактором региональной и партийной газеты и чувствовать «на себе» диктат заказчиков, спонсоров и учредителей, видеть, что творческие приемы части журналистов подчас неотличимы от мистификации. В газетах конца 80-х-начала 90-х редко встречаются корректные ссылки на источник информации. Большинство газетных и журнальных статей о забасткомах несут на себе отпечаток экспертократического подхода. То есть представители СМИ пытаются выступить экспертами по описываемой проблеме, навязать свои политические взгляды и читателям, и представителям протестующих территориальных сообществ и коллективов. Во многих статьях звучит назидательный тон и прослеживается стремление журналистов рассказать читателям о том «как надо» создавать профсоюзы или забасткомы. В большинстве газетных заметок о забасткомах «не слышно» голоса рабочих. Редко приводятся тексты документов бастующих. Преувеличиваются успехи той политической силы, от которой зависит СМИ. Поэтому сообщения прессы мы считаем скорее достоверным источником для изучения роли союзников бастующих – журналистов и представителей политических партий, но не всегда достоверным источником по истории развития забастовочного и профсоюзного движения.
В качестве одного из важных исторических источников, который привлекался для исследования, являлись опубликованные материалы статистического учета и другие статистические материалы. Тщательный учет потерь от забастовок, как и учет общей динамики забастовочного процесса в нашей стране налажен лишь с 1991 года. Это не позволяет тщательно анализировать ход забастовочного движения до начала 90-х. Более поздние статистические данные позволяют судить о динамике производственных протестных выступлений. Однако остается неизвестной методика получения и обработки социологических данных о забастовках Госкомстатом СССР и РСФСР, что снижает степень нашего доверия этим данным. Но уже на эти данные показывают, что до 1992 г. шел относительный и абсолютный рост забастовочного движения, а в 1992–1993 гг. наблюдался спад забастовочной борьбы.
Для исследования использовался и такой источник информации как результаты социологических исследований, в первую очередь – материалы опросов и фокус-групп. Назовем условно такие исторические источники историко-социологическими. При написании работы использовались результаты социологических опросов, опубликованных в сборнике «Шахтерское движение: документальные и аналитические материалы» и вышедшей под редакцией Г. Осипова книге «Реформирование России: мифы и реальность». Привлекались также социологические материалы из сборника документов «Забастовка: вынужденная мера защиты законных прав, не тот ли это путь?»1.
Мне довелось и самому проводить социологические опросы среди участников и организаторов забастовок. В 1992 г. я провел опрос членов Совета представителей НПГ. При этом я столкнулся с неискренностью ряда респондентов. Представители Кузбасса были настроены недоброжелательно к руководству профсоюза (выходцам из Воркуты) и нанятому им аппарату профсоюза. Интервьюеров они воспринимали как часть аппарата, поэтому давали неверную информацию о численности своей организации и ее возможностях.
В 1992 г., нами проведен опрос среди делегатов IV съезда СДПР, который состоялся в июне 1992 г. в г. Москве и г. Люберцы, Московской области. Нам удалось опросить 65 делегатов съезда из 120. Они представляли 44 территориальные организации партии из 105, существовавших в то время. В этих организациях состояло 1984 члена партии из 3,5 тыс. членов СДПР.
В последнее время достоверность результатов, полученных в ходе опросов, подвергается резкой и вполне обоснованной критике. Критики убедительно показали, что на результаты опросов влияет наличие у опрашиваемого мнения о проблеме, которой его спрашивают. Влияет, степень адекватности восприятия вопроса респондентом. И, наконец, влияет наличие в вопросе установки на ответ. Здесь вполне уместно вспомнить и о феномене массового сознания, обозначенном германским исследователем Э. Ноэль-Нойманн как «спираль молчания»2. Суть этой концепции состоит в том, что, испытывая генетический страх перед угрозой социальной изоляции, люди охотно и открыто высказывают ту точку зрения, которая по их представлениям, доминирует в их социальном окружении, и, таким образом, усиливают ее, и, напротив, «замолкают» в том случае, если их убеждения и взгляды, по их представлениям, оказываются в меньшинстве, хотя объективно это может быть и не так. Понятно, что во втором случае позиция предполагаемого меньшинства ослабевает и в итоге сходит на нет, попадая в «молчанье». Особенно сильно эффект «спирали молчания» действует в условиях социальной дезинтеграции общественных структур, то есть именно в такие периоды, которые переживала наша страна в 1988–1993 гг. Некоторые исследователи убедительно показали, что в зависимости от установки интервьюера, содержащейся в анкете, зависит результат. Например, при ответе на вопрос об отношении к Президенту так называемый «коэффициент искренности» респондентов колеблется от 40 до 80 %. При этом средний «коэффициент искренности» составляет, примерно, 67 %3.
Для выяснения параметров политологической проблемы обществоведы применяют методику, получившую название фокус-группы, фактически – разновидность полуструктурированного интервью. Для этого исследователь собирает и опрашивает группу, состоящую из людей, одинаковых по определенному признаку. Например, составляется группа по возрастному признаку, половому или профессиональному. В группе не должно быть знакомых, участники группы не должны участвовать ранее в подобных исследованиях, должны быть регулярными потребителями информации хотя бы одного СМИ. Проведение фокус-групп позволяет изучить базовые ценностные ориентации опрашиваемых, выявить специфику их политического мировоззрения, установки и мотивы поведения. Каждая фокус-группа подразумевает участие десять – двенадцать человек. Качественные результаты исследования можно получить, только предварительно продиагностировав группу. Поэтому путеводитель по группе содержит диагностические вопросы о степени социальной стрессированности участников, например: «Что хорошего и что плохого происходило в Вашей жизни за последнее время». Понятие «последнее время» не детализируется, чтобы дать возможность респонденту полнее описать свое состояние, свои позитивные и негативные переживания. Мы провели восемнадцать фокус-групп в городах Барнаул, Вологда, Владимир, Волгоград, Чебоксары, Ирбей (Красноярский край), Светлоград (Ставропольский край). Группы составлялись по возрастному признаку – младшая (до 25 лет), средняя (25–45 лет), старшая (свыше 45 лет). На обсуждение участников групп выносилась проблема образа власти в стране. Целью фокус-групп было определение мотивов электорального поведения участников. Путеводитель по группе предполагал сначала вопросы об общем определении понятия «власть», затем вопросы, конкретизирующие представление об органах власти, и, наконец, аксиологические вопросы, вопросы об имидже «идеальной власти». Для активизации участников и получения информации об электоральном поведении часто использовалась провокативная методика. Например, задавался вопрос: «Если Вы уверены, что вся власть в стране – в руках мафии и от голосования ничего не зависит, то почему Вы принимали участие в выборах?» и т. п. вопросы. Стенограмма фокус-группы расшифровывалась, а затем подробно анализировалась. Выявлялись в первую очередь мотивы политического и электорального поведения участников группы. Составлялась аналитическая записка, на основе которой формулировались рекомендации органам государственной власти и управления по проведению политтехнологических мероприятий. Материалы фокус-групп четко характеризуют отношение к власти в зависимости от возраста. Это также использовалось при анализе среды функционирования участников профсоюзного и забастовочного движения, а также идеологических представлениях возрастных групп.
