Современная история России знает еще несколько оригинальных профсоюзных объединений (условно назовем их имитативными профсоюзами), созданных, в значительной мере, ради рекламы и саморекламы. Это попытка создания профсоюза фотомоделей и манекенщиц (москвичам, несомненно, памятна демонстрация этого «профсоюза» под лозунгом «Модели не для постели!»), а также создание женского профобъединения «Россиянка» (лидер В. Серышева, «бабушка российского альтернативного профдвижения»), при создании которого сделана попытка воплотить в жизнь мечту всех проффемисток – создать профсоюз работниц с «мужской» секцией по типу существования «женских» секций в традиционно «мужских» профсоюзах.

Таким образом, на наш взгляд, в профсоюзном движении России в начале 90-х действовали псевдопрофсоюзы, протопрофсоюзы и имитативные профсоюзы. Настоящих профсоюзов не было. Да и откуда они могли взяться?! Профсоюзы могут существовать только в условиях рынка труда. А в России в начале 90-х, до завершения массовой приватизации единственным реальным покупателем рабочей силы было государство. Рынок с одним покупателем – не рынок.

Целью нашего исследования является изучение исторического опыта возникновения и развития забастовочных комитетов в условиях кризиса и краха советской общественно-политической системы и становления новых общественно-политических отношений на территории нашей страны. Забастовки рассматриваются нами под углом зрения проблем зарождения несистемных элементов гражданского общества в процессе становления демократических институтов трансформирующейся России. Сложность такого подхода заключается в том, что приходится изучать элементы явления (гражданского общества), которое, по мнению большинства обществоведов, как система пока не существует в России.

Я не собираюсь демонизировать или апологетизировать забастовочное и профсоюзное движение. Свою исследовательскую цель я вижу в том, чтобы показать забастовку, забастком и профсоюз такими, какие они есть на самом деле, с достоинствами и недостатками, без преклонения перед рабочим классом или принижения его роли.

Задачами исследования является изучение:

1. Социально-экономических и политических условий возникновения первых забастовочных комитетов в России;

2. Эволюции структур и функций забастовочных комитетов;

3. Развития межличностных взаимоотношений между активистами внутри забастовочных комитетов;

4. Субординационных и иерархических связей забастовочных комитетов, то есть системы взаимодействия этих органов с аналогичными структурами, и системы подчиненности этих органов;

5. Трансформации забастовочных комитетов по мере изменения исторических условий;

6. Социально-психологического состояния актива забастовочных комитетов.

Для решения этих задач, на наш взгляд, необходимо решить следующие подзадачи:

1. Проанализировать требования бастующих и их представление о рыночном обществе;

2. Проанализировать алгоритм развития забастовок;

3. Изучить финансирование забасткомов;

4. Изучить функции забасткома (на примере объединенного забасткома производственного объединения «Севуралбокситруда» (ОЗК ПО СУБР));

5. Изучить методы борьбы формирующейся буржуазии с забастовками;

6. Изучить ход трансформации забасткома и превращения его в профсоюз;

7. Изучить конкретную модель «политотдела» профсоюза (формирование движения «Шахтеры России»).

Впервые я столкнулся с профсоюзным и забастовочным движением в январе 1990 г., когда забастовали архивисты г. Тулы и я (тогда аспирант института всеобщей истории и преподаватель историко-архивного института) собирал деньги в поддержку забасткома архивистов. В мою бытность народным депутатом Красногвардейского райсовета г. Москвы, в 1992 г., я столкнулся с забастовками школ, детских садов и поликлиник. Также мне довелось заведовать отделом международных связей и общественных отношений независимого профсоюза горняков России, консультировать объединенный профсоюз трудящихся кооперативных предприятий, ЦК российского профсоюза работников среднего и малого бизнеса, входить в комиссию исполкома московской организации социал-демократической партии России по связям с профсоюзами, некоторое время быть членом штаба поддержки федерации профсоюзов авиадиспетчеров России (в период подготовки этого профсоюза к осенней забастовке 1992 г.), консультировать Росуглепрофсоюз и быть членом исполкома движения «Шахтеры России» (1995 г.). Материалы этих профсоюзов, отложившиеся в моем личном архиве, стали важной частью источниковой базы работы, предлагаемой вашему вниманию. В конце 1994 – начале 1995 гг. я работал руководителем аналитической группы в Национальной информационной корпорации (НИКО) – аналитической структуре корпорации «Олби». Материалы корпорации также использованы в этой книге. В качестве специалиста-политтехнолога я работал агентствах политконсалтинга «Николо М», «Политика», «ИМА-консалтинг», а также в службе избирательных кампаний и кадровых рекомендаций СДПР. В книге я использую материалы и этих структур. Эти материалы содержат, в основном, социологическую и политологическую информацию о выборах, электоральной активности населения и предвыборном положении в 18 регионах страны в 1992–2003 гг. Данные материалы использовались мною для изучения электоральной стратегии и тактики активистов забасткомов, а также как иллюстративный материал.

Важнейшей частью источниковой базы исследования является личный фонд лидера объединенного забастовочного комитета производственного объединения «Севуралбокситруда» (ОЗК ПО СУБР) В. Чезганова, который он мне подарил в 1993 г.

Фонд содержит материалы о деятельности забастовочного комитета ПО СУБР в 1991–1992 гг., о развитии забастовочного движения в Североуральске и становлении в этом городе Независимого профсоюза горняков. В файлах ОЗК ПО СУБР содержатся уставные документы Независимого профсоюза горняков России (НПГР), программные документы бастующих, например, принципы отношений с различными организациями, а также проекты положений и предложения о создании нереализованных форм объединений шахтеров. В нашей источниковой базе содержатся обращения, требования и заявления бастующих (часто в форме листовок). Кроме того, отложились резолюции, решения и постановления организаций, создаваемых бастующими рабочими (ОЗК, общегородского митинга и т. п.), а также телеграммы и письма, приходившие в ОЗК и отправляемые им. Самым массовым типом документов фонда являются протоколы сменных собраний бастующих шахтеров и протоколы заседаний ОЗК. Отложились в материалах забасткома и приказы дирекции ПО, изданные в период забастовок и непосредственно после них, а также тарифные соглашения горняков и администрации.

Самым интересным, на наш взгляд, документом следует признать дневник забасткома, в котором фиксировались параметры забастовки – структурное подразделение, сколько человек, говоря на сленге шахтеров, «легло в забастовку», то есть забастовало, каковы основные требования бастующих, что происходило в ходе стачки. Дневник забасткома был документом «внутреннего пользования». Его данные не предназначались для печати или публичного оглашения, поэтому в нем много данных, противоречащих публичным заявлениям и листовкам ОЗК, что повышает ценность информации дневника и делает его, на наш взгляд, одним из главных достоверных источников по истории ОЗК ПО СУБР.

Кроме того, в фонде есть материалы профсоюзов, в основном, аналитические записки, решения и постановления высших органов профсоюзов, политические декларации профсоюзов, протоколы заседаний различных органов профсоюзов.

Много интересных данных для нашего исследования подчеркнуто из «неформальной» периодики. «Неформальная» пресса была особым культурно-политическим феноменом конца 80-х – начала 90-х годов. Это были незарегистрированные официально или учрежденные создаваемыми в конце 80-х – начале 90-х годов общественными объединениями газеты и журналы. На ней слабо сказывалось влияние прямой государственной цензуры, поэтому ее сообщения (например, о забастовках) зачастую были более информативны и достоверны, нежели сообщения официальных органов. В монографии использовались материалы трехсот изданий «неформальной» прессы.