Леди Моранж застыла от ужаса, понимая, что ей некуда бежать и нечем защищаться, и закрыла глаза. Она стояла, оцепенев, не в силах покинуть чудовищного логова.

В следующий момент между ней и Хранителем появился Винбарр. Она слышала обрывки слов на непонятном языке и видела, будто дикарь чего-то просил, склонив голову. Следующее, что она запомнила, были его жёсткие руки, вынимающие её из воды и несущие к берегу.

Она согревалась на его груди, которая пылала словно раскалённый кусок лавы в остывающей воде, и дикарь старался быть удобным, человечным, бережно прижимая Лорин к себе. Она перебирала пальцами тонкие границы его кожи и костяных пластин, и логика предавала её. Она уже была готова стать его добычей, кем угодно, лишь бы он не размыкал рук, лишь бы не выпускал в опасную воду. Спустя некоторое время ей удалось успокоиться, и она отстранилась. Аккуратно нащупывая дно, не отпуская его, ей хотелось идти самостоятельно в чужой воде, на чужой земле. Дикарь не даст ей упасть. Вода вокруг них была тёплой, и Лорин нежилась в ласковых стеклянных волнах, не решаясь повернуться к нему, страховавшему каждый её шаг.

Выйдя наконец на верное дно, она решилась обернуться. Он стоял, не сводя с неё холодного, словно примёрзшего, взгляда, и был совершенно серьёзен.

Ей уже было наплевать на правила и на манеры. Она развернулась к нему, оттолкнувшись от холодной воды, и крепко обняла — и руками, и ногами. Дикарь закрыл глаза и опустил длинный нос в ямку за её ключицей. Они так и стояли, пока радуга не покинула эти воды, и пока вечер не выбросил чужие звёзды на небо.

Наконец она поцеловала его горячий лоб и горячие же веки и крепче обняла его костистые плечи. Винбарр только теснее обхватил её, не спеша выходить на берег.

— Renaigse, куда ты лезешь, — тихо говорил он, проводя горячими ладонями по её позвонкам.

— Мне ничего не страшно, когда вы рядом, — отвечала она, не размыкая век, не размыкая рук.

Её губы нашли его напряжённый рот, и она смогла выразить всё то, что давно хотела и не могла сообщить. Она касалась тонкими пальцами его горячего лба, его рогов, его хищных скул и острого подбородка.

Винбарр молчал и только часто дышал, отдаваясь такой непривычной и чужой его природе ласке. С каждым её поцелуем он чувствовал, как зрелость наступает на его уходящее детство.

Холодная вода озера обнажала её смелость, смывая страхи и приличия, и вот уже дикарь таял в её объятиях, согревая её острые плечи своим кипящим дыханием. Он не опускал век, отвечая на её поцелуи, и только выставлял наружу торчащие лопатки, закрывая Лорин от непредсказуемой воды.

Позади них водопад расступился, выпуская Хранителя, подставляющего чешуйчатую спину лунному свету. Глядя на чудовище, Лорин только закрывала глаза, утопая в плече дикаря, впиваясь ногтями в обманчиво-белую кожу. Хранитель прошёл мимо, тараща на них жёлтые зрачки. Лорин показалось, что они с Винбарром даже подмигнули друг другу.

Когда они вернулись в лагерь, было заполночь, но Сара не спала. Увидев молодых людей, она прежде всего набросилась с кулаками на дикаря, громко чередуя похвалу Просветлённому с проклятиями в адрес дикарей, их рогов, их безобразных лиц и их воспитания. Лорин сухо доложила об опасности, от которой дикарь её спас, и, переодевшись в сухое, вышла попрощаться.

— Нам пора назад, — говорила юная леди, — и я не знаю, когда смогу снова прийти к вам сюда.

Дикарь смотрел ей в глаза, и земля уходила из-под её ног.

— Ты ещё придёшь, леди Лорин Моранж, да расцветёт земля под твоими ногами.

***

К полудню молодые люди сделали важные открытия. В доме Моранжей папенька переехал в кабинет, проводя дни и ночи над бумагами, и потому не заметил длительного отсутствия Лорин. Ну а Винбарр обнаружил на рогах мелкие белые бутоны и помчался в святилище…

========== Семь ==========

Наступили душные сумерки. В багровом мареве вулкан, как одинокий свидетель с гордо поднятым подбородком, смотрел вниз, на долину, и замечал каждый шаг, каждую мельчайшую мысль детей Тир-Фради.

Винбарра трясло от нетерпения и ожидания. Он быстро шёл в тени деревьев, иногда переходя на рысь, и всё ближе подходил к Сан-Матеусу. Голова городского собора, пусть даже вся в соломе строительных лесов, словно бросала вызов голове вулкана, ломая пополам линию горизонта, противореча дикой гармонии моря и скал. Юноша сощурился и прошептал ругательство, выражающее небу пожелание вбить поглубже в землю собор со всеми его колоколами и помутителями.

Стражники на заставе хмуро бродили на постах и вглядывались в темноту. Восемь — максимум двенадцать — голов, не считая тех, кто чистил броню или спал. Он неслышо взбежал на стену каморки стражи, помогая себе руками и крыльями и, свесившись с крыши, заглянул внутрь. Спящих не было. Разбежавшись, он перескочил на соседнюю и снова заглянул внутрь. Все циновки было туго заправлены, и снова не было спящих. Охрана, которая не спит? Винбарр задумался и склонил голову набок. На заставе было непривычно тихо, и наконец он понял, что ещё было не так: очаги не горели — вообще не было запаха пищи. Охрана, которая не спит и не ест? Юноша пробежал по крышам и неслышно скрылся в высокой траве перед городом.

В Сан-Матеус он пришёл вместе с чернотой глубокого вечера. Сапоги так же были заткнуты за пояс, и присутствие Винбарра выдавал разве что скрип черепицы на крышах. Внизу было большое гуляние. Улицы заполнили фигуры в одинаковых мантиях, несущие коптящие факелы. Винбарр побежал ко дворцу, кроша черепицу и лихо перемахивая через безлюдные переулки. Его могли видеть разве что полудремлющие пьяницы или сумасшедшие. Дворец был укрыт лесами, по которым юноша и взбежал, чтобы продолжить свой изнурительный поиск, заглядывая в окна.

Наконец он нашёл её. Лорин с распущенными волосами сидела на табурете у ящика, лицом к стене. Маленькая свеча бросала на стены длинные тени, в которых молодому человеку мерещились Хранители. Винбарр присел в оконном проёме, одним глазом глядя на улицу, другим — в маленькую комнату Лорин.

Когда её тёмные пальцы вспорхнули над клавишами, время застыло и вытянулось дугой. Винбарр сжался, словно приготовившись к удару. Возможно, его инстинкты были мудрее воображения, над которым он уже был не властен. Он ощутил, как оба его сердца побежали быстрее, потом одно за одним совсем замерли.

Вселенная расширялась и сокращалась, и всё дальше от него становился единственный звук, единственный признак того, что она существовала: звон клавесина. Мир исчез. Не стало его чёрной пустоты. Всё вокруг потемнело, начало сужаться и затягиваться туманом. И он ещё не знал, что каждый из этих звуков — каждый из этих звуков — был победой renaigse¹ над его, Винбарра, душой.

Лорин играла с закрытыми глазами.

Однажды Мев рассказала ему предание о слепой богине справедливости, выколовшей себе глаза от невозможности выбора смертельного приговора между мужем и братом. Только зрячее сердце помогло ей тогда найти преступника. Перед ним сейчас сидела она — земное, вражеское её воплощение, словно испытывающее его веру, зрение его сердца. Винбарр тихо сполз с подоконника в комнату и встал в одну из длинных теней, не решаясь нарушить гармонию звуков своим присутствием.

Когда соната была окончена, Лорин опустила лицо в ладони и тихо засмеялась.

— Вы здесь.

— Да, — глухо сказал он, протягивая руку, чтобы сдвинуть волосы с её плеч.

— Вас выдал запах, — она так же говорила в ладони и не поднимала головы.

— Чем же я пахну?

— Свободой.

***

Он схватил её руку и завёл ей за спину. Лорин посмотрела на него с вызовом. Дикарь остро пах хищным зверем, землёй и чем-то пряным. В русых волосах застряли ветки и листья. Он наклонился близко-близко и провёл носом по её лицу, глубоко и часто дыша.

— Ты пахнешь чем-то сладким, — сообщил он, — может, ты недавно ела мёд?

Он аккуратно поцеловал её изогнутые губы.