И н е с. И на вершине этого блаженства
еще одно мгновенье я помедлю… Но
зачем же так внезапно ты руки разомкнул?
К чему объятия, раз ты готов меня отдать с
такой поспешностью? Скорее обними,
иначе я умру.
А. де Монтерлан «Мертвая королева»
Юсуф тихо вошел в свою холодную келью, осторожно прошел мимо спящего Жиля и бросился на постель, одержимый тысячью противоречивых ощущений.
Наконец он достиг того высшего и совершенного, тайного и великого, к чему так пламенно рвалось все его измученное существо. Его связало с Бланш нечто нерасторжимое и нерушимое.
Значит любовь и вправду непостижимое чудо? Значит на свете все-таки существует женщина, идущая навстречу его чудовищным ласкам? Значит и на его губах могут гореть поцелуи, не вырванные силой, а отданные в порыве горячей страсти? Неужели в мире есть женщина, для которой его мрачное лицо могло стать самым дорогим среди тысячи прочих?
Любить всей душой и всем сердцем… Как это ново! Как это странно…
Юсуф закрывал глаза и вспоминал ее безумную доверчивость, ее хрупкое, юное тело, отданное в его власть с таким невероятным и искренним безрассудством. Вспоминал поток ее светлых волос, которые он перебирал дрожащими пальцами, жар, исходивший от всего ее существа, и те запретные, мистические наслаждения, скрытые под черными крыльями бушующей ночи…
Уже несколько часов он чувствовал себя счастливым. Абсолютно счастливым. Это было невероятно! Исчезла мучительная тревога. Перестала вздрагивать в груди давящая тоска и отчаяние. Ни единый звук окружающего мира больше не причинял боли. Время бежало легко и неслышно. Все вокруг было наполнено безмятежным покоем и тихой радостью. Каждое движение стало свободным, а дыхание – легким и незаметным. Юсуф наслаждался вновь обретенными красками мира и своим новым, чудесным душевным состоянием.
Он чувствовал себя молодым, вдохновенным и полным надежд. Так продолжалось некоторое время. Потом пришли более печальные и сложные мысли.
Он достиг вершины своего чувства, вершины блаженства. Он испытал всю сладость замерших мгновений. Его дух парил на неведомых высотах. Подобно Тристану, он испил запретный любовный напиток. Но что дальше?.. Этот неумолимый вопрос угрожающе повис перед ним в пустоте. Ему всегда казалось, что после исполнения всех желаний наступает безмятежное счастье, рай пылающей страсти, которая горит во тьме, как вечный, неугасимый факел. Он думал, что после таинственного соединения душ и тел начинается чудесное путешествие в страну бесконечных радостей и восторгов. Но нет… Завтра снова наступит обычный, серый день, и жизнь будет такой же, какой она была до волшебного мгновения. А его счастье станет чуть менее полным… Но, если после радостей любви не наступает вечный, сверкающий рай, тогда какой в них смысл?.. Если они не делают счастливым полностью и навсегда, зачем вообще прикасаться к ним?
Юсуф ощутил, как тень прежней печали, на миг отдалившаяся, снова склоняется над ним. Он сел на постели и леденеющим, растерянным взглядом стал смотреть на розоватый клочок предрассветного неба, видневшийся в маленькое оконце кельи.
Да, он утолил свою жажду огромной, разделенной любви. Но утолил лишь однажды. А она была так бездонна и так тревожна, что этого было мало… Потребуются все новые и новые мгновения счастья, чтобы приглушить его постоянную тоску. Ему нужен покой и забвение. Радости любви могут подарить ему это. Но теперь его будет привязывать к Бланш болезненная страсть, какая влечет хищного зверя к свежей крови, государя – к почестям, а опустившегося поэта – к вину. Он будет в душном плену у этой бледной девушки всю свою жизнь, потому что только она может спасти его от этой постоянной, тяжелой и беспричинной скуки… Это пугало его. Его пугала любая слишком сильная привязанность и зависимость. Юсуф леденел при мысли, что однажды проснется и не сможет представить свою жизнь без кого-то… Но Бланш уже давно стала этим таинственным кем-то…
Но самым страшным было другое. Он понял, что не вырвал у Бланш ее удивительной, темной и сверкающей тайны… В ней по-прежнему оставалось что-то нечеловеческое и человечное, низкое и высокое, пугающее и влекущее, чего он не мог окончательно постичь! Он обладал ее телом. Она, казалось, отдала ему всю свою душу в едином порыве безумной любви. Но было что-то, чего он не смог взять… Что-то, что не давалось в руки. Осязаемое и невидимое. Хрупкое, как витраж. Прочное, как черные скалы в море… Но какой был смысл в обладании этой девушкой, если все равно он не мог понять ее полностью? Если не мог разгадать этой жгучей и великой тайны, которая таилась в ее призрачном существе. Ином существе, чем у всех людей на земле…
Она была нужна ему вся целиком, без остатка. Но он не мог взять и малой доли от того, что таилось в ней!
Но возможно ли настоящее счастье, если любящие не становятся единым целым? Если они не угадывают мысли друг друга? Если один из них не чувствует содрогание каждого нерва в другом? Если их сердца не бьются, как одно? Если их души не смешиваются так, что невозможно отделить одну от другой?..
Юсуфу нужно было именно это, иначе и сама любовь теряла свой высший и великий смысл. Если мужчина и женщина не понимают друг друга полностью, значит они продолжают оставаться чужими людьми… Осколками льда в холодном и пустом мире, в котором нет огня, согревающего человеческие сердца… Было невыносимо думать, что после этих отчаянных объятий, жарких ласк и безумных порывов, они с Бланш так и остались чужими людьми! Ему страстно хотелось верить, что он приблизился к любимому существу хотя бы на ничтожный шаг…
И все же, каким бы бессмысленным и не утоляющим его вселенской тоски не было все произошедшее с Юсуфом этой волшебной ночью, он жаждал сохранить это хрупкое воспоминание сильнее, чем все остальные мгновения своей безрадостной и трагической жизни…
_________________
Похожая на блуждающий призрак, Бланш медленно пересекла спящий замок и, войдя в свою комнату, без чувств повалилась на пол. Долго лежала она так без движения, без единого ощущения и без единой мысли. Потрясение было слишком сильным.
Постепенно холод пола, на котором она лежала, привел девушку в чувство. Она слабо застонала, открыла глаза и приподнялась с пола, опершись на руки. Судорожным движением Бланш сбросила плащ. Она задыхалась. Под плащом скрывалось разорванное платье. Все ее тело было покрыто алыми пятнами – следами жестоких ласк сарацина. Губы были раздавлены его жгучими поцелуями, и в уголку рта застыла синеватая тень. Она почти не ощущала своего тела. Она чувствовала себя сломанной и разбитой.
Мало-помалу из зыбкого тумана, наполнявшего ее пылающую голову, начали одна за другой вырисовываться обрывочные мысли и образы. С ужасом и внутренней дрожью Бланш вспоминала свое истерическое, безумное признание и чудовищное, безрассудное поведение. Что она натворила?! Что с ней произошло?.. Какая злая сила бросила ее в объятия Юсуфа, чтобы навеки погубить ее жизнь и бессмертную душу?..
Она чувствовала себя такой падшей, такой преступной… Такой покинутой и одинокой. Ей было так холодно и страшно… Она совершила смертный грех. Безмерна была глубина ее падения… Теперь она навеки отвергнута небесами! Отвергнута людьми и Богом! Изгнана из круга человеческих существ…
Но как могла она не сделать этого? Как могла не уступить жарким просьбам своего возлюбленного Юсуфа? Как могла не утолить его дикую, безмерную страсть, не дать ему несколько мгновений счастья?.. Разве возможно было противиться этому бурному порыву в единый миг подхватившему и унесшему в далекие миры ее слабое существо? Разве можно было противиться этому безмерному желанию отдать всю себя без остатка, подарить всю свою душу, все свое сердце, кровь и тело, ему, единственному и обожаемому?.. В поисках его она прошла бы сотни незнакомых краев и земель! Как могла она бежать, когда он сам звал ее к себе?..
