Слабо улыбнувшись, он лег на свое жесткое ложе и дунул на свечу. Догорающий язычок пламени исчез в единое мгновенье, и все погрузилось в непроницаемый мрак…
========== III Проповедь ==========
Уродливый ворон –
И он прекрасен на первом снегу
В зимнее утро.
Басё
Ибо прах ты, и в прах возвратишься.
Библия. Бытие. 3
Ты стоишь нерушимо сосна!
А сколько монахов отжило здесь
Сколько венков отцвело.
Басё
Брат Ватье был прав. Ночью выпал первый снег.
Когда Жиль дель Манж, проснувшись, утром вышел из монастыря, его удивленному взору открылся просторный двор, покрытый тонким слоем снега. Вчерашние лужи подернулись хрупкой, узорной корочкой льда. Ветви деревьев, росших возле входа в обитель, отяжелели от пушистого, колкого инея, который переливался сотней синеватых искр под бледными лучами утреннего зимнего солнца…
В прозрачном, морозном воздухе каждый звук становился еще звонче и резче.
События прошлой ночи смешались в мыслях горожанина, превратившись в разрозненные, отрывочные картины. Последние из его воспоминаний были связаны с таинственным сарацином… Несколько раз он виделся Жилю сквозь зыбкую дымку сна: то рвущий старые бумаги, то коленопреклоненный, с поднятыми вверх ладонями, озаренный розоватыми лучами рассвета…
Причиной пробуждения и Жиля, и брата Жозефа были громкие звуки, доносившиеся со двора. Чей-то звучный и вдохновенный голос сливался с нестерпимым, яростным скрежетом.
Первым, кого увидел молодой человек, выйдя из монастыря, был брат Ватье, который с таким невероятным усердием начищал большую оловянную кастрюлю, точно хотел, чтобы его услышали в самом Валансьенне.
Чуть подальше, под огромным раскидистым деревом, ветви которого все были усыпаны серебристым инеем, стоял брат Ульфар. Но как же он изменился! В глазах сверкал неистовый огонь, жесты стали широкими и размашистыми, а обычно столь тихий голос сейчас звучал уверенно и громко, поражая богатством красок и интонаций.
Вокруг Ульфара собралась небольшая группа монастырских крестьян. Оставив работу, они, как завороженные, с широко раскрытыми глазами, слушали мрачную речь своего святого пастыря.
- Только слепцы или безумцы, - воодушевленно восклицал монах, - могут не видеть, что наш грешный мир стремится в глубокую бездну! Пороки и преступления людей переполнили чашу терпения великого Господа! Не осталось ни одного греха, которого бы мы, ныне живущие, не совершили! Мир умирает. Неужели же вы, имеющие глаза, этого не видите? С тех пор, как Господь, себе на горе, создал ничтожных людей, они только и делали, что нарушали его мудрую волю. Он запретил срывать плоды с древа познания, но хитрая и вздорная Ева, искушаемая врагом рода человеческого, нарушила этот запрет. И в наказание первые люди были изгнаны из светлого рая! Помните, дети мои, все беды в этом мире идут от коварных женщин. Женщина – это сосуд скверны и порока. Вас прельщает ее преходящая и недолговечная красота? Подует ветер, и она станет мерзостью и горстью праха… Вы думаете, люди остановились на этом в своем дерзком непослушании? Не тут-то было. Они решили воздвигнуть башню, чтобы возвыситься до самого Господа! Безумное намерение! Не впадайте в грех гордыни, не дерзайте приблизиться к Творцу. Бог смешал их языки, и они не смогли вознести к небесам свою дьявольскую башню. А кровавая вражда, которой с давних пор полны наши черствые сердца? Вспомните проклятого Каина, поднявшего руку на своего невинного и благочестивого брата. Господь сказал нам: не убий. Что же мы творим, несчастные?! Увы, вражда не утихает под этими печальными небесами! Люди погрязли в пороке, сладострастии, убийствах, гордыне и чревоугодии. Горе всякому живущему! Терпение Отца нашего не безгранично. Помните, как он уничтожил людей, наслав на них хляби небесные? Один лишь Ной остался жив после потопа. Но кто из нас праведник? Вы надеетесь, что милосердный Иисус искупил ваши грехи, пролив свою кровь за род человеческий? Вы думаете, что теперь вам можно не бояться пылающего ада со всеми его демонами и мучительными карами? О, ничтожные грешники, как же вы слепы! Знайте, скоро, скоро пробьет час конца этого несчастного мира, этой юдоли скорбей! И из тысячи тысяч спасутся лишь единицы. Как вы дерзки и самонадеянны, если мечтаете попасть в их число! Всех ждет пылающее пламя Геенны огненной и торжествующий хохот демонов, которые будут когтями раздирать ваши души. Или вы надеетесь взобраться к Господу по лестнице Иакова? Увы, несчастные, ваши тяжкие грехи потянут вас вниз, в бездонную пропасть! Никому из смертных не подняться по лестнице, по которой ступают светлые ангелы…
Печальный вздох вырвался из груди брата Ульфара, и он на мгновенье опустил голову. Но вскоре собрался с мыслями и продолжал с еще большей горячностью:
- Послушайте меня и содрогнитесь от собственной мерзости. Сколько раз повторять вам, что наш жалкий мир погибает! Скоро, очень скоро, каждый рассыплется в прах! Вашу бренную плоть будут есть отвратительные черви и гадкие жабы!1 А ваши грешные души достанутся на потеху ужасным демонам! Ни на мгновенье не забывайте, что вы – жалкий прах, из праха вы вышли, туда же и возвратитесь! Время близится! Великий судия уже стоит у дверей!
- Удивительная новость! – раздался позади Ульфара насмешливый голос. – Все мы умрем и попадем в ад. И неужели ради того, чтобы сообщить эту общеизвестную истину, стоило так орать с утра пораньше? Вот если бы ты принес нам благую весть о каком-нибудь чуде или сказал, что для нас открылись врата рая, тогда бы, пожалуй, стоило лишать людей последнего сна…
Эти дерзкие и кощунственные слова произнес брат Жозеф, направлявшийся куда-то в глубину двора.
- Ну ладно наш великий святой, но вы-то, брат Ватье, какого черта подняли чуть свет этот адский шум?
- Мне надо почистить посуду к обеду, - прозвучало в ответ.
Мрачное и мистическое очарование грозной проповеди было безжалостно разрушено прозой жизни. Махнув рукой или качая головами, крестьяне один за другим начали медленно возвращаться к прерванной работе. Вскоре растерянный и возмущенный брат Ульфар остался под раскидистым деревом совершенно один.
На этот раз неожиданное появление сарацина обрадовало Жиля. Его издевательский и шутливый тон мгновенно рассеял страшные картины ада, нарисованные неистовым Ульфаром.
Постояв еще немного на пороге, вдыхая свежий и прохладный утренний воздух, молодой человек скоро вернулся в монастырь, продолжая размышлять об этом странном месте и его удивительных жителях.
Монастырь Сен-Реми (именно так называлась эта печальная обитель, затерянная в сельской глуши) и вправду был местом необычным.
Старинные легенды утверждали, что первая церковь на этом месте была воздвигнута еще в те древние и варварские времена, когда языческие земли только начали покрываться христианскими храмами. Благочестивые ирландские миссионеры, вдохновленные высоким примером святого Коломбана и святого Галла, отправлялись в долгие и опасные путешествия, чтобы нести свет своей веры в самые отдаленные уголки Европы. Вскоре и некоторые местные аристократы из Артуа, Намюра и Эно, воодушевленные проповедями ирландцев, стали отрекаться от своих богатств и удаляться от мира. Возможно, одним из таких отшельников и был таинственный святой Ремигий, имя которого теперь носил монастырь. По правде сказать, никто в здешних краях, включая и самих монахов, уже не помнил, кем был этот святой человек и какими чудесами он прославился…
В эпоху клюнийской реформы, пришедший в валлонские земли из Франции, монастырь Сен-Реми тоже оказался захвачен этим мощным движением. Повсюду вспыхнуло стремление к очищению погрязшего в роскоши и пороках духовенства. Стремление к чистоте, аскетизму и абсолютному отречению от мира… Мрачное, черное одеяние клюнийцев стало выразительным символом этого отказа от всего земного… То были времена нескончаемых кровавых распрей своевольных сеньоров, времена «божьего мира» и первых Крестовых походов.
