9 Донжон – главная башня замка.
========== X Учитель и ученицы ==========
…он поручил племянницу всецело моему руководству,
дабы я всякий раз, когда у меня после возвращения из
школы будет время, - безразлично днем или ночью занимался
ее обучением и, если бы я нашел, что она пренебрегает
уроками, строго ее наказал.
Пьер Абеляр «История моих бедствий»
Мои обязанности учить и следить за поведением не
только не стали легче, когда мои питомцы и я свыклись
друг с другом, но, напротив, делались все тяжелее по мере
того, как раскрывались их характеры.
Энн Бронте «Агнес Грей»
Она подошла с неописуемой грацией, опустилась на колени,
глубокий вырвался у нее из груди…
Э. Т. А. Гофман «Эликсиры Сатаны»
С этого дня потекли серые, скучные будни брата Жозефа в замке де Сюрмон. Чтение молитв и различные церковные обряды, которые он должен был выполнять, не очень утомляли его. Вся тяжесть и сложность, возложенной на него задачи, открылась Жозефу, когда он приступил к обучению своих новых воспитанниц.
Общество людей и вообще раздражало сарацина, так как он был замкнутым, вспыльчивым и склонным к одиночеству. Он любил тонуть в мире своих цветных грез и ненавидел, когда кто-то хотел вырвать его оттуда. Общество же юных девушек представлялось еще более несносным, чем любое другое. Как почти все мужчины его эпохи, брат Жозеф не любил женщин и презирал их, как бесполезные и жалкие создания, способные только кривляться и наряжаться. Его раздражали их бессмысленные и вздорные капризы. Только к своему смертельному врагу, Сесиль де Кистель, питал он свое-образное уважение. Иногда воспоминания о долгой вражде способны сблизить так же, как и воспоминания о давней, трепетной дружбе…
Но что ему было делать в обществе молодых и бестолковых существ? Они были так же далеки от него, как земля от крохотных огоньков сияющих звезд… Даже сама мысль о том, чтобы поговорить с ними или попытаться проникнуть в их беззаботную жизнь, была совершенно нелепа.
Тем не менее, Жозеф должен был учить и исповедовать девушек, а значит, приходилось иногда и разговаривать с ними.
С первых же дней ученицы так ему надоели, что, не будь у него замысла сделать несколько набросков с Бланш, он немедленно бы бросил это проклятое дело.
Поднявшись рано утром, он приходил в замок де Сюрмон полусонный и раздраженный, читал утреннюю молитву, потом усаживал своих воспитанниц в маленькой зале и при свете бледных лучей зимнего солнца раскрывал книги и начинал свой нелегкий труд. Ему не хотелось ни говорить, ни объяснять ничего этим маленьким и бесполезным созданиям. Он думал о своих сверкающих красках или о редких хлопьях снега за окном…
Вскоре, однако, приходилось отрываться от этих радостных мечтаний, ибо, чтобы хоть что-то втолковать благородным девицам, требовались немалые силы и огромное терпение, которым брат Жозеф, увы, не обладал…
Обе девушки, обученные покойным стариком-капелланом, умели кое-как читать и писать, что было уже немало. Их благородный отец читать не умел.
Бланш, которой уже исполнилось пятнадцать лет, читала хорошо и пи-сала почти без ошибок. Клэр, напротив, часто запиналась и ошибок делала множество.
Младшая сестра вообще доставляла Жозефу кучу хлопот и поводов для беспокойства. Она была ленива и невероятно капризна. Учение было Клэр явно в тягость. Ее больше интересовали цветные ленточки, бусы и прочие глупые женские игрушки. Речи учителя девушка запоминала плохо, задания готовила небрежно. Ни минуты Клэр не могла усидеть спокойно. На уроках ей было так скучно, что она то и дело вертелась из стороны в сторону, постоянно выглядывала в окно, болтала ножками. Словом, делала все, что угодно, но только не то, что требовалось.
В конце концов, эта избалованная девчонка вызвала у брата Жозефа такой приступ бешенства, что он пообещал избить ее до полусмерти, если она еще раз посмеет отвлечься от урока. При этом его глаза сверкали так мрачно и злобно, что девушка ни на шутку испугалась ужасного язычника и громко расплакалась. Учитель грубо приказал ей сейчас же замолчать. С тех пор Клэр стала гораздо усидчивее и послушнее, ее сковывал страх. И Жозефу не пришлось приводить свою угрозу в исполнение. Однако, успехов в учебе это не прибавило.
Старшая сестра, напротив, отличалась удивительной усидчивостью и молчаливостью. Но и она доставляла учителю неприятности. У Бланш была неплохая память и некоторые способности к учению. Она с интересом читала, принесенные братом Жозефом книги, прилежно готовила заданные уроки, не прерывала учителя не единым словом. Но она была всегда как будто полусонной и погруженной в свои мысли в еще большей степени, чем сам Жозеф.
Кроме того, Бланш казалась ему ужасающе медлительной и неловкой. Писала она очень долго, часто останавливалась и впадала в задумчивость. Если Жозеф в нетерпении торопил ее, она терялась еще больше, краснела, начинала делать ошибки, а в конце концов бросала начатое и на глазах у нее выступали слезы стыда и отчаяния… Кричать на нее и торопить было совершенно бесполезно, от этого Бланш теряла всякую способность к действию и впадала в совершенную неподвижность, из которой ее не могли вывести никакие приказы и угрозы.
Иногда брату Жозефу казалось, что она просто спит на ходу. Даже громкие окрики не вырывали Бланш из внезапной задумчивости. Она двигалась медленно, как призрак: роняла книги, разливала чернила, зацеплялась платьем за углы стола…
Несмотря на то, что девушка хорошо учила свои уроки, часто из нее было не вытянуть и слова. Жозефу приходилось допрашивать ее так же строго, как инквизитору, пытающему ведьму. Если Бланш и начинала говорить, то к концу фразы ее слабый голос звучал все тише и тише. Малейший звук или слово сразу же заставляли ее умолкнуть.
Порою Жозефа посещали сомнения: живое ли существо перед ним? Или чья-то колдовская сила на время вырвала ее из небытия, и она скоро снова раствориться в воздухе и исчезнет навеки…
Когда монах в нетерпении пытался помочь девушкам исправить их ошибки, они в страхе отдергивали руки, словно даже прикосновение к поганому язычнику казалось им несносным. Это злило его еще больше, а потом наполняло сердце смутной, давящей горечью…
Жозеф, вероятно, не задумывался о том, что сам он был далеко не идеальным учителем. Он обладал глубоким и оригинальным умом большого художника и очень сложного человека. За время жизни в монастыре он прочел много самых разных книг, от пафосных жизнеописаний великих святых до изящных и тонких творений мечтательных поэтов, которые очень любил романтичный отец Франсуа. Брат Жозеф был слишком нервным, впечатлительным и вдохновенным, чтобы увлечься сложными науками и теологией, зато у него был великолепный литературный вкус и капризный, невероятный, огромный художественный талант. Он любил все то, что волновало и поражало воображение, рождая странные, фантастические видения… Но, вместе с тем, ему была не чужда способность глубоко и долго размышлять над серьезными и сложными вопросами.
Но, обладая большим умом и весьма обширным для этих глухих мест образованием, брат Жозеф, тем не менее, мало чему мог научить двух жалких девчонок из старого замка…
Он имел знания, но не имел таланта втолковать их своим ученицам. Жозеф объяснял хорошо и ясно. Видя перед собой глупых юных девушек, он говорил простым, но образным языком, который мог бы быть им понятен. Но у него совершенно не хватало терпения на повторные объяснения. Он раздражался и ругал бедняжек за бестолковость, упрямство и медлительность. Он не выносил лишних вопросов и хотел, чтобы они все поняли с первого раза. Ведь это же было так просто и так понятно ему самому!
