Окна, те, что побольше – комнатные, поменьше – в клозетах и на кухнях, без жалюзи. По системе три – четыре вдоль и три – четыре поперек. Добавьте к этому еще и подвальные окошечки (кроме того, что закрыто куском фанеры) на уровне земли, и верхнюю половину двустворчатой входной двери, вот вам и все застекленные поверхности. (Нигде нет ни одного замурованного окна). Балкончики, выходящие на задний двор, и незавершенное пространство по вертикали 3, 6, 9 и 1, 4, 7, утоплены в здании и практически невидимы. Все обрызгано грязно-желтой краской цвета поднебесной империи. С фасада, по центру, во всю высоту, на входе и по внутренней лестнице – та же краска, и далее, без перехода, с обеих боковых стен – все та же, и с тыла – тоже. И никаких граффити на прямоугольной поверхности, ограниченной начинающими ржаветь водосточными трубами. На первый взгляд, ничем домишко не мог приглянуться случайному прохожему, пробудить его воображение.
Что же касается внутренностей, то лестница и коридоры были не слишком узкими, а в каждой из девяти квартир для перехода из кухни в столовую требовалось сделать оптимальное количество шагов. У домика хватало соображения, чтобы спросить вас Как дела? ласково глянуть на вас, так что давайте опять обратимся к внешности, на которой было что рассмотреть и за крашеным фасадом, а тем более если выглянуть за его пределы (за исключением крохотного, совершенно незначительного краника с тыльной стороны домика, в том месте, где из подвала вода выведена на максимально близкое расстояние к парковке, вы еще услышите об этом кранике) и пощекотать воображение, приписав домику в целом, как живому, но пучеглазому и лопоухому ребенку, внутреннюю гармонию или красоту. Ничего подобного. Пройдемся под занавес, если вы не против, мимо электрощитовой с кучей предохранителей (из которых тот, что отвечал за общее напряжение, выбивало чаще других, после чего его возвращал к жизни лицензированный специалист по жучкам Владица, и девяти почтовых ящиков, следовательно, доберемся до входной двери (но только не касайтесь нижних половинок двух створок, потому что там ничего нельзя трогать, кроме металлических деталей) и обратим внимание на пневматический механизм, служащий для замедленной доводки при самозакрытии оной. Однако трудно представить, что воображение могло бы разыграться при виде такой обыкновенной пружины: его щекотал только тот факт, что механизм исправно функционировал и после тридцати лет бессменной работы. Так или иначе, ничего эпохального, и потому Раджа не уставал твердить, что чертов дом все-таки нашел безошибочный, но только ему одному известный способ прирасти к сердцам своих обитателей.
Вы заметили, что предыдущий тщательный осмотр не коснулся артефакта в лице слишком высоко козырька. Между тем, в свете преобладающей теории на этот козырек невозможно было смотреть иначе, как на чужеродное тело (и из-за его отстраненности, присущей чужеродным телам; каждый, кто хотя бы раз попытался укрыться под ним от внезапного ливня, легко мог проглядеть его и в дальнейшем утверждать, что никакого козырька тут нет), появившееся незнамо откуда тридцать лет тому назад, ночью, еще в процессе строительства, и его пролет сквозь атмосферу обязана была бы зафиксировать даже самая захудалая обсерватория. Этот продукт панспермии[3] (в соответствии с общепризнанной теорией) врезался под почти идеальным углом (с архитектурной точки зрения) где-то между первым и вторым блоком, на два метра выше запланированной позиции. Если бы прилетевший козырек продолжил движение, то закончил бы свой путь примерно в прихожей квартиры номер пять, или еще дальше. Если мы предположим, что все произошло именно так, как описано выше, то не составит труда вообразить, как следующим утром очумелые каменщики установили, что их огрех под покровом ночи исправлен ровно настолько, чтобы пройти зажмурившую один глаз техническую комиссию. В соответствии с другой, значительно реже упоминающейся теорией, технической комиссии пришлось зажмурить оба глаза, потому что на том месте, где по проекту должен был красоваться козырек – не было ничего. И комиссия, гласит эта теория, зажмурила оба глаза, предоставив делу разрешиться самому по себе, как она, в соответствии с иной теорией, и постановила: поскольку козырек со временем сам по себе пророс сквозь блоки и штукатурку, вроде тех упорных и жилистых растений, что пробиваются сквозь самые прочные дорожные покрытия в совершенно неожиданных местах по собственной прихоти. Но все это уже история. Сегодня только Раджа гадает, что-и-кто-где-и-у-кого-закопал-или-вырастил, и для чего это сделано, и кто за этим стоит. Также мы не учли (и этого вы никак не могли заметить) артефакт, который составлял некое странное единое целое со слишком высоко пристроенным козырьком – бетонный приступок перед входом, высотой соизмеримый с крупной галькой, с врезанным в него сердцем, пробитым стрелой, которую изображали три вмурованные в бетон и добротно отшлифованные подметками здоровенные гвоздя.
Как бы там ни было, вряд ли домик мог бы привлечь чье-то внимание, даже с учетом апокрифов и указанной выше странной связи. Ни малейшего внимания не мог бы привлечь и домик напротив (с нормальным козырьком, так называемый «близнец»), который пять лет тому назад расселили, потом тут же вновь заселили, на веки вечные, в связи с его дислокацией по соседству с маленьким запущенным немецким кладбищем на другом краю города и реализацией визионерского замысла известного архитектора новой волны по перестройке статически прочных, но по иным причинам, прежде всего кадастровым, несолидных зданий (что делать с ними, городские власти все равно не знали) в так называемые перпендикулярные кладбища. Так в самом начале своей карьеры молодой архитектор пококетничал с древним дворянством. Не сказать, что молодой человек имел склонность к похоронному делу, но ему довелось на месте восьми имевшихся квартир создать сто восемьдесят вечных домиков в виде ста восьмидесяти герметичных капсул, а девятую квартиру на втором этаже он оставил супружеской паре, служащим Городского ритуального учреждения, идеально исполнявшими должности управдома и санитарки, с условием, что супруг обязан пройти сокращенный телекоммуникационный курс (для него это не составило особого труда, потому что срочную службу он провел в качестве обслуживающего наземные радионавигационные системы): кто-то должен был следить и обслуживать антенны невиданных форм, смонтированные и расставленные на крыше перестроенного домика по идее второго представителя новой волны – астрофизика, который шел с первым в одном пакете. Антенны были призваны обеспечить покойникам роскошь, достойную фараонов – связь с другими мирами. Семнадцать капсул, оставшихся после передислокации швабов, отцы города под лозунгом Не забудем своих земляков предусмотрели для сограждан, доказавших приверженность местным ценностям. Теперь к плоской крыше добирались не на стремянках, а с помощью технически идеально сконструированной платформы, которая, по правде говоря, способствовала улучшению общего впечатления. Благородный архитектор решил в дальнейшем ничего не трогать на фасаде «близнеца», потому что весь проект и без того прельстил не одну чувствительную душу, и надо было предоставить некоторое время, в первую очередь жильцам дома напротив, чтобы те привыкли к новому соседству, и потому он предложил только убрать с фасада жирный силуэт местного революционера, расположенный рядом со входом. Как видите, и как водится при внедрении подобных новшеств, были просчитаны все детали, и вдоль фасада «близнеца» (через каждые два метра) установили металлические столбики и между ними натянули цепи. Также в рамках проекта рядом с рынком организовали паркинг на десяток вполне приличных мест. Следовательно, случайного прохожего на первый взгляд не мог удивить «близнец» со своим жирным силуэтом, который усатый домоуправ, следуя данным ему рекомендациям, регулярно старательно пытался удалить, а он упорно, как бы ни скоблили и ни штукатурили это место, проявлялся самым загадочным образом. Источником жира, вне всякого сомнения, стал случайно попавший туда кусок солонины, обычный завтрак каменщика, подобное очень часто случается в строительной практике, так что нет тут никакой загадки, и, ей-богу, нет никакого смысла что-то пытаться исправить без радикального вмешательства, каждый раз Раджа приводил в недоумение усача, готового скрести и штукатурить, время от времени демонстрируя тому примерно такой же шмат солонины, о котором говорил и который он с аппетитом съест, пока будет длиться пустопорожняя маета с силуэтом. Разве не так, соседушка? Однажды он попросил подтвердить свою догадку (так, как просят помощи, когда знают, что ее не последует) старого строителя Владицу Перца, который в тот момент вышел из дома и с пылесосом на плече заковылял к заднему двору и импровизированной парковке – однако тот просто продолжил ковылять по своим делам, словно не желал ничего знать о всех бедах этого мира.
