– Согласен, что невозможно. Но раз их нет, не улетучились же они, Оленька. Значит, все-таки потеряла.

– Я же не сумасшедшая, Глеб, – обиделась она. – И с головой у меня пока еще все в порядке? – глянула вопросительно. – А может, не в порядке, раз я ничего не могу понять? Может, не в порядке? Что с моей головой, Глеб? Я, кажется, схожу с ума! Неужели я сошла с ума? Скажи, я похожа на сумасшедшую? Скажи, я сумасшедшая?

– Успокойся, Оленька! – сказал Глеб. – Ты не сумасшедшая. Просто надо успокоиться и все осмыслить. Все вспомнить по порядку. Успокойся. Разберемся, во всем разберемся. Обязательно разберемся.

– Да, да, да, да, надо разобраться, надо разобраться! – как заведенная, твердила Ольга и вопросительно заглядывала в глаза Корозову, будто ждала, когда в них появятся ответы на все вопросы.

До конца дня, пока они не легли спать, у нее не было настроения. Никакие мысли не приходили на ум. Ни плохие, ни хорошие. Дома, естественно, деньги не нашлись, а украшения – и тем более. И это особенно угнетало Ольгу. Глеб тоже ломал голову, пока ему на ум не пришла мысль о цыганах. А почему нет? Эта братия способна каждого облапошить. И он спросил:

– А ты случайно цыган возле себя не видела в торговом центре? Не крутились они поблизости? От них можно ждать чего угодно. Заговорят в два счета. Сделают свое дело – и поминай, как звали.

– Какие цыгане, Глеб? – грустно поморщилась она. – Какие еще могут быть цыгане?! – вздохнула, поправляя подушку.

Оба заснули, не найдя никаких ответов.

На следующий день Глеб поднялся рано, как обычно это делал. Жена еще лежала, но уже не спала. Всю ночь ворочалась с боку на бок. Загадочность случившегося настигала даже во сне, не давала покоя. Заставляла вздрагивать, вздыхать, открывать глаза и думать. Впрочем, она уже не так остро сожалела о пропажах. Постепенно все притуплялось, не будоражило так сильно, как в первые часы. Просто хотелось понять, как украшения могли исчезнуть с ее шеи, ушей и пальцев. Это по-прежнему не укладывалось в голове. Она была уверена, что никто к ней не подходил и ни с кем она не разговаривала. На этот счет даже подозрений никаких не было. Не видела объекта, на который могла бы грешить. Как люди разумные, они с Глебом понимали, что само собой ничто произойти не могло. Но увы, вспомнить она ничего нового не могла, как ни пыталась. Наконец оба сошлись во мнении, что все было, видимо, не совсем так, как представлялось Ольге.

Однако теперь поздно размахивать руками – ветра в поле не поймаешь. Глеб собрался и подошел к жене. Кровать была широкая, с резными деревянными спинками. Ольга на ней лежала свернувшись калачиком и казалась маленькой беззащитной девушкой, которую грех было обидеть. Глеб любил смотреть на нее – ее красота в пастельных тонах восхищала его; любил прижимать ее к себе, любил слушать ее спокойное дыхание рядом с собой, когда она, раскидавшись по постели, безмятежно спала:

– Ты еще полежишь? – спросил он, нагнулся и поцеловал.

– Да нет, лежать не могу, Глеб, буду вставать, – отозвалась она, откидывая пододеяльник, которым была укрыта, вытянула красивые ноги, которые Глебу всегда нравилось гладить, поправила волосы, убрав их со лба, пряча глаза и все еще чувствуя себя виноватой.

– Не ломай больше голову, Оленька! Забудь, забудь. Представь, что это был сон, – посоветовал он, присел на корточки и нежно погладил по голове.

– Это сказать просто, Глеб, но я же не актриса, чтобы представлять, – грустно вымолвила она.

– Тогда просто выброси все из головы! Отрежь, как плесень, или сдуй, как пену! – решительно сказал Глеб, поднимаясь с корточек.

Глубоко вздохнув, Ольга неторопливо встала из постели, сунула ноги в цветные тапки и по мягкой ковровой дорожке с высоким ворсом отправилась в ванную комнату. Корозов прошел в кухню, выпил чаю и, дождавшись, когда она вышла из ванной, спросил:

– За тобой прислать машину, чтобы отвезти на работу, или поедешь на своей?

Пожав плечами, женщина проговорила:

– У меня бак пустой. Не хочется ехать на заправку. Пришли свою к десяти к подъезду. Я спущусь.

После отъезда Глеба она не спеша стала собираться. Ольга не знала, что, когда муж вышел из подъезда, за ним из серой автомашины следили глаза Дарьи.

Увидав, что Корозов вышел из подъезда без Ольги, она удовлетворенно хмыкнула. Какое-то время еще посидела в машине и проворно вылезла. Своим ключом открыла дверь подъезда и вошла. Консьержка – пожилая упитанная с сединой в волосах женщина – встретила незнакомое лицо сонным и одновременно удивленным взглядом. Выглянула в квадратное окошечко из своей небольшой, но красиво выполненной снаружи каморки, намереваясь задать вопрос. Но Дарья мигом перехватила ее взгляд, парализуя гипнозом. Заговорила с нею, внушая свои мысли:

– Вы узнаёте меня? Я Корозов Глеб. Только что выходил на улицу, но вот вернулся – понадобилось снова домой подняться. А вы отдыхайте спокойно в своем кресле, вздремните.

Молча оторвавшись от скрипучего стула, консьержка поводила руками по небольшому столу, зевнула, отступила к большому широкому коричневому креслу, тяжело опустилась в него, откинулась к спинке и сразу же сомкнула веки. Дарья поднялась по свежеокрашенным, но уже чуть потертым ступеням лестничных маршей с кованым ограждением перил на площадку, где была квартира Корозова. И настойчиво позвонила в дверь. Ольга посмотрела на время. До прихода домработницы еще целых полчаса. И звонить она так не звонит. Если только Глеб вернулся зачем-нибудь. Но у него есть ключ. Зачем ему звонить? Оторвалась от зеркала, где помадой подкрашивала губы, застегнула пуговицы на коротком сиреневом халате, подошла к двери. На экране домофона увидала незнакомую девушку в тонкой блузке, спросила:

– Вам кого?

– Я живу этажом ниже. Вы меня заливаете! Что у вас там случилось? – проговорила недовольным голосом Дарья.

– Ничего не случилось, – отозвалась Ольга. – Я вас не знаю. Первый раз вижу.

– Конечно, первый раз! – не сдавалась Дарья. – Если бы затапливали каждый день, видели бы чаще! Я вас тоже не видела и не знаю. И знать вас охоты большой не имею. Но у меня в ванной с потолка капает. Поэтому придется нам познакомиться.

– Не знаю, откуда у вас капает, у нас все сухо, – сказала Ольга и оглянулась в сторону ванной комнаты, откуда недавно вышла и теперь наверняка знала, что там все нормально.

– Пройдемте ко мне, чтобы вы убедились, что натворили! Вам что, все можно? Я сейчас коммунальную службу вызову!

Наизусть Ольга знала, что открывать незнакомым людям не должна. Но вчерашние события, тревожная ночь, плохое настроение и настойчивый призыв девушки пойти в ее квартиру и убедиться в справедливости требования притупили внутренний голос. Решив показать девушке, что у них течи нет, Ольга открыла дверь. Перед нею нарисовались кораллового цвета блузка и коричневая короткая юбка. Моментально Дарья впилась взглядом в ее глаза и протянула навстречу руку. Помимо воли, Ольга медленно подала свою:

– Вы соседка снизу? – плохо слушающимся языком задала вопрос, и все перед глазами стало как-то меняться.

Не отрываясь от ее глаз, Дарья проговорила:

– Ты что это, Ольга, не узнала меня? Это же я, твой муж Глеб! Посмотри внимательно, ты видишь перед собой Глеба!

Гипноз стал действовать, и Ольга больше не видела перед собой Дарью. Она стала проваливаться в нечто глубокое, мягкое и пушистое. Дарья пронизывала ее своим взглядом и не выпускала руку:

– Ты хорошо видишь меня? Я – Глеб!

Лицо Дарьи вдруг стало для Ольги лицом Глеба, она чуть удивилась, протяжно спросила:

– Ты зачем вернулся, Глеб? Что-то забыл?

– Камеры наблюдения включены? – негромко спросила гостья, стоя за порогом.

– Какие камеры, Глеб? Мы же их не ставили, – все так же тягуче ответила Ольга.

После этого Дарья сделала первый шаг в прихожую. Окинула глазами ее убранство. Задержала взгляд на картинах, висевших на стене, точно прикидывала их стоимость, на резном зеркале, и прикрыла за собой дверь: