Улу-джами, Дивриги. Интерьер. Центральный неф. Вид с севера
Эшрефоглу-джами, Бейшехир. Центральный неф. Вид с севера
После поражения при Кёсе-даге (1243) Сельджуки Рума были вынуждены признать сюзеренитет монгольских ильханов. Ослабление правящей династии, борьба ее ветвей за власть, разделение султаната привели к девальвации значения «официальной сельджукской мечети». Разрушение монаршего архитектурного патроната выдвинуло новых заказчиков – верхушку сельджукской и монгольской администрации, вассальных князей приграничных марок, религиозные братства29; изменился и сам заказ – во второй половине XIII в. его объектом стали прежде всего небольшие квартальные мечети, компактные медресе, дервишеские обители (текке, завие) и благотворительные сооружения (больницы, караван-сараи). Но несмотря на политический кризис, инерция авторитета Сельджуков Рума еще несколько десятилетий заставляла заказчиков и архитекторов использовать в городских мечетях элементы унифицированной иконографической парадигмы – купольные михрабные ячейки, световые колодцы в интерьере, «сельджукские порталы» (Хаджи Кылыч-джами в Кайсери (1250), Улу-джами в Байбурте (1283), Эшрефоглу-джами в Бейшехире (1299)30).
Безусловно, далеко не все мечети, возводимые на территориях Рума, были включены в такую более или менее выраженную «государственную программу»: будучи направлена на прокламацию власти конийских султанов, она логично проявлялась прежде всего в крупных мечетях, возводимых или перестраиваемых в наиболее значимых в политическом или экономическом отношении центрах, где эта прокламация была актуальна. На фоне памятников, соответствовавших султанскому заказу, существовало и значительное количество культовых зданий, выполнявших лишь ритуальную функцию и не претендовавших на следование «типовой» модели или архитектурное цитирование какой-либо известной постройки. Большинство таких небольших квартальных или базарных мечетей (в турецкой историографии и быту они, как правило, обозначаются словом месджит в противовес большой пятничной джами), которые строились сельджукскими чиновниками, купцами, гильдиями, имеют схожую композицию – квадратный в плане молитвенный зал, часто с входом в углу, перекрытый куполом на тромпах либо на «турецких треугольниках»31, иногда – небольшой сводчатый портик или пронаос в антах, в некоторых случаях – дополнительное помещение гробницы заказчика (месджиты Хаджи Феррах и Эрдемшах в Конье, Акшебе Султан в цитадели Алании, Гюдюк Минаре в Акшехире32). «Аполитичность» и ординарность подобных памятников позволила им избежать «идеологических» перестроек, а простота архитектуры уберегла от зачастую еще более разрушительных ремонтов. Более того – именно этот тип, по конструкции и композиции близкий к небольшим византийским церквям, получил распространение на северо-западе Малой Азии и во многом повлиял на формирование османской мечети. Появление в анатолийских городах небольших месджитов синхронно отмеченной для восточно-христианской архитектуры тенденции к уменьшению размеров молитвенных сооружений33; однако применительно к месджитам речь должна идти, вероятно, не об индивидуализации поклонения, а лишь об оптимальных размерах культового здания для определенного количества регулярно пользующихся им молящихся.
На волне почитания вероучителей в анатолийских центрах во второй половине XIII в. сложился особый тип культового здания, сочетавшего функции квартальной мечети и дервишеской обители – текке3\ Такие учреждения становились центрами религиозной и социальной активности, а их строительство и содержание за счет вакуфного фонда35 (как правило, не облагавшегося налогами) не только обеспечивало патронам поддержку влиятельных духовных лидеров, но и приносило финансовую выгоду36. Став «низовой» альтернативой «государственному исламу», дервишеские обители оказались новыми центрами социальной консолидации и аналогично султанским комплексам формировали вокруг себя необходимую инфраструктуру. Непременным элементом текке был квадратный зал, перекрытый куполом, использовавшийся для всех публичных мероприятий – коллективных молитв, зикров, сема, диспутов и занятий с учениками-мюридами. Именно купольный зал как центр архитектурной композиции роднит планировку текке с квартальными месджитами, что позже облегчало перестройку обителей в городские мечети.
Частный архитектурный патронат представителей анатолийской администрации проявился в закладке медресе, готовивших не только (или даже не столько) исламское духовенство, но и резерв образованных чиновничьих кадров. Отказавшись от практики расширения мечетей до религиозно-учебных комплексов37, сельджукские заказчики предпочли разделить функции зданий. Внутри заимствованного из Ирана типа айванного медресе были продолжены поиски оптимальных пространственных, композиционных и конструктивных решений, отвечавших задачам организации обучения, – медресе сдвоенные (Чифте-медресе в Кайсери), двухэтажные (Чифте минаре в Эрзеруме), с разным количеством айванов, со сводчатыми или купольными аудиториями, со специальными молитвенными помещениями (Гёк-медресе в Амасье, Буруджие и Гёк-медресе в Сивасе, Сырчалы в Конье и др.38), с размещением гробниц основателей внутри помещений медресе либо же с вынесением их за пределы основного объема… При этом анатолийские медресе превратились в отдельно стоящие здания, стали самостоятельными пространственными объектами, приобрели фасады, отмеченные порталами и минаретами и, организуя вокруг себя пространство и конкурируя в городской панораме с большими мечетями, оказались новыми «точками конденсации» застройки.
В дополнение к иранской дворово-айванной композиции в землях Сельджуков Рума во второй половине XIII в. сложился локальный вариант маленького айванного медресе, в котором жилые и учебные помещения сгруппированы вокруг квадратного купольного зала, благодаря окулюсу и бассейну под ним выполнявшего функцию внутреннего дворика, – аналогично тому как ранее в больших мечетях полноценный сахн был заменен на световые колодцы в интерьере. Хрестоматийные купольные медресе Коньи 1250-1260-х гг. – Бюйюк Каратай и Индже минаре39 – сооружены по заказу высших сановников, последовательно занимавших пост великого визиря и не испытывавших недостатка ни в амбициях, ни в средствах; от исполнения этих заказов правомерно ожидать предельного качества, на какое была способна позднесельджукская архитектура, и декор зданий столичных школ эти ожидания полностью оправдывает. Конструкция и композиция двух построек имеют очевидное сходство: центральные залы перекрыты куполами диаметром более 10 м, опирающимися на огромные тромпы, закрытые составными сферическими треугольниками (из пяти и четырех вертикальных долей), спускающимися до середины высоты стен; в купольные залы открываются западные айваны, использовавшиеся для занятий и коллективных молитв (в их южных стенах имелись михрабные ниши); с севера и юга залы фланкированы рядами сводчатых комнат-худжр, предназначенных для проживания учеников. Наличие центральной купольной ячейки с окулюсом и айвана, используемого в качестве молитвенного зала, предопределили планировку раннеосманских мечетей-завие40.
Слева: медресе Бюйюк Каратай,
Конья. План; справа: медресе Индже минаре,
Конья. План (по Созену)
