Многие авторы обобщающих работ в той или иной мере опирались на предложенную еще в 1930-х гг. Дж. Арсевеном «стилевую периодизацию» османского искусства. Таких «стилей» Арсевен выделил семь: «стиль Бурсы» (1325–1501); «классический стиль» (1501–1616); «обновленный классический стиль» (1616–1703); «стиль [эпохи] тюльпанов» (1703–1730); барокко (1730–1808); ампир и псевдоренессанс (1808–1874); неоклассический стиль (1875–1923)3. В этой модели «пионер турецкого искусствознания» по примеру своих европейских учителей опирался именно на смену архитектурных стилей, распространяемую им на другие виды искусства и ремесла. Нетрудно заметить, что «стили» эти выделены искусственно, по аналогии с существовавшими европейскими концепциями, взятыми за образец гуманитариями молодой Турецкой Республики, а приводимые точные хронологические рубежи не соответствуют реальным художественным процессам. Так, выделение некоего «стиля Бурсы», охватывающего почти 200 лет, не отражает эволюцию искусства периода становления Османской империи и превращения ее в мировую державу, сопровождавшегося как освоением достижений интегрированных в нее региональных культур, так и выработкой собственной идеологии и соответствовавшего ей художественного языка.
Тем же путем пошел Ю. Миллер, разделив книгу «Искусство Турции» на крупные хронологические «блоки»: конец XIV – вторая половина XV в., конец XV – начало XVII в., первая половина XVII – начало XVIII в., XVIII – начало XIX в., – акцентировав (в соответствии с требованиями времени издания книги) социально-политические изменения, на самом деле мало или запоздало влиявшие на развитие искусства4.
Почти одновременно с работой Ю. Миллера была опубликована хрестоматийная монография турецкого исследователя Апталлы Курана «Мечеть в раннеосманской архитектуре», и по сей день остающаяся отправным пунктом для любых попыток типологического рассмотрения османского культового зодчества. Замысел исследования Курана был намного шире – во Введении к монографии автор огласил структуру задуманного им трехтомного исследования османской мечети, и сама эта структура обозначила вариант периодизации всего материала: изданный как самостоятельная монография I, «раннеосманский», том охватил XIV–XV вв., II том должен был быть посвящен «золотому веку» Османского государства (XVI–XVII столетия), III том охватывал бы памятники периода «упадка» (decline) Империи (с начала XVIII в. до Первой мировой войны)5. Тем самым Куран предопределил логичную трехчастную схему, основанную на выделении некоего классического периода османской архитектуры (очевидно совпадающего с расцветом государства), соответственно предшествующего (раннеосманского) этапа становления этой архитектуры и неизбежного после «золотого века» ее упадка (позднеосманского периода).
Эта же трехчастная схема используется и в обобщающей литературе последних лет, иногда в закамуфлированном виде: в частности, Д. Кубан в своей грандиозной «Османской архитектуре» разделил подробное рассмотрение материала на четыре части, объединенные в два больших раздела – «Османская архитектура до Синана» и «Османская архитектура после Синана»6, при этом часть III, формально входящая в «послесинановский» раздел, озаглавлена «Синан и классическая османская архитектура».
Безусловно, введение любой периодизации – не более чем условность, принимаемая для облегчения систематизации (а в случае обобщающего исследования – и рубрикации) материала в зависимости от избранных критериев; однако при разговоре о развитии (т. е. историческом процессе) конкретного архитектурного типа на протяжении нескольких столетий необходимо оговорить, какие временные рамки подразумеваются под неизбежно используемыми определениями «раннеосманский» и «позднеосманский», «этап формирования» и «этап эволюции».
Очевидными историческими рубежами рассмотрения любой фактологии, связанной с Османским государством, являются даты «1299» (прокламация независимости бейлика Османа) и «1922» (упразднение султаната). Также не вызывает сомнения выделение в качестве «высокой фазы» середины XVI столетия – в истории это «великолепный век» Сулеймана I, достижение Империей наивысшего политического могущества, в истории архитектуры – «эпоха Синана», разделившая османское зодчество на «до» и «после». Вопросы вызывает определение длительности этой «высокой фазы», рубежных памятников, а также внутренняя «рубрикация» ранне-и позднеосманского периодов, достаточно длительных и неоднородных.
При любом выделении раннеосманского этапа в сложении османской архитектуры для эволюции имперской идеологии, – во всяком случае, для осознания этой идеи османами и ее последующего выражения в архитектурных памятниках, – более чем какое-либо другое событие (будь то выход в Европу, завоевание Анатолии или восстановление халифата) важно взятие Константинополя и восприятие османами себя преемниками Второго Рима, создателями новой мировой Империи. Именно дата падения Константинополя (1453) должна маркировать вступление Османского государства – и архитектуры этого государства, – в стадию зрелости. «Обретение Стамбула» (долго сохранявшего османизированное название Константиние, Konstantîniyye) и перенесение сюда столицы государства маркируют начало следующего исторического этапа, связанного с укреплением государственной власти, достижением Османской империей предельного могущества и превращением ее в халифат7. Изменения по сравнению с предшествующим раннеосманским периодом легко отмечаются уже в первых стамбульских мечетях, возведенных по заказу сановников, не говоря уже о комплексах, заложенных под непосредственным патронатом Мехмеда Завоевателя и предопределивших сложение нового типа культового здания, который далее придется обозначать как «большую османскую мечеть».
Для рассмотрения истории османской культовой архитектуры кажется логичным отсчитывать начало «классического этапа» от взятия Константинополя и продлить этот этап до конца XVI в. Основным содержанием этого этапа в свете избранной темы становятся формирование архитектурного типа «большой османской мечети» и разработка его вариаций в творчестве Синана.
На «позднеклассическом» этапе, охватывающем XVII и XVIII вв., отчасти объединяющем исторические периоды «консолидации» и «трансформации» Империи (по Л. Дарлинг), происходила адаптация типа «большой османской мечети» к изменившимся условиям заказа, кристаллизация уже найденных решений, обогащение османской культуры как европейскими (прежде всего барочными) заимствованиями, так и архаизирующими элементами, создающими отсылки к историческому наследию. Небольшое количество сохранившихся памятников, иллюстрирующих направления художественного поиска в сфере культовой архитектуры, также оправдывает дидактическую задачу объединения материала двух столетий (по Арсевену, относящегося к «обновленному классическому стилю», «стилю тюльпанов» и «османскому барокко»).
Очевидные перемены и в культуре в целом, и в архитектуре в частности в последнее столетие существования Османской империи предполагают более подробное рассматрение позднеосманского материала XIX – начала XX в. Новые приоритеты заставили пересмотреть и риторику, и привычные формы культового зодчества; «вестернизация» повлекла как интерес к выразительным средствам европейского зодчества, так и перенесение на берега Босфора новейших трендов стилеобразования, в том числе полученных из первых рук; попытки предложить новые идеологические ориентиры стимулировали поиск соответствующих им репрезентативных форм, продолженный уже после распада Империи, ликвидации халифата и создания Турецкой Республики.
Как уже указывалось, призмой для рассмотрения эволюции мусульманской архитектуры окажется «большая османская мечеть», о которой ниже придется говорить особо. Этот архитектурный тип, маркирующий «классический этап» эволюции османского зодчества, представленный хрестоматийными постройками, предопределившими панораму Стамбула и ныне оцениваемый как национальный визуальный бренд Турции, логично дополняет несколько типов мечети, получивших развитие уже на протяжении раннеосманского периода.
