– До вчерашнего дня меня не снимали на кинопленку, только на фотокарточки, да и то, на мой взгляд, неудачно, – укоризненно заметил Гитлер.
– Творческая интеллигенция, все эти киношники, не разделяет наши взгляды, – пожал плечами Карл.
– Тем более мы должны обратить внимание на кинематограф! – сказал Гитлер. – Как говорил Ленин: «Кино воздействует на массы».
– Как и цирк, – уточнил Карл ленинскую цитату.
– Короткометражный фильм-портрет о молодом политике-патриоте? – высказал предложение Мариус, который считался специалистом по PR-вопросам в компании Гитлера.
– Позволит ли это наш бюджет? – с тревогой спросил Карл.
– Это может быть недорогой фильм, – примирительно заметил Гитлер.
В своих потаенных мечтах Гитлер видел себя на киноэкране за мольбертом или на открытии своей персональной выставки в Париже. Но с возрастом он с горечью осознал, что как художник не представляет особого интереса для человечества. Гитлер был реалистом и понимал, что мечта его несбыточна. А сниматься в кино ему все равно очень хотелось.
– Надо бы выяснить, кто эта миловидная фройляйн с киноаппаратом и ее дельный помощник, – подумал он вслух.
Сохранившийся фрагмент киноальманаха «Гитлер подарил евреям город»
В небольшой берлинской квартире двое – мужчина и женщина, муж и жена, с виду и не евреи вовсе, а вполне себе приличные люди.
– Как ты думаешь, дорогая, не следует ли нам уехать? – поинтересовался актер.
– Куда, дорогой? – подала свою реплику актриса.
– Разумеется, в концлагерь, дорогая. В концлагере замечательно… Мы могли бы обрести свою утерянную национальную идентичность, – уточнил мужчина.
– Возможно, в твоих словах и есть резон, – сделав положенную паузу, ответила партнерша, – в городе сделалось неспокойно, хулиганы бьют витрины, население расхотело покупать товары в наших магазинах, а правительству непросто обеспечить нашу безопасность, несмотря на все усилия.
– У правительства и без нас забот полон рот, сложная международная обстановка, и с экономикой ой как непросто, – дал необходимое пояснение партнер.
– Когда уже мы уедем на Мадагаскар? – вопрошает героиня.
Нагретый воздух опускался в ложбинах волнистых облаков, образуя просветы ярко-голубого неба. Штефану вспомнилась начальная сцена его картины.
– Как-то так, далее по тексту в том же духе. CBB (Could be better – «могло быть и лучше» – на английском. В то время я немного подучил язык, надеясь на скорый переезд в Голливуд, которому не суждено было осуществиться).
Диалоги ни к черту не годились, но тут я ничего не мог поделать, текст утверждался на самом верху. В реальности дело обстояло несколько иначе, переселение проходило принудительно, но в кино всегда есть место вымыслу.
И вот эти два безмозглых красавца едут в концлагерь, и тут – сюрприз-сюрприз – выясняется, что в концлагере не так уж и плохо. Плюс-минус лагерь бойскаутов, ну, типа того. Имеются клуб с кинозалом, столовая, мастерские, синагога и даже национальная газета. Правда, не все новоприбывшие могут читать на этом еврейском языке, но это не так уж и важно. Словом, есть все необходимое для стремительного обретения своей национальной идентичности. Маленький еврейский город со своим еврейским самоуправлением. Тихая гавань для лиц еврейского происхождения, где они могут укрыться от невзгод так внезапно изменившегося мира перед окончательным и всеобщим отъездом на постоянное место жительства.
– Дорогая, как хорошо, что нам помогли самоопределиться. Очень скоро мы отправимся на Мадагаскар! – первое, что говорит муж жене, когда уже осмотрелся по приезде.
Конец пролога.
Белые палатки своими очертаниями напоминали древнеримский военный лагерь из кинокартины «Финал Антония». Сходство подкрепляли и его обитатели, светлые, накачанные тела которых можно было наблюдать каждое утро, когда молодые люди, построившись в шеренги, совершали ритмичные, упорядоченные движения, занимаясь утренней зарядкой. Добавить сюда пару колесниц и штук десять всадников – и получится всамделишний Рим, подумалось Штефану.
Учитывая важность проекта, руководство щедро выделило для обеспечения съемок одно из подразделений СС. Дабы не мешать творческому процессу, личному составу было приказано не проявлять излишней жесткости и грубости к кинематографистам, разумеется, за исключением случаев, продиктованных производственной необходимостью. Палатки охраны находились за пределами огороженной колючей проволокой съемочной площадки, где два дня назад и началось строительство декораций.
В то утро я расположился на зеленой лужайке, пил свой утренний кофе, спасибо Гансу Шметерлингу, и с интересом читал книгу о народных обычаях своих новоприобретенных соплеменников. Для первых эпизодов ленты знания о еврейском быте и обычаях были излишни, картина начиналась в общем-то вполне тривиально. В моей прошлой жизни евреи не очень-то отличались от остальных граждан. А вот как должен быть устроен быт воссозданного еврейского мирка, чтобы он выглядел на экране достоверно и реалистично, я пока еще не мог себе представить. Следовало проявить внимание к этнической компоненте. Перед съемками режиссер должен тщательно изучить материал, а у меня на это просто не было времени. За несколько недель до начала съемок мне требовалось наверстать упущенное. Потому-то я и штудировал «Мудрецы для начинающих. Занимательные еврейские истории».
Книга была полна гравюр с изображением моих новообретенных гипотетических предков. Бородатые люди в халатах зажигали свечи, читали свитки и вели диспуты.
Большинство из персонажей этой научно-популярной книжки проживало на территориях Австро-Венгрии, позже перешедших под власть России, назывались эти места Идишланд. Некоторые байки были вполне занимательны и поучительны.
К примеру, один мудрец задался вопросом, каким будет мир, если представить себе, что Бога нет. С присущей ему въедливостью он развивал эту свою идею, а ему в переписке или при личной встрече отвечали его коллеги, такие же похожие на Санта-Клаусов персонажи. Действие происходило в середине XVIII века. Я не так образован, чтобы разобраться в этих религиозных премудростях, но меня они заинтересовали. Как человек современный, я уже давно не исключал вероятность того, что Бога не существует, происходящее за последние годы давало к этому массу оснований, но ознакомиться с рассуждениями на эту тему было любопытно.
От теологических размышлений меня отвлекла прибывшая на съемочную площадку бригада строителей. Идти из промзоны было недалеко, не больше километра. Работали они без выходных по двенадцать часов в день с коротким перерывом на обед.
Одетых в одинаковую униформу людей сопровождали трое охранников, один из которых вел на поводу овчарку по кличке Тигр. Стал слышен шум молотков, пил, стамесок и прочих строительных инструментов – работа спорилась. Я предполагал закончить строительство недель за пять. Постройка декораций всегда вызывала у меня легкое радостное волнение. Так было и сегодня. Я отложил книгу и направился на площадку понаблюдать за тем, как идут дела.
В то утро я впервые увидел номера. Наблюдая за работой строителей, я обратил внимание на однотипные татуировки на их запястьях. Сначала я решил, что это дань некой криминальной традиции, так сказать, субкультура преступного мира. Но обитатели промзоны вовсе не были преступниками в привычном понимании этого слова. Люди слаженно и споро возводили мой съемочный объект, а на запястье у каждого виднелся синего цвета номер. Калейдоскоп шестизначных чисел на запястьях трудящихся не мог не вызвать интереса.
– Привет, Штефан, – услышал я. Лицо рыжеволосого рабочего, держащего в руках пилу, показалось мне знакомым. – Это я, Дмитрий, – представился человек с пилой и улыбнулся.
Улыбка не была доброй, скорее, это была ухмылка человека, который вовсе не рад встрече. По этой ухмылке я его и узнал. Имени Дмитрий я точно не мог помнить, потому что никогда его и не знал, но сам человек всплыл в моей памяти. На студии Бабельсберг, куда мне удалось устроиться декоратором после демобилизации, его все называли Рыжим. Ну разумеется, это был он! Заметно постаревший, но определенно он. Выглядел Рыжий плохо, сказывалось многолетнее недоедание. Нельзя не признать, что при Гитлере граждане стали питаться лучше, однако мой давнишний знакомый, видимо, так и не успел отъесться за годы продуктовой стабильности.
