— Я жива, сплю в кровати, а не на вокзале. Меня не съели бомжи и даже не продали в рабство, я осталась у подруги, ведь…

— Я приготовил блинчики и чай! — Макс вломился в дверь с широкой улыбкой на своём прекрасном лице, а я вдруг поняла, что обнимаю подушку, а не Тимофеева. И крикнул он это так громко, что Яна хохотнула в трубку, видимо, раскусив меня в ту же секунду.

— А я осталась у подруги по имени Макс, да, — простонала я, закрыв глаза. Вот же придурок, всю легенду мне испортил. Если они уже к Максу пристали с расспросами, то от меня точно не отстанут, стоит мне только прийти домой. Может, ну его, этот дом, а? Там нет Макса, готовящего мне блинчики по утрам. — Жива я, жива. Скоро увидимся, пока, — я бросаю трубку и смотрю на счастливого брюнета, который измазал щёку мукой.

— Подруга по имени Макс? — он смеётся, а я, как обычно, не успеваю подумать, прежде чем начать говорить. Идиотка.

— Ну конечно! Ты испортил мою легенду. Тебя вчера допросили, теперь за меня возьмутся.

Да, Арин, очень круто, он понял, что ты подслушивала вчера.

И-ди-от-ка!

Нет, ну вот что я за человек? Столько раз обжигалась и все равно продолжаю говорить прежде, чем думать. Это никогда не играло мне на руку, что неудивительно, и сейчас, судя по растерянности Макса, это снова возымело должный эффект: я прокололась. Так тупо спалилась, что он сначала даже и не понял, что я имею в виду. Я даже подумала, что до него не дойдет, и почти вздохнула с облегчением, но вдруг он нахмурился и подошёл к кровати, садясь рядом со мной.

— А откуда ты знаешь, что мы вчера говорили на эту тему? — боже, дайте сил не застонать от этого ужаса, пожалуйста. Мне жутко стыдно, я чувствую, как щеки краснеют под его пытливым взглядом, и вообще не знаю, куда себя деть. Под одеяло? Вряд ли сработает, там он меня быстро найдет. Надо выкручиваться.

— А вы бы ещё громче орали, — пытаюсь отшутиться, чтобы он не понял, что меня это задело. — Я, когда вниз спускалась, услышала вопли Тёмы.

— И что ты ещё слышала? — он приподнял бровь в ожидании и, кажется, немного затаил дыхание. Нервничает? А какого черта он нервничает? Не хотел, чтобы я слышала все то, что он говорил обо мне? Ну так, вообще-то, он сказал всю правду, пусть она и такая горькая. Какого тогда?

— Всё, — я хорошо умею врать, но чёрт знает почему сейчас решаюсь сказать правду. Это сложно.

— Вообще всё? — уточняет он, а я хмурюсь. Да какого хрена-то, а?

— Макс, что ты пытаешься узнать? — я улыбнулась, потому что пришла пора разряжать обстановку. Мне стало очень некомфортно, и обсуждать вчерашний разговор, который я подслушала, не хотелось. Я достаточно понервничала тогда, чтобы переживать эти эмоции ещё раз. — Я слышала их глупые вопросы, слышала, что ты им ответил по поводу меня. Опять же, потому что вы орали так, что вас в соседней области слышно было, не то что на втором этаже.

— И ты не злишься?

Я уже позлилась и отпустила эмоции, но да, мне не очень приятно, что он считает меня ребёнком. И даже несмотря на то, что по возрасту я все ещё действительно ребёнок, такого прозвища я себе не хочу.

— А должна? — снова улыбаюсь, вставая с кровати. Макс все ещё сидит без движения и я наклоняюсь, чтобы поцеловать его щёку, а потом прошептать: — Я же не маленькая, чтобы злиться непонятно из-за чего.

О, ну конечно. В таком случае я действительно ещё маленький ребенок, потому что я злилась, очень злилась на все его слова, сказанные в мой адрес вчера днём. Но здравый смысл побеждает, машет мне в приветственном жесте и помогает поступить… по-взрослому. И это как раз то, что мне нужно. Пора бы уже отдавать отчёт своим поступкам. И словам. Потому что именно так и делают взрослые люди.

Но на самом деле я искренне не понимаю, почему он решил, что я должна злиться. Он ведь не знает о том, что я влюблена, почему тогда завел этот разговор? Обычные друзья не злятся, когда их называют детьми. Он же не знает… Он же не знает?

***

Блинчики настолько вкусные, что я просто готова застонать от этого великолепия. Макс как-то странно смотрит на меня, сидя напротив, а я делаю вид, что не замечаю этого пытливого взгляда, и спокойно пью зелёный чай. Он странный уже около получаса, как раз с того момента, когда понял, что я слышала весь их вчерашний разговор с Тёмой и Яной. И как бы я ни пыталась понять смену настроения Тимофеева, на ум не приходило, отчего он мог так загрузиться.

— Максим Александрович, у вас мозг сейчас вскипит, — смеюсь, надавливая на нос нахмурившегося парня. — Би-бип, Москва вызывает. Ну ты чего?

Так же делают взрослые, да? Когда грустно, нужно разрядить обстановку. Когда делать хочется совсем другие вещи, а ты делаешь то, что должна, потому что другого делать просто нельзя. По-моему, так… И, к слову говоря, мне не очень нравится быть взрослой. Я бы с удовольствием сейчас высказала Максу все, что думаю о нём, и плевать мне уже на последствия. Но… Нельзя.

— Задумался, — он кивает своим мыслям и поправляет волосы. Жест, который меня всегда раздражал, внезапно притянул к себе взгляд. Чёрт. У него непозволительно длинные пальцы.

— С таким сосредоточенным видом можно придумывать только разработку вечного двигателя. Я серьёзно, что с тобой?

— Просто думаю, что если ты пойдешь со мной на свадьбу, — начал Макс, прищуриваясь, — то по стилю мы должны идеально подходить друг другу. Как считаешь?

— Считаю, что у меня в гардеробе есть одно-единственное платье, которое подойдёт к такому мероприятию, поэтому выбирать нам не из чего, — закидываю в рот ещё кусочек блинчика, допиваю чай одним глотком и встаю, чтобы убрать посуду. В конце концов, если это хоть немного облегчит жизнь Максу, то я точно делаю всё не зря.

— С каких пор маленькая Ариша стала мыть посуду? — удивился Макс. Просто он знает, что я терпеть не могу процесс мытья посуды. Даже когда в доме генеральная уборка, я всегда прошу помыть посуду кого угодно, готова сделать ради этого все, только бы избежать пытки.

Я и сама в шоке, на самом деле, что вдруг желание прибраться накрыло меня с головой. Наверное это из-за чувства благодарности, которое у меня при виде Макса просто зашкаливает. В конце концов, благодаря ему я ночевала в теплой постели и ем блинчики на завтрак.

— С таких пор, — , — как поняла, что ничего страшного в этом нет. Ну посуда и посуда, подумаешь?

— Когда ты успела стать такой взрослой, малышка? — искренне удивляется Макс, а я вдруг горько усмехаюсь. Взрослой, ага, как же.

— Вчера ты сказал, что я ещё маленький ребенок.

Да почему же я такая дура…

И пауза. Такая неловкая, долгая, тихая и даже вязкая. Естественно, урок, что думать нужно перед тем, как начинаешь говорить, я не усвоила. Снова ляпнула не подумав.

— Я же в другом смысле говорил это, — он оправдывается или мне кажется? Ничего не понимаю…

— Мне домой пора, Тёма с Яной наверное там уже с ума сходят, где носит их маленькую сестрёнку.

— Я заеду за тобой в пять, будь готова! — сказал мне Макс, когда остановил машину у нашего дома.

А зачем, не сказал…

***

Избежать расспросов брата и сестры по поводу Макса и его значения в моей жизни мне удалось максимально просто: когда Тимофеев меня привез, их не было дома. З — забота.

Это и к лучшему, на самом деле. Мне кажется, я так часто скрываю свои настоящие эмоции, что скоро кому-нибудь выскажу всё наболевшее. Нужно позвонить Лерке и пожаловаться ей на свой идиотизм, думаю, она меня поймет и поможет успокоиться.

Правда время до вечера летит как-то уж слишком стремительно, и я едва ли успеваю принять душ и привести себя в порядок, когда в дверь вдруг звонят. Хмурюсь, не понимая, кого там притащило, но иду открывать дверь с одной нарисованной стрелкой.

На пороге Тёма. Очень пьяный и какой-то до ужаса грустный Тёма. Пропускаю его, не понимая, какого черта он без ключей и что вообще происходит, как вдруг влетает Яна, едва ли я успеваю отойти от двери.