Глядя на эту темную ледяную поверхность, я вспомнил случай из детства, когда мы с одноклассниками в четвертом или пятом классе пошли бродить в наш городской парк. Это было в Прейли, маленьком латвийском городке, в котором я вырос. Парк располагался в непосредственной близости от школы. Одного урока у нас не было, и мы решили не болтаться по школьным коридорам, а пойти побродить по парку.
Прейльский парк старый и очень красивый. В девятнадцатом веке его обустроил немецкий барон Борх. На его территории находится большой дом в неоготическом стиле, стилизованный под средневековый замок, каменная конюшня, дом слуг, семейная каплица или усыпальница для баронского рода. Через весь парк проходит местная речка Прейльупе, искусственно разветвленная в водную систему с островками, полуостровами, заливами, мостиками. Войти в парковую зону можно было через любые из трех ворот, открывающих подходы с разных сторон парка. В главные ворота парка упирается бульвар Яна Райниса, являющийся как бы уличным отрезком между воротами парка и Прейльским католическим костелом.
Тогда и сейчас парк был отличным местом отдыха, такой лесопарковой зоной, где одному или в компании можно побыть в красивом, уютном, хорошо обустроенном, но в то же время похожем на лес, месте. Этот участок как бы выхватили у чащи и обустроили, оставив смешанный лес и речку главными составляющими парка. А все остальное, постройки и прочие рукотворные воплощения человеческой художественной мысли, органично вписалось в созданную среду. Бесчисленное количество дорожек и тропинок делают пребывание в парке разнообразным. Я очень люблю наш парк и считаю его одним из самых лучших парковых мест. Во всяком случае, из тех, которые мне приходилось видеть. И, когда я бываю в Прейли, посещение парка является обязательным мероприятием в моей гостевой программе.
Так вот, я с другими мальчишками моего класса, всего нас было человек шесть или семь, отправились погулять по парку. На дворе стоял январь или февраль. Было холодно и снежно. Вообще, мы нередко в свободное время ходили сюда, где в холодное время играли в снежки, а в теплое – просто бродили и дурачились. Тогда как раз был подобный случай, когда мы просто не знали, чем заняться. Поэтому долго не думали. Куда идти? – а давайте в парк.
Вся парковая зона испещрена речными рукавами, наполненными медленно текущей, а кое-где стоящей водой цвета крепкого чая. Зимой в морозное время речка, конечно, одевала ледяной наряд и была либо просто подо льдом, либо подо льдом со снегом. В тот день лед был открытым, снега на нем не было вообще. Почти как сейчас на Фонтанке, когда я брожу вдоль этой питерской реки, берега которой одеты в гранит.
Сначала, мы просто носились по парку, смеялись, бросались снежками, фехтовали выломанными в кустах прутьями, толкались, ставили незаметно подножки, в общем, валяли дурака. Так мы прошли мимо полуразрушенной баронской конюшни, на которой висела табличка «охраняется государством», мимо мрачно торчащей из-под земли припорошенной снегом краснокирпичной кладки подвала, оставшегося от прежнего более старого барского дома. Дом был деревянный и очень давно сгорел, а кирпичный подвал остался. Внутри подвала валялись кирпичи, камни и высохшая листва. Потом мы миновали баронский дом-замок, угрюмо стоявший посреди серых деревьев, пустыми окнами-глазницами и провалами дверей глядящий на проходящих мимо людей. В конце семидесятых годов прошлого века там располагалась школа, и тогда замок сгорел из-за нерадивости уборщицы, неуследившей за растопкой печи. Она неудачно затопила печь и ушла проводить уборку помещений здания. Замок внутри полностью выгорел, в последующие годы почему-то не ремонтировался и представлял собой неприятное и даже зловещее зрелище, особенно в вечернее и ночное время.
Далее мы прошли небольшой искусственный речной канал, по тропинке углубились в парк, а потом двинулись между деревьев вдоль извилистого берега речного водоема. В центре одного из участков речной парковой системы высился островок, к которому вел деревянный мостик. На самом островке находилась круглая деревянная площадка, используемая как смотровая, а в прежние времена как танцевальная.
Но мы на островок в этот раз не пошли, а встали на противоположном берегу. Какое-то время мы стояли, обдумывая, что дальше делать, но потом кто-то сказал, что нам пора возвращаться в школу. И тут, не помню у кого, родилась идея не идти обратно в обход водоема, а пересечь его по льду напрямик, сократив тем самым расстояние до школы.
Некоторое время среди нас царило сомнение, стоит ли пробовать лед на прочность, и мы с опаской смотрели на открытую и свободную от снега ледовую поверхность. Сразу было видно, что лед недостаточно толстый, под ним виднелась темная вода. Я думал, что эту идею никто не одобрит, и мы пойдем в обход. Но, к моему удивлению, большинство согласилось, и, не долго думая, первый из нас понесся по льду к противоположному берегу, расположенному примерно в семидесяти – восьмидесяти метрах. Это был Сергей, и мне показалось, что лед пошел волнами под его весом. Он все время хрустел, пока Сергей бежал к другому берегу. Добравшись до заснеженной земли, самый храбрый из нас парень развернулся, громко выдохнул и развеселился.
– Давайте сюда. Все нормально, – заорал он нам, прыгая на месте.
Мы еще немного посомневались. Некоторые из нас откровенно трусили, ведь все видели, как прогибался и хрустел лед. Но через мгновение уже побежал Валера. Он несся как угорелый, а за ним явственно бежала белая трещина. Достигнув цели, он тоже крикнул нам:
– Бегите так же, по одному. Лед выдержит.
Так, по одиночке ребята стали перебегать. И с каждым разом трещина становилась явственней. Вокруг не было ни души, кроме нас. И я подумал, а что произойдет, если кто-нибудь провалится. Глубина в середине была около двух – двух с половиной метров. Не очень глубоко, но достаточно, чтобы даже взрослый человек мог утонуть, ведь выбраться на такой тонкий лед обратно представлялось почти невозможным. На нашем берегу остались только я и Вадим. Мы оба понимали, что бежать последними очень опасно. Под тяжестью перебежавших ребят образовавшаяся трещина выглядела пугающе.
– Ну что, трусы, чего стоите? – закричал с другого берега Серега.
Все перебежавшие засмеялись. Лед они миновали, рисковать больше им не надо было, страх прошел, и теперь веселились.
Но мы бежать не торопились, напряженно вглядываясь в ледовую поверхность, выискивая в ней ответ, можно бежать или нет, насколько опасно.
Я не успел уловить момент, когда Вадим решился и бросился со всех ног на другую сторону реки, где ребята махали руками и кричали – давай, давай.
Мне показалось, что хруст стоял неимоверный, а в трещину пролилась вода. Лед глубоко прогибался под весом Вадима, и я решил, что он не успеет добежать, даже отвернулся, чтобы не видеть этой ужасной картины, а исход определить по возгласам одноклассников. Через несколько секунд Вадим стоял на другом берегу среди ребят. Вид у него был крайне напуганный, и он не мог отдышаться от быстрого бега.
Я понял, что настала моя очередь и еще раз внимательно посмотрел на лед. Мне казалось, что он был настолько тонок, что его почти не было видно. Он угадывался только по трещинам, застывшем в нем мелким пузырькам и идеально гладкой поверхности, которой не могло быть у простой поверхности воды. Подо льдом на дне я видел застывшие в воде водоросли, уходящие вниз в глубину. Я представил себе, как бегу, лед трещит у меня под ногами, и на середине я проваливаюсь в ледяную воду и устремляюсь к водорослям на илистом дне, покрытом останками дохлых лягушек. Водоросли обволакивают меня, через толщу воды я вижу вверху застывший лед и пролом в нем, через который я очутился в воде. Даже через воду я слышу дикие крики своих одноклассников и понимаю, что никто из них не сможет мне помочь, они даже не смогут попытаться. Начнут звать взрослых на помощь, но вокруг никого нет. А когда они кого-то найдут, то будет поздно. Я буду лежать на дне старого водоема в мерзлой воде. А потом будут похороны, и весь класс будет грустно, уныло понурившись, стоять у вырытой могилы возле деревянного гроба. Вся эта чудовищная череда возможных событий вмиг пронеслась у меня в голове, страшные картинки молниеносно сменили друг друга. И я отчетливо для себя и бесповоротно понял, что нельзя этого делать, ни в коем случае нельзя бежать по льду. Страх сдержал меня, я развернулся и пошел в обход водоема от этого неприятного места.
