Жилой дом пана Горая был небольшой, но очень удобной виллой, построенной, как большинство частных домов в этом городе, из прохладного белого песчаника. Эта вилла была окружена тенистым садом, полным раскидистых фиговых деревьев, апельсиновых деревьев, мыльных деревьев8, а также финиковых пальм. Широкая, чисто убранная улочка пересекала эту тенистую рощу и вела к железной калитке, через которую выбегала в тыльную часть обширного Зоологического сада, ставшего гордостью жителей Хартума и имеющего возможность похвалиться солидным количеством представителей фауны.

На эту, собственно, улочку выбежал Яцек из дома, преодолел ее в рекордное время профессионального спринтера, в таком же темпе пробежал несколько совершенно пустых по причине полуденного зноя аллеек зоосада, и, запыхавшийся, влетел на продуваемую ветром веранду одноэтажного бунгало9, занимаемого паном Равичем.

Его приветствовал несколько насмешливый, но дружелюбный девичий голосок, исходящий из-за гирлянды свисающих с кровли орхидей.

– О-о-о, Яцек! Как же это любезно, что захотел напомнить о себе. Садись и отдышись! Должно быть, бежал быстро, потому что дышишь, как кузнечные меха в Омдурмане.

Мальчик поспешно воспользовался приглашением и уселся удобно на стоящее поблизости кресло, вытянул ноги, перевел дух, а затем – вместо приветствия – хвастливо воскликнул:

– Дзика! Знаешь… я еду на… Бахр-эль-Газаль! Отец берет меня с собой в экспедицию по отлову животных!

– О-о-о! – на этот раз ее голос зазвучал искренним удивлением, и одновременно из-за цветочного занавеса выглянула крошечная стройная девочка, одетая в вылинявшие синие джинсы. Нетерпеливым движением она отбросила падающую ей на лицо непослушную гривку и, взглянув на Яцека взглядом, полным недоверия, спросила:

– В самом деле? Едешь в экспедицию?! – немного погодя добавила с видимым сожалением и разочарованием. – А меня отец не хочет взять. Велит мне ехать в какой-то пансионат для воспитанных девочек в Каир…

– Наверное, он совершенно прав! – рассудил Яцек с тоном превосходства. – Путешествие на Бахр-эль-Газаль не для детей.

– Ну тогда почему берут тебя? – спросила насмешливо девочка. – Ты всего на два года старше меня, а я после смерти мамы нахожусь под опекой отца и управляюсь с домашним хозяйством не хуже взрослой девушки. И что же ты способен делать?

Застигнутый врасплох этим вопросом, подросток в течение какого-то времени не мог ответить, но затем взорвался:

– Что я умею делать? Умею метко стрелять из малокалиберной винтовки, плаваю лучше всех в классе, езжу верхом на коне и верблюде, не хуже бедуина10 и уже умею хорошо разбираться в следах зверей! Достаточно?

– О-о-о, ва! – девочка презрительно надула губы. – Что же во всем этом необыкновенного? Я завоевала на соревнованиях в клубном тире второе место и совсем этим не хвалюсь. Плаваю тоже неплохо, впрочем, в Хартуме не найдешь, наверное, никого, кто бы не умел плавать. На коне и верблюде езжу почти так же, как наш смотритель Хасан, и ты ведь знаешь, что он происходит из племени Хадендоа11. Если же речь идет о распознавании следов зверей, то здесь, в этом саду, я наблюдаю их в течение нескольких лет и знаю их почти так же хорошо, как мой отец…

– Э-э-э, сдается мне, что правильней было бы переделать твое имя Ядзя в Ядзика, а затем в Дзика, потому что ты, собственно, являешься одним большим недоразумением, – с неприязнью пробормотал Яцек. – Выглядишь девчонкой, а дерешься с мальчишками и лазаешь по деревьям. Вместо кукол – тянешься к рогатке и ружью; постоянно вся в синяках и, похоже, каждый вечер тебе нужно смазывать покалеченные колени. Эта поездка в пансионат для воспитанных девочек на самом деле больше пригодилась бы тебе. В Каире не позволяют девочкам играть с мальчиками в войну, ни также в индейцев, не позволяют бросаться камнями и бегать в разорванных джинсах.

– Ты так считаешь? – захихикала Дзика, после чего добавила с ноткой упрямства в голосе. – Ну, посмотрим, как это будет на самом деле…

– Будет так, как решил твой отец, – прервал Яцек и добавил повелительно. – Сбрось эти затасканные джинсы и оденься в красивое платье, так как мы едем в клуб на мороженое. Наши отцы там тоже скоро появятся.

Северные ворота Зоологического сада выходят на улицу Набережную, которая является одной из самых длинных и красивых аллей Хартума. Одной стороной этой аллеи, находящейся в тени старых акаций и фикусов, является старательно ухоженный мол, тянущийся вдоль левого берега Голубого Нила на протяжении нескольких километров. Противоположная же сторона аллеи состоит из великолепных садов, наполненных акклиматизированными финиковыми пальмами, декоративными кустами, а также деревьями, более свойственными жаркому и сухому климату этой части Судана. Зоологические сады окружают здания и дворцы наиболее важных правительственных учреждений республики, университет, музей, отели, несколько храмов, здание Суданского клуба, а также частные виллы, принадлежащие преимущественно государственным сановникам.

Пространство, отделяющее Зоологический сад от Суданского клуба, не превышает двух километров. При вечерней прохладе это является приятной прогулкой, но между одиннадцатью утра и третьим часом пополудни редкий житель Хартума рискнул бы совершить этот путь, опасаясь беспощадных лучей тропического солнца. Хотя была возможность добраться до Клуба окружной дорогой, через торговый район, в набитом всегда битком и душном трамвае, или же нанять запряженного осликом рикшу, определенное количество которых всегда ожидает пассажиров перед близлежащим Гранд-отелем, – Яцек, однако, решился на водную дорогу.

С пристани, находящейся почти напротив Зоосада, курсирует почти каждые полчаса почтовая моторная лодка, таким образом, мальчик повел Дзику, одетую в светлое платье, на мол, откуда после недолгого ожидания они отправились на моторной лодке в восточную часть города.

Голубой Нил в этом месте является могучей, широкой и судоходной рекой, по которой постоянно передвигаются суданские фелуки12, дахабийе13, разного рода моторные лодки, спортивные яхты и йолки14, а также паровой паром, связывающий помимо железнодорожного моста обе части Хартума, а также Хартум с Омдурманом.

Для Дзики и Яцека, выросших в Хартуме, река была чем-то близким, ежедневным и, однако, всегда неимоверно интересным явлением. Наверное, потому, что приплывающие с юга фелуки и дахабийе привозили в своих трюмах из глубины страны не только волокно и семена хлопчатника, земляные орешки, кунжут15, гуммиарабик16, сорго17 и животный жир, но также горбатый крупный рогатый скот, похожий на индийских зебу, овец и коз, слоновую кость, шкуры диких зверей, нежные страусовые перья и много других интересных товаров. Нередко также на лодках прибывали в Хартум и Омдурман обитатели Кордофана и междуречья, или Гезиры18, одетые в удивительные наряды, а также африканцы из племен, обитающих в более южных провинциях, а именно длинноногие Динки, а также Шиллуки, Нуэры, Диуры, а также родственные им племена.

– Знаешь, – обратилась Дзика к своему товарищу, указывая на плывущую посредине реки фелуку, – всегда удивляюсь, как такое судно может плыть по реке и не рассыпаться на части. Оно напоминает половинку скорлупы грецкого ореха, потому что построено без каких-либо шпангоутов и кронштейнов, к которым в других лодках крепятся доски корпуса. Как всё это держится?