Поначалу Мишка все воспринял несерьезно, справедливо полагая, что к женским манипуляциям по улучшению себя любимых никакого отношения не имеет, но очень скоро состоялся первый показательный раунд. Вечером практически возле дома его отмутузила пара отморозков. Не так чтобы сильно, но Мишка был впечатлен.

С той поры он пребывал в тяжких раздумьях по поводу того, как ему поступить. А счетчик между тем тикал. Через неделю срок, установленный бывшей, истекал, а затем нужно было готовиться к продолжению банкета.

– Ужас! – ахнула Лига, выслушав скорбную повесть о загнанном зайце по имени Мишка.

– Да ладно, не квакай! – попробовал храбриться тот. – Все обойдется. Все равно у меня таких денег не было, нет и, к счастью, не будет.

Лига потрясенно молчала. А вдруг угрозы бывшей совсем не блеф!

– Мишка! – вдруг крикнула она в трубку и оглянулась.

Оказывается, муж во время разговора маячил у нее за спиной. Ее кофе он благополучно допил и догрыз сушки. Ему очень хотелось сходить за новой порцией «хлебобулочных изделий», как он любил именовать хлеб, благо сушки еще не кончились, но он боялся потерять нить разговора, который жена вела со своим дружком. Абрамсона Антон терпеть не мог.

– Антон, извини, пожалуйста.

Лига сделала умоляюще-виноватое лицо и торопливо пошла в сторону спальни. Закрыв за собой дверь, она быстро сказала:

– Я знаю, кто нам поможет. И не спорь!

Мишка, которому особенно понравилось местоимение «нам», спорить и не думал. Впервые столкнувшись с шантажом и вымогательством, он в самом деле испугался. Вообще-то он считал себя довольно ушлым малым, тертым калачом и все такое. Но до своей бывшей, очередной по счету, жены ему оказалось далеко.

– Чего ты там еще придумала, мышь полевая?

– У отца друг работает в Следственном комитете. По-моему, на какой-то большой должности.

– Твой отец уже пять лет как умер. Этот друг о нем и думать забыл. Станет он твоими делами заниматься! Тем более что они не твои, а мои.

– Этот станет. И ничего он не забыл! Они с отцом воевали вместе.

– Уверена?

– Абсолютно. Значит, так. Я попробую с ним связаться и договориться о встрече. Жди моего звонка и сиди… Ты где сейчас?

– Дома, – грустно выдавил большой любитель ходить по ресторанам и прочим увеселительным заведениям.

– Вот там и сиди. Все.

Лига нашла нужный номер и решительно набрала. Она боялась, что ей не ответят, но после второго звонка услышала сердитый, как ей показалось, голос:

– Полковник Звягинцев. Слушаю.

– Дядя Толя, то есть Анатолий Иванович, это Лига! Я дочка…

– Привет, дочка! А я как раз сегодня думал: куда это ты подевалась! Не звонишь, не заходишь!

Голос сразу стал мягким. Лига перевела дух и заторопилась:

– Анатолий Иванович! Я…

– Для тебя я по-прежнему дядя Толя!

– Хорошо! То есть да, конечно! Я звоню по делу, вообще-то! Мне помощь нужна!

– Что случилась? Неужели серьезные проблемы?

Голос в телефоне стал напряженным.

– Даже очень! Только не у меня, а у моего друга! Его шантажируют и деньги вымогают! Уже побили и грозятся в мусорный бак выкинуть!

– Понятно, – сказал голос и неожиданно спросил: – Хороший друг-то?

– Очень хороший! Лучший!

– Тогда вот что. Хватай своего друга и привози ко мне. Часика через полтора. Адрес помнишь?

– Рабочий или домашний?

– Рабочий, конечно. Время детское. Нас дома еще и не ждут.

Лига покосилась на часы, стоявшие на тумбочке у кровати. Девять вечера почти. Ничего себе, детское!

– Поняла, дядя Толя. Спасибо огромное!

– Пока не за что. Жду.

Лига засунула телефон в карман джинсов и полезла в шкаф за свитером. Майские ночи в Питере холодные.

– Ты куда?

Антон открыл дверь спальни и встал в проеме. Лига набрала воздуху и выпалила:

– Антоша, прости, любимый, но мне нужно съездить по делам. Я ненадолго.

– Какие могут быть дела ночью?

– Я тебе потом расскажу, ладно?

Она посмотрела умоляюще, но он не дал себя разжалобить: повернулся и молча ушел на кухню. С виноватым видом Лига потрусила следом. Когда он вот так, без объяснений, поворачивался и уходил, она сразу пугалась. Теперь целую неделю будет дуться, не отвечать на ее вопросы и игнорировать все попытки примирения. Она будет подлизываться, ластиться, просить прощения. Он будет холоден, неумолим и строг. Лучше бы разозлился и накричал, пригрозил никуда не пустить. Так нет! Будет молчать, как рыба об лед!

– Любимый, поверь, это очень важно! Ну, пожалуйста!

Лига обняла мужа и прижалась к его обиженной спине. Он отбросил ее руки, подошел к холодильнику и, открыв дверцу, стал изучать содержимое. Смотреть было совершенно не на что. Со вчерашнего дня в холодильнике – только пакет молока и пара банок: с маринованными огурцами и непонятной смесью «Закуска по-итальянски», которую он сам зачем-то купил в супермаркете полгода назад, да так и не решился открыть. То, что в холодильнике нечем поживиться, разозлило его еще больше. Антон наконец повернулся и уставился на жену. Она подумала, что муж дает ей возможность объясниться, и затянула с новой силой:

– Антоша, дорогой, пойми, это очень важно и очень срочно. Я должна…

Он не дал ей закончить. Выпучив глаза и высоко подняв брови, как делал всегда, когда его гнев достигал апогея, Антон заорал:

– Должна?! Кому ты должна?! Дружку своему?! Абрамсончику?! Дела?! Знаю я, какие у вас дела!

Лига оскорбилась:

– Антон, ты что, с ума сошел? Зачем ты так?

– А как?! – наддал он. – С какой стати ты срываешься ночью и куда-то мчишься?! Ради него?! Ради меня ты так не срываешься! Ради меня ты и пальцем не пошевельнешь! В холодильнике мышь повесилась, а ты на свидание мчишься?

Это было просто кошмарно, ужасающе несправедливо, и у Лиги немедленно брызнули слезы. Она не собиралась реветь, но слезы всегда действовали по своему усмотрению. Вот и сейчас они сперва разлетелись почему-то в разные стороны, а потом потекли струйками по щекам. Нос мгновенно разбух, к слезам прибавились сопли. Ужас просто!

– И не пытайся меня разжалобить! Я тебе не лох деревенский!

При чем тут лох, особенно деревенский, Лига не поняла и снова потянулась к мужу.

– Антоша…

Он отбежал от нее за стол.

– Не лезь ко мне! Ты меня оскорбила!

– Да чем? Чем?

На этот вопрос он ответа не приготовил, поэтому крикнул:

– Всем! – И выбежал из кухни.

Лига кинулась в шкафчик за салфетками, высморкалась, вытерла слезы и поплелась было вслед за мужем, но на полпути остановилась и присела на спинку дивана. Ну что за день такой невезучий! Проблемы сестры, проблемы Мишки, проблемы с мужем! И все сразу! И все ей на голову! И все неразрешимые и безнадежные!

В плену трагических раздумий она еще немного посидела, прислушиваясь к звукам в спальне, где затаился обиженный и оскорбленный муж, но все же заставила себя встать и направиться к входной двери. Мишка ждет. Ему нужна ее помощь. Себе она помочь уже не сможет. Но другу помочь должна.

С дороги она позвонила Абрамсону и велела забрать ее у метро. Мишка жил недалеко, у площади Восстания, поэтому приехал довольно быстро. Опустив стекло, он высунул из машины кудлатую голову и помахал рукой:

– Я тут! Прыгай!

Она села рядом. Мишка потянулся и чмокнул в щеку. Веселые семитские глаза блестели. Что-то не похож он на страдальца. Хотя вон синяк на щеке и царапина за ухом.

– Ты чего, как лягушка препарированная? – спросил Мишка, вглядевшись в ее лицо.

Она отвернулась, и он сразу догадался:

– С Тонечкой своей поругалась?

Лига обозлилась:

– Прекрати его так называть!

– Да его все так называют!

– Ну и что! А ты не называй!

– Ну хорошо, – примирительно сказал Мишка, разворачиваясь на кольце, – скажи тогда, куда мы едем и что нам дадут.

– Мы едем за помощью к папиному другу, и, надеюсь, нам ничего не дадут. Ни срок, ни просто по башке, – пытаясь успокоиться, ответила Лига.