- Тогда-то ваш отец и расстался с ним?

- Нет. Еще раньше, когда мне было лет девять, вскоре после гибели моей матери. Я тогда, помнится, все время плакала.

- Значит, Алекс вам нравился?

- Да. Гораздо больше, чем отец. Дядюшка Алекс был великий мастак очаровывать. Да он и сейчас такой. А что нужно маленькой девочке? - Она вздохнула.- Понимаете, Тембо - человек суровый и неугомонный, крепко битый жизнью. На уступки не способен...

- Ив четверг он собирается встретиться с Кэрби-Смитом?

- Тихо, слушайте!

Несколько мгновений я ничего не слышал, но потом до меня донесся едва различимый шум мотора. Вдалеке показался свет, и в следующий миг из-за холма появились фары грузовика. Мы вышли на дорогу. Свет слепил нас, но скоро фары потушили, двигатель заработал на малых оборотах, и грузовик остановился возле нас. Оба человека в кабине были африканцами. Один разглядывал нас из-за руля, и я не сразу узнал его, потому что черная кожа приобрела пепельный оттенок, на лбу у него выступил пот, а белки глаз безумно блестели. Это был Каранджа.

Сначала я подумал, что где-то что-то сорвалось и Каранджа прикатил, чтобы увезти нас обратно в охотничий домик. Потом я увидел, что второй африканец - Мукунга и что в руках у него винтовка.

- Ладно, Каранджа,- донеслось из кузова.- Теперь ты можешь ехать и сзади.

И Корнелиус ван Делден вышел из-за борта машины.

- Никаких осложнений с патрулем? - спросила его дочь.

Он засмеялся.

- А его не было. Я так и предполагал, учитывая дождь. Однако на всякий случай усадил за руль Каранджу,- ван Делден повернулся ко мне.- Вы поедете в кузове. Мукунга!

- Ndio, бвана?

- Отправляйся в кузов вместе с Каранджей. Глаз с него не спускай.

Каранджа слез с водительского места и растерянно стоял на дороге рядом со мной. Самодовольства, которым он щеголял в усадьбе, как не бывало.

- Мистер ван Делден,- голос его звучал нервно и визгливо,- я думаю, мне лучше шагать обратно. Вы миновали моих солдат, и...

- Ты всегда звал меня Тембо. Помнишь?

- Да, Тембо. Но меня хватятся, и как я объясню министру...

Какое-то мгновение мне казалось, что Каранджа вот-вот бросится наутек. Я стоял совсем рядом с ним и видел белки его глаз - он лихорадочно озирался вокруг и часто дышал. Мукунга тоже это почуял и снял винтовку с предохранителя.

- Поехали, парень, не рыпайся,- сказал ван Делден спокойно, словно увещевая какого-нибудь зверька, и, кажется, до Каранджи дошло. Напряженность разрядилась.

- Ладно, Тембо...- Он повернулся и послушно полез в кузов.

- Давайте вашу камеру,- сказал мне ван Делден.- Дорога тряская.

Не знаю, каково было в кабине, но уж в кузове-то трясло вовсю. Через люггу ван Делден проехал медленно, но как только мы взобрались на лежавший за ней склон, он, наверное, попросту вдавил педаль в пол.

Снова полил дождь. Дорога стала еще хуже, и у нас едва хватало сил цепляться за борт. Один раз ван Делден притормозил, высунулся в разбитое окно и крикнул:

- Тейт, вы целы?

Я скрипнул зубами и ответил, что цел, а потом спросил, долго ли еще ехать.

- Точно не знаю! - заорал он.- Миль тридцать, а может, и сорок. Скоро свернем вправо, на второстепенную дорогу. Тогда уж держитесь! - И он опять наддал ходу.

Лучи фар вспарывали ночную мглу, освещая огромные нагромождения красных скал из застывшей лавы. Мы пересекли еще одну люггу. На этот раз ван Делден пронесся по ней чересчур стремительно.

Внезапно Мукунга принялся дубасить по крыше кабины и закричал что-то на суахили. Машина замедлила ход и тут же резко свернула вправо, на едва заметный проселок. Вода в колеях матово блестела под лучами фар, колеса буксовали, и машина вихлялась в грязи. Потом она выбралась на ровную, покрытую спаленной травой местность и пошла прямо по целине. Колеса со стуком проваливались в невидимые ямки.

- Серенгети! - крикнул мне Мукунга.

За низкими тучами появились первые проблески зари. Дождь иссяк, видимость улучшилась. Мы обогнули скалы. Они были точь-в-точь такие же, как на виденных мною картинках с изображением холмиков в южноафриканской степи. Облака поредели, появились рваные просветы. Низко на западе мелькнула Венера, и тотчас же небо начало заливаться огнем. Облака вспыхивали, постоянно меняя очертания, и казалось, будто мы едем прямо в котел, полный расплавленной лавы. Даже сама равнина стала красной; влага на нескошенных травах отражала лучи восхода, полыхавшего будто вулкан. Начинало парить.

Тут-то мы и подъехали к первым костям. Они были разбросаны на участке площадью в три или четыре гектара - беспорядочное нагромождение черепов, грудных клеток, конечностей... Обглоданные дочиста, они поблескивали в рассветных лучах. Ван Делден притормозил, высунулся из окна и сказал мне, что ближе к озеру он рассчитывает найти еще более обширные нагромождения из костей. Но когда он снова тронул машину вперед, я закричал, что хочу снимать теперь же, при этом освещении, под алым заревом.

Ван Делден сбросил скорость и остановил машину.

- Пленка цветная,- сказал я ван Делдену.- При таком свете вид будет просто фантастический.

Я был возбужден. В голове уже начал складываться текст сценария, и я жадно думал о том, какой фильм сделаю на этом материале.

- Поднимите одну из костей, и я быстро дам вас крупным планом,- сказал я.

Он проделал все в точности так, как мне хотелось, и, когда я увидел, как он выбирается из кабины на фоне розовой дымки над равниной, как его выразительные черты окрашиваются ярко-алым сиянием, как даже борода приобретает легкий красноватый оттенок, мне стало ясно, что этот кадр заставит любого зрителя напряженно замереть в кресле. Но вот он подошел к костям... и, вместо того, чтобы, наклонившись, поднять одну из них, вдруг повернулся спиной к камере и крикнул:

- Каранджа, поди сюда!

Я чуть было не снял палец с кнопки спуска, но потом подумал, что у меня никогда больше не будет такого прекрасного освещения, и не остановил камеру. Я подходил все ближе и ближе: Каранджа вылез из кузова и зашагал к ван Делдену, который нагнулся и, подняв крупную кость какого-то животного, протянул ее африканцу.

Тогда я быстро двинулся к ним и обошел вокруг, держа в фокусе лица. Мукунга тоже попал в кадр. Винтовку он положил на плечо, а его мудрое лицо обретало четкость очертаний по мере того, как свет становился все ярче и ярче. Снимая наплывом, я дал самый крупный план, и тут Каранджа, похоже, впервые заметил меня. Челюсть у него отвисла, он выглядел потрясенным. Внезапно он закрыл лицо руками и словно затравленный зверь бегом ринулся обратно к грузовику. Ван Делден обернулся ко мне. Он все еще держал в руках кость и смотрел прямо в камеру.