Как теперь помню наши прогулки с отцом, продолжавшиеся иногда от десяти часов утра до самого вечера. Мы посещали фермы и целыми часами наблюдали, бывало, за дренажными работами на каком-нибудь малоплодородном участке, который через год преображался уже в обработанное засеянное свеклой поле; еще через год там сеяли овес.
Иногда мы смотрели, как снимали кору с только что срубленных деревьев; мне кажется, что я еще чувствую аромат веток дикой сосны, благоухающих на свежем воздухе.
Случалось нам проезжать через дворы, наполненные стогами сена, и мимо загонов, где стоит скот. Животные вытягивали свои шеи, чтобы схватить куски репы, приготовленной для них. У меня сохранилось самое приятное воспоминание о том, как сопровождали нас иногда фермеры во время наших объездов. Чувствовалось, что у них полное доверие к советам отца. Они хорошо знали его честность, справедливость и желание быть полезным. Если они не соглашались с его мнением или же он не одобрял их доводов, они никогда не сердились, они понимали, что он вовсе не стремился настоять на своем, а только хотел работать вместе с ними для достижения наилучших результатов. Было так много внимания и доброжелательности в его манере объяснять им, как нужно поступать, что делать, при этом он всегда считался с их затруднениями – в конце концов они уступали его стойкости и прямоте. Его нравственные достоинства, его полнейшее бескорыстие, отсутствие авторитетности, полнейшее отсутствие угрюмости или дурного расположения духа при исполнении своих обязанностей – всё это должно было действовать благотворно на простых необразованных людей, давая им более высокое понятие о том, что честно, благородно и справедливо. Отец мой был праведник в том смысле, в каком говорит текст Св. Писания, то есть у него было нечто более высокое, чем обыкновенная честность.
Помню наше возвращение домой после окончания дневной задачи. Это были веселые, безумные скачки по полям, заросшим высокой травой, возле Гекзаммейра или по равнине Эйдона. Мы наклоняли головы, чтобы град или дождь не попадал нам в лицо, а лошади, подгоняемые непогодой, мчались еще быстрей. Случалось промокнуть до костей: промокшие амазонки становились тяжелыми, замерзшие вуали делались твердыми и, обрисовывая черты лица, походили на маски, под которыми скрывались свежие, розовые щеки. Летними, теплыми вечерами, проезжая по роскошным зеленым долинам, мы умеряли бег наших коней и не спешили возвращаться домой. Пели скворцы. Порой в их пении слышались грустные ноты, находившие отзвук в сердце, точно пророчество страданий звучало иногда это дивное пение, страданий, которые готовит нам жизнь даже тогда, когда молодость и живое воображение заставляет видеть всё в привлекательном виде и освещенным ярким светом.
Я хочу сказать еще несколько слов об удивительной нравственной чистоте моего отца.
Мне больно слышать, когда хорошие, честные женщины говорят вполголоса друг другу, а матери повторяют дочерям, что все мужчины порочны и что иначе быть не может, а потому надо относиться к ним снисходительно и примириться с развращенностью наших мужей, и чем меньше знать об их прошлом, тем лучше. Повторяю, мне больно слушать подобные мнения, высказывая и распространяя их, люди как бы принимают неизбежность такого положения вещей, таким образом, отожествляют последствия с причиной и способствуют возможно большему упадку нравственности. И женщины также опускаются до этого низкого уровня. Теперь обыкновенно всюду, также в литературе, выставлять легкомыслие, слабость и испорченность женщин, мало мужчин настолько благородных, чтобы признать высокую, скромную добродетель, которую большинство из них не в состоянии даже постичь. Когда в обществе, где еще сохранилась семейная добродетель, женщины начинают сомневаться в возможности для мужчин сохранить целомудрие, то нравственный уровень его неизбежно падает. Никогда мужчины не поднимутся на степень нравственности выше той, на которую женщины считают их способными подняться, а после Бога, женщины лучшие судьи мужчин. Совершенно понятно, что сердце наше ищет поддержки в доверии и одобрении тех, кого мы уважаем.
Во всяком случае, пусть никто не представляет себе положения вещей иначе, чем оно есть на самом деле.
Прежде всего надо, чтобы истина стала известной. Но действительно ли нет более нравственных мужчин? Неужели же нет людей, которые своей чистотой свидетельствовали бы о Боге, особенно между нашими братьями по вере? Неужели же все мужчины порочны? Дело в том, что многим из нас недостает широты и верности взгляда, который позволял бы нам видеть дальше того, что показывает опыт собственной жизни; это служит большим препятствием установлению правильного мнения и состояния общества. Редко случается, чтобы мужчины, перенесшие какие-либо испытания, могли бы справедливо судить о женщинах. Точно так же и женщины, видящие безнравственность среди мужчин, близко к ним стоящих, не могут победить в себе неприязненного чувства ко всем мужчинам вообще. Поэтому те, которые знали истинное счастье, должны смело и громко говорить, что в английских семьях можно встретить высокую нравственность и верность в любви не только у женщин, но и у мужчин.
Я имею в виду не только своего отца. Всё же позволю себе привести в пример следующую черту в его характере.
У моего отца была такая высокая и чистая душа, что он положительно не мог равнодушно слышать, когда кто-нибудь при нем говорил о каком-либо проявлении распущенности, безразлично, шла ли речь о грубых пороках или же о тонком разврате, при этом на лице его выражалось такое страдание, что рассказчик невольно умолкал. Ясно было, что отец не понимал даже некоторых выражений и намеков, и одно соприкосновение с чем-либо подобным было для него мучительно. Люди, близко знавшие его, старательно избегали таких разговоров в его присутствии. Если по соседству случалось какое-нибудь скандальное происшествие, мать наша говорила нам всегда, чтобы мы не упоминали о нем при отце, потому что ей тяжело было видеть, как омрачалось его дорогое лицо. Несмотря на эту тонкую чувствительность, у него не было недостатка ни в мужестве, ни в стойкости. Он был способен на глубокую и страстную привязанность…
В записках отца есть следующее замечание: «Следить за своими склонностями, проверять свои самые сокровенные мысли – вот, Христос, работа, за которую Ты вознаграждаешь».
В письмах к своим сыновьям отец говорит о необходимости наблюдать за своими мыслями, быть всегда деятельным, ставить себе всегда достойную цель и быть очень строгим к самому себе. Если бы молодое поколение следовало этим простым советам, то общественная нравственность выиграла бы больше, чем от тонких философских теорий и грандиозных планов социального переворота. Некоторые полагают, что проникать в тайны природы и жизни чрезвычайно достойно уважения. Они завидуют тем, которые занимаются оккультизмом, считая, что это возвышает человеческий ум. Пусть так. По-моему же, нет ничего выше человека, одаренного большим умом и горячим сердцем, который не хочет знать ничего низменного и сохраняет до конца жизни чистоту ребенка в вопросах, возбуждающих любопытство людей и заставляющих их иногда прибегать к очень смелым и рискованным приемам. Без сомнения, необходимо, чтобы некоторые были ближе к земле и порылись даже в грязи, где копошатся несчастные черви, но счастье, что есть люди, которые смотрят прямо перед собой и всегда стремятся вверх. Я убеждена в том, что влияние одного нравственного, чистого человека могущественнее влияния сотни безнравственных и что вся Ниневия с ее развращенным населением могла б быть спасена от неизбежного падения, если бы среди этого населения был один такой человек, как тот, личность которого я стараюсь обрисовать.
Я убеждена в том, что выражаю мнение тысяч женщин моей родной страны, я положительно отрицаю понятие (исходящее от самого «Отца лжи»), будто женщины в глубине души относятся снисходительно и даже с симпатией к мужчинам сомнительной нравственности. С благодарностью и глубоким уважением чту я память отца. Он был чист сердцем, и вся жизнь его была высоконравственная. Если читатели найдут, что я слишком много сказала в его похвалу, то они отнесутся, надеюсь, снисходительно, так как человек этот был мой отец.
