Улыбка пропадает с лица Дана, и его взгляд снова знакомо скользит по моей щеке, вызывая щекочущее ощущение в предплечьях и волнительный спазм под пупком.

– Как скажешь, – медленно выговаривает он, сощурившись.

– Сегодня я во всем за главную, да? – спрашиваю я и машинально растираю плечи в попытке согнать возникший озноб.

Дан качает головой:

– Нет. Точно не во всем.

– Дан, а чем ты занимаешься? – подает голос Василина, разрывая наш зрительный контакт.

– Конкретно сейчас – ничем. Я пару дней назад вернулся из Хорватии.

– И пока предпочитаешь прожигать жизнь, – с невесть откуда взявшейся иронией заканчиваю я. Кажется, подспудно я обижена на Дана за то, что он променял свое невероятное бизнес-чутье на что-то столь легкомысленное и бесперспективное, как возня с яхтами.

– Именно так, да, – улыбается он и, подхватив бокал с принесенным виски, поднимает его вверх. – За выдающийся вечер!

К счастью, новому глотку алкоголя удается с легкостью выбить из меня любую скучную мысль, и на их место приходят новые, куда более интересные.

– Я таких длинных пальцев, как у тебя, вообще ни у кого не видела, – признаюсь я, указывая глазами на кисть Дана, свесившуюся с диванного подголовника. – Вот дай ее сюда.

Усмехнувшись, он протягивает ладонь, которую я незамедлительно прикладываю к своей.

– Видишь? – Выравниваю пальцы так, чтобы они правильно соприкасались. – Мои почти вдвое меньше.

– Мой рост – метр восемьдесят девять, – негромко произносит Дан, переводя взгляд с наших склеенных ладоней на меня. Его глубокий голос становится ниже и шершавее: – Природа любит пропорции, если ты замечала.

– Мой рост – метр шестьдесят пять. – Я с улыбкой смотрю ему в глаза: – Что скажешь про мои пропорции?

Неожиданно согнув пальцы, он заключает мою руку в замок и подтягивает к себе, так что его дыхание касается моего подбородка.

– Скажу: идеально.

Дан завораживающе пахнет. Нельзя выделить что-то одно: тут и пряный одеколон, и горьковатый аромат солода, и что-то неуловимо пьянящее, волнующее, чему не подберешь название.

– Предлагаю сделать подарок будущему жениху твоей подруги и вызвать, наконец, обещанное такси, – продолжает он. – Ты слишком умело подогреваешь мое нетерпение.

– Только имей в виду, что на заднем сиденье меня может укачивать, – улыбаюсь я.

Дан остается серьезным.

– Разберемся.

На улицу мы с Даном выходим, держась за руки. Я жмурюсь от порыва ветра, обдающего лицо прохладой, и расплываюсь в тысячной за вечер улыбке. Как же хорошо! Все хорошо: этот вечер, Дан, погода, – не жаркая и не холодная, – город, в котором я живу, влюбленные Карим и Василина.

– Здорово, да? – говорю я, глядя на Дана.

– Что здорово? – переспрашивает он.

– Все.

Склонив голову, он смотрит на меня с новым интересом и спустя паузу кивает. Абсолютно искренне, как мне кажется.

– Да. Очень здорово.

Продолжить диалог не удается, потому что у обочины дороги останавливается длинный черный седан.

– Это наше, – поясняет Дан и, сжав мою ладонь, тянет к машине.

Интересно, что думают все эти люди, стоящие возле входа в клуб и смотрящие на нас? Что мы парень и девушка? Ведь что еще можно подумать, когда видишь двоих, держащихся за руки? Я бы, к примеру, решила именно так и ошиблась, потому что мы с ним едва друг друга знаем. Но все равно Дан мне очень нравится. Сейчас он кажется понятным и близким. И вовсе не таким неприступным, каким выглядел на журнальных фотографиях.

– Красавицы вперед, – произносит он, придержав для меня заднюю дверь такси.

Красавица. А почему я, собственно, решила, что некрасивая? Мне ведь уже не четырнадцать и даже не семнадцать. Я повзрослела и наверняка изменилась. Если бы была некрасивой, разве такой, как Дан, взглянул бы на меня? Наверное, этот вечер обязан был случиться, чтобы стать переломной точкой, после которой изменится вся моя жизнь.

– Спасибо. – Я с улыбкой пробираюсь на задний диван и, поймав взгляд водителя, здороваюсь.

Дан опускается рядом и непринужденно закидывает руку мне на плечо, окуная в волны своего запаха.

– Мне нравится, как ты пахнешь, – незамедлительно признаюсь я. – И это не только из-за туалетной воды. Кажется, это какое-то особое сочетание парфюмерных эссенций с твоей кожей.

Его улыбка в полумраке выглядит как фотовспышка, пальцы гладят мое плечо.

– Впервые на моей памяти девушка так щедра на комплименты.

– Это все коктейль. Поэтому я говорю то, что приходит в голову. Кстати, ты когда-нибудь задумывался, как много людей могли бы стать счастливее, если бы окружающие не скупились на комплименты? Просто представь: еду я в лифте и вижу, что у девушки напротив красиво уложены волосы. Так, как я сама себе в жизни не уложу, потому что не умею и не успеваю. И я ей об этом говорю. Что она почувствует? Возможно, сочтет меня сумасшедшей или даже задумается о моей ориентации, но в итоге ей все равно станет приятно! Она придет на работу в отличном настроении и вполне вероятно, захочет сделать кофе коллеге, просто чтобы его порадовать. И так по кругу. Очень жаль, что мы боимся говорить комплименты. Так мир стал бы гораздо лучше, а люди счастливее.

– Да ты еще и филантроп, – усмехается Дан и после короткой паузы добавляет: – У тебя очень красивые глаза, которые прямо сейчас меня ослепляют. Сгодится? Это мой посильный вклад в счастливое человечество.

– Годится, – улыбаюсь я и, спохватившись, обращаюсь к водителю: – Я же адрес не назвала! Гашека, пятьдесят пять!

Водитель вопросительно смотрит на Дана в зеркало заднего вида, и после короткой заминки тот ему кивает со словами «Поезжай туда».

– Так почему ты решил вернуться? – спрашиваю я, удобно устроившись затылком на сгибе локтя Дана. – Надоели яхты?

– Вроде того. Решил, что родной город сам подкинет мне идей.

– И как? Подкинул?

Дан поворачивается ко мне голову, щурится.

– Одну – точно да.

Он не отрывает от меня взгляд, продолжая смотреть в глаза, и я тоже не отрываю. От этого момент становится напряженным, многозначительным, а сердце проваливается вниз, разнося усиленную пульсацию по животу и бедрам.

– Когда ты так смотришь, у меня лицо начинает гореть, – шепчу я, кусая губу в попытке притупить растущее ожидание.

– Это радует, – негромко отвечает Дан.

Его дыхание становится ближе, подбородка касается шершавость щетины. Глаза сами собой закрываются, а кровь, прилившая к щекам, взмывает к корням волос. Его губы горячие, требовательные, не оставляющие не единой возможности отказать или увернуться. Но я и не хочу. Мне так нравится его запах: наверное, это то, что принято называть афродизиаком. Хочется ощущать все больше и больше… Даже попробовать языком.

Поцелуй неторопливый, влажный и глубокий, и в первые секунды все, что я могу, – это просто замереть и чувствовать. До этого момента в своей жизни я целовалась лишь однажды – тоже в клубе, правда с барменом, и, к сожалению или к счастью, ничего об этом не помню (Василина мне потом фотографию показала). Но догадываюсь, тот поцелуй ни в какое сравнение не идет с происходящим прямо сейчас. Низ живота наливается тяжестью, дыхание сбивается, становится поверхностным и прерывистым, а руки выходят из-под контроля, требуя трогать, гладить, ощущать. Поцелуй – это тоже танец. Если нет опыта, то лучше довериться интуиции и позволять телу себя вести. Подавшись к Дану грудью (потому что именно так сейчас хочется), я обнимаю его шею и легонько толкаюсь навстречу языком. Всего одно движение, но оно усиливает напряжение между нами до критического. Дан прижимает меня сильнее и коротким рывком усаживает к себе на колени. От гула кипящей крови и новых ощущений закладывает уши. Пусть опыта у меня нет, но по анатомии была твердая пятерка. Исключено, что я сижу на его айфоне.

Даже голова идет кругом. Это же все я… Я это сделала с мужчиной простым поцелуем.