– Очень хочу, – согласилась Марфина, – для меня это удар, если честно… Кто бы мог подумать, что такое случится. Жанна теперь…

– Кстати, о вашей подруге. Как она жила с мужем? Было взаимопонимание, не ссорились ли? Может, у него или у нее были связи на стороне?

– Да вы что! – возмутилась Нина. – Они душа в душу жили. Если она узнает…

– Ну всякое в жизни бывает. Муж на работе допоздна, жена дома скучает, денег в семье много. А куда скучающей жене пойти? Бутики, клубы, тусовки всякие… Молодые богатые бездельники рядом крутятся, мажоры всякие.

– Жанна не такая.

Но следователь не слушал. Он в очередной раз посмотрел на часы. Потом поднялся.

– Я думаю, всех уже опросили, сфотографировали что надо. Так что давайте не будем тянуть, поехали к нам, чтобы закончить поскорее. Вы на служебной отправитесь, а я уж на вашей, то есть на машине вашего босса, поставим ее на стоянку РУВД – так полагается.

Он взял со стола мобильный аппарат Марфиной и положил в карман пиджака.

– Ваш телефончик я пока на время изымаю – вдруг вы вздумаете позвонить тому, кто каким-нибудь образом связан с вашим делом. Потом верну.

Нина пожала плечами и промолчала.

Капитан еще раз посмотрел на нее очень внимательно.

– Стало быть, вы, гражданка, выехали с работы на этом автомобиле, а когда прибыли сюда, то обнаружили в багажнике труп владельца? И теперь хотите меня уверить, что его подсунули туда уже здесь. Вам не кажется, что это уж очень сомнительное объяснение?

Марфина кивнула и произнесла:

– Но его видели здесь перед самым моим приездом. И потом, как бы я могла убить его и засунуть внутрь машины?

– В моей практике и не такие ребусы случались, – покачал головой следователь, – разберемся.

Везли ее в дребезжащей и скрипящей «семерке». Водитель тормозил резко – так, что Марфину бросало вперед, а сидящий рядом полицейский сержант повторял каждый раз:

– Ну, извиняйте, это вам не «Мерседес».

Наконец добрались до здания РУВД, постояли какое-то время перед входом, а потом въехали во двор, и Нина сразу увидела автомобиль Марушкина, припаркованный у кирпичной стены без окон. Машина была пуста; судя по всему, Летягин прибыл уже давно. Но все равно Нину не выпускали. Сержант, который ее доставил, скрылся в здании и вернулся минут через десять. Открыл дверь машины и кивнул:

– Выходите, вас ждут.

Сержант проводил ее по пустой лестнице на третий этаж к дверям кабинета, заглянул туда и сказал кому-то:

– Доставил.

После чего пропустил Марфину внутрь, где за столом сидел Летягин. Следователь посмотрел на вошедшую, а потом махнул рукой сопровождающему:

– Далеко не уходи. Можешь покурить на лестнице, а потом возвращайся.

После чего показал рукой на стул перед своим столом:

– Присаживайтесь!

Когда Нина села, он подвинул ей какие-то бланки, заполненные от руки.

– Ознакомьтесь. Я тут быстренько записал все, что вы мне рассказали. Проверьте, все ли соответствует, а если хотите что-нибудь добавить, скажите мне.

Нина начала читать: все было так, как она и рассказала.

– Все правильно, – сказала она.

– Тогда своей рукой в конце поставьте «С моих слов записано верно, мною прочитано» и подпись.

Потом Летягин взял лист, посмотрел на подпись и произнес, не поднимая глаз:

– Должен вам объявить, что вы задерживаетесь на сорок восемь часов согласно статье девяносто один УПК РФ и пунктам два и три статьи двадцать семь точка пять КоАП.

– На каком основании? – удивилась Марфина.

– На основании статьей и пунктов, которые я вам только что назвал, – все так же не глядя на молодую женщину, ответил капитан полиции. – Вообще вы подозреваетесь в соучастии в убийстве вашего начальника Марушкина. За эти двое суток органы следствия проведут необходимые мероприятия, и дальнейшую меру пресечения вам определит суд.

– Это шутка такая? – не веря в только что услышанное, прошептала Нина.

Летягин вздохнул и бросил на нее равнодушный и усталый взгляд.

– Шутка? А я разве похож на Евгения Петросяна? Раньше надо было головой думать, когда готовили преступление.

Она переступила порог камеры, где царил полумрак. Над дверным проемом, над головой застывшей от ужаса Нины, прилип к стене тусклый ночник, едва освещающий небольшое помещение, в котором стояли две двухъярусных кровати. Похоже было, что они были заняты. Входить внутрь было страшно.

– Чего встала? – прозвучал хриплый женский голос. – Проходи в хату.

Марфина сделала пару шагов и увидела, что одна их нижних кроватей свободна, а на второй сидит женщина лет пятидесяти. А с верхних на вошедшую смотрят две девчонки.

– Сигаретки не найдется? – спросила женщина. – Вижу, что ты не курящая, но вдруг заныкала для хорошей компании.

– К сожалению, не ожидала, что так получится.

– От сумы да от тюрьмы не зарекайся, – напомнила женщина старую поговорку. – Вот эти две мартышки, – она показала глазами на верхние койки, – тоже не ожидали. Пошли в бар пивка хряпнуть на халяву, подсели к мужику одинокому. Тот им и пива, и шампанского, а потом домой позвал. Они ему стол помогали накрывать, холодильник обшмонали, нашли снотворное, сыпанули ему ударную дозу, и тот чепушило отрубился по полной. Но они по шкафам и тумбочкам пошустрили. Выгребли золотишко бабское, потом прихватили пару шуб, сапожки и с набитыми пакетами домой намастрились. Вышли на улицу, а тут как раз «воронок» подкатывает. «Что в мешочках, девушки?» – менты спрашивают… Вот так сюда их прямиком. Пару часов уже здесь сидят и трясутся. Я им говорю, что утром выпустят, потому что чепушило в себя придет и катать заяву не будет, потому как ему потом объяснять придется, что за несовершеннолетние пацанки у него были в гостях, когда жена в Египте отдыхала.

– А если напишет? – пропищал сверху почти детский голос.

– Слышь, ты, на пальме, – отозвалась женщина, – во-первых, не перебивай старших, а во-вторых, писать он не будет, потому что вы скажете, что несовершеннолетние и он вас спаивал и настойчиво предлагал с ним вступить в половую связь извращенным образом, при этом угрожая кухонным ножом. Нож вы сможете потом опознать, а на ноже наверняка его отпечатки имеются. Так что выпустят вас по утрянке.

Женщина посмотрела на Нину.

– А тебя за что замели? Судя по костюмчику твоему, по мелочовке не размениваешься. Судя по моему опыту и взгляду наметанному, ты олигархов на бабло разводила. Эскортница или нет, но костюмчик на тебе – товар штучный. Сразу видно, из Парижа. В бутике Такедо на галерее Вивьен брала? Руку мастера сразу узнаю. Фасончик, правда, прошлогодний, но все равно бабла немерено отдала. Ведь так?

– Это подарок, – объяснила Нина.

– Значит, все-таки эскортница, – вздохнула женщина, – никогда бы не подумала: ты смотришься как богатая содержанка…

Она подняла голову и махнула рукой, отгоняя любопытных девчонок.

– Что уши свесили, козы некоцанные! Чтоб так красиво жить, надо учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин. И не у всех еще ума и таланта хватает, чтоб такую науку осилить… Вот я тридцать лет назад тоже в модельном бизнесе крутиться начала. И ведь как крутилась! Уже Парижем бредить начала, а потом меня тупо продали одному типа олигарху. Он, конечно, разводило еще тот был, а потом зачем-то решил в политику податься… Короче, грохнули его, а ко мне пришли серьезные ребятишки, заставили квартирку, что он мне купил, на них отписать, цацки все забрали… Пришлось домой возвращаться, а мать меня уже позабыла… А потом меня же и сдала волкам. Так я первый срок на себя повесила.

– Родная мама? – удивился тоненький голосок на верхней койке.

– А чего такого? Она у меня сама три ходки осилила. Первая по шестьдесят четвертой статье еще советского кодекса – это за измену Родине. Она с американским дипломатом сошлась: по любви – уж не знаю, а может, просто хотела в Штаты свалить. Залетела от него. Мечтала о мальчике, чтобы его Дином назвать в честь певца американского Дина Рида – был такой красавчик. Ну ее вызвали куда следует и приказали за тем америкосом следить и доносить. Она, дурочка, и отказалась. Ее, естественно, взяли, осудили, отправили на зону, где я и родилась. Девочка, соответственно. Так что она хоть и назвала меня Диной, но ненавидела до конца своих дней. А я, как ни странно, на этого певца даже походила чем-то. Тоже высокая, блондинка, носик маленький, глазищи на пол-лица. Да и пела очень прилично. Потом уже на зоне его – в смысле того американца – репертуар освоила, выступала в клубе с большим успехом. Мне и погоняло приклеили – Дин Рид… Как-то отправили меня в карцер, холодно, жрать охота. А тут к двери подходит главная вертухайка и просит: