Правда, мрак во втором круге не «молчит», потому что в нем звучат стоны и жалобы наказанных грешников. Там их мучает «адский ураган, который, никогда не затихая, всей своей силой гонит души: терзает их, крутя и колотя» («La bufera infernal, che mai non resta, / mena li spirti con la sua rapina: / voltando e percontendo li molesta» – V, 31–33). Мотив ураганного ветра, который терзает души умерших, есть и в монологе Клаудио, но, как давно установили шекспироведы, он восходит не к Данте, а к античным источникам – к процитированному выше месту из шестой песни «Энеиды» и к финалу шестой книги диалога Цицерона «О Республике», так называемого «Сна Сципиона». В этой книге Сципиону во сне является покойный Публий Африканский, который поднимает его высоко над Землей, показывает звезды и планеты, объясняет устройство космоса и, наконец, говорит о том, что душа вечна и ее нужно готовить к вечной жизни после смерти: Ибо дух тех, кто предавался чувственным наслаждениям, предоставил себя в их распоряжение как бы в качестве слуги и, по побуждению страстей, повинующихся наслаждению, оскорбил права богов и людей, носится, выйдя из их тел, вокруг самой Земли и возвращается в это место только после блужданий в течение многих веков243. Оба описания (особенно первое) считаются прообразами средневековых христианских представлений о чистилище244, и это обстоятельство позволило американскому шекспироведу Джону Хэнкинсу предположить, что, говоря об огненных потоках, о страшном крае льдов и о ветрах, которые носят душу вокруг Земли, шекспировский Клаудио имеет в виду муки чистилища, а не ада245. В переводе монолога Пушкин отбросил почти все мотивы, связанные с чистилищем, и заменил их мотивами «адскими». Если у Шекспира Клаудио боится после смерти попасть в страну льдов – согласно ряду ранних средневековых источников, одну из двух или трех частей чистилища246, то у Пушкина он воображает, что вмерзнет в лед, подобно предателям, которых Данте поместил в последний, девятый круг ада. Если у Шекспира душа проходит очищение в огненных потоках или реках (постоянный мотив всех текстов о чистилище), то у Пушкина ее казнят в «смоле кипящей», как в Inferno. Только ураганный ветер в переводе отнесен не к аду, как у Данте, а к «бесконечному пространству», хотя и здесь Пушкин отклоняется от оригинала, где Шекспир отталкивался от «Сна Сципиона». Поскольку французский перевод МЗМ, которым пользовался Пушкин, довольно точно передает все сложные места монолога, сделанные замены нельзя списать на его недостаточную языковую компетенцию. По всей вероятности, скрещение Шекспира с Данте понадобилось Пушкину, чтобы усилить едва намеченный итальянский фон «Анджело». Это тем более вероятно, что он (как, впрочем, и большинство европейских романтиков) считал Данте и Шекспира близкими родственниками (хотя их разделяло почти 300 лет) – великими предтечами романтизма, национальными гениями одного типа, который эстетика классицизма отвергала как варварский, дикий, грубый247. Только Шекспир и Данте, писал Август Шлегель в «Курсе драматической литературы», наделены «тем взглядом истинного поэта, который проникает во внутреннюю жизнь природы и самых тайных сил»248. Недаром в известной заметке Пушкина о смелости гения имена Шекспира и Данте стоят рядом: Есть высшая смелость: смелость изобретения, создания, где план обширный объемлется творческой мыслью – такова смелость Шекспира, Dante, Milton’a, Гете в Фаусте, Молиера в Тартюфе [XI: 61]. При таком подходе огромные различия между двумя «смелыми» гениями скрадываются, а сходство преувеличивается и в перевод из одного легко вживляются мотивы и образы из другого.
DICHTUNG UND WAHRHEIT ПУШКИНА «ГРИБОЕДОВСКИЙ ЭПИЗОД» В «ПУТЕШЕСТВИИ В АРЗРУМ ВО ВРЕМЯ ПОХОДА 1829 ГОДА» Гроб с телом Грибоедова въезжает в пространство «Путешествия в Арзрум» (далее – ПВА) на арбе, запряженной двумя волами, – так же, как в более раннем эпизоде уезжает из поля зрения путешественника мертвое тело безымянного осетина: На дворе стояла арба, запряженная двумя волами. <…> Мертвеца вынесли на бурке. … like a warrior taking his rest With his martial cloak around him; положили его на арбу. [VIII: 450] Два эпизода связаны между собой не только похоронной темой, но и стиховыми инкрустациями. Мертвое тело осетина вызывает у Пушкина ассоциацию со строками анапестического стихотворения на смерть английского генерала Джона Мура, приписывавшегося Байрону249, а «грибоедовский эпизод» открывается предложением, которое соответствует метрической схеме пятистопного хорея, странным образом предвосхищая «Выхожу один я на дорогу» и заданный им семантический ореол метра: Два вола, впряженные в арбу, поднимались по большой дороге 250. В литературе о ПВА многократно отмечались некоторые странности «грибоедовского эпизода». Во-первых, описывая свой путь до и после встречи с арбой, везущей тело Грибоедова, Пушкин спутал топонимы, назвав горный хребет Акзибиук (Ахзебиук) на границе Грузии и Армении Безобдалом251, а крепость Джелал-Оглу на высоком правом берегу реки Дзорагет (Каменной речки) – Гергерами252. Во-вторых, официальные документы, касающиеся перевозки тела Грибоедова от границы с Персией в Тифлис, казалось бы, противоречат рассказу Пушкина. Как следует из этих документов, после торжественных церемоний на границе (1 мая 1829 года) и в Нахичевани (2 мая), уже 3 мая тело было отправлено «чрез Эчмиадзин на Гумры и так далее, с командою, следующею в Джелал-оглу, и прапорщик Тифлисского пехотного полка Макаров провожает оное до Тифлиса»253. В таком случае не вполне понятно, почему через пять с половиной недель, 11 июня, когда Пушкин заезжал в Джелал-Оглу, повозка еще находилась в пути (примерно в 225 верстах от Нахичевани и 111 верстах от Тифлиса), а ее военное сопровождение превратилось в «несколько грузин». Поскольку, как заметил Н. Я. Эйдельман, «о встрече с телом Грибоедова не сохранилось никаких упоминаний ни в переписке поэта, ни в кавказских стихотворениях, ни в „путевых записках“ 1829 года, ни даже в подробном плане-оглавлении этих записок, набросанном 18 июля 1829 года»254, многие исследователи в последнее время склонились к выводу, что в действительности никакой встречи не было, а весь эпизод представляет собой вымысел, чисто художественную конструкцию255. Фикционалистская гипотеза представляется нам уязвимой, прежде всего потому, что ее сторонники не уделили должного внимания важной информации, содержащейся в надежном и давно известном документе – датированном 20 июля 1829 года письме В. Н. Григорьева к Ф. В. Булгарину из Тифлиса. Оно было опубликовано анонимно в № 2 «Сына отечества» за 1830 год и перепечатано И. С. Зильберштейном (который и установил имя автора) в первом сборнике «А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников»256. Говоря словами В. Н. Григорьева, «судьба привела» его «быть на двух встречах, сделанным бренным <…> останкам <Грибоедова> на границе и в Тифлисе». Подробно описав пышную траурную процессию в Нахичевани, он сообщает: вернутьсяЦицерон. Диалоги. О государстве. О законах / Изд. подгот. И. Н. Веселовский, В. О. Горенштейн и С. Л. Утченко. М., 1966. С. 87–88 (Литературные памятники). вернутьсяОб истории этих представлений в целом см.: Le Goff J. The Birth of Purgatory / Transl. by A. Goldhammer. Aldershot, 1990; Walls J. L. Purgatory: the Logic of Total Transformation. Oxford University Press, 2012; в шекспировскую эпоху – Greenblatt S. Hamlet in Purgatory / Expanded edition with a new preface. Princeton University Press, 2013. вернутьсяHankins J. E. The Pains of the Afterworld: Fire, Wind, and Ice in Milton and Shakespeare // PMLA. 1956. Vol. 71. No. 3 (June). P. 487–494. вернутьсяСм.: Le Goff J. The Birth of Purgatory. P. 197–198, 297. вернутьсяСр.: Вацуро В. Э. Пушкин и Данте // Лотмановский сборник. Т. 1. М., 1995. С. 375–391. вернутьсяSchlegel A. W. Cours de littérature dramatique. Traduit de l’ Allemand. T. 3. Paris, Genève, 1814. P. 43. вернутьсяОб этой цитате см.: Долинин А. Байроновский след в книге Пушкина «Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года» // Memento vivere. Сборник памяти Л. Н. Ивановой / Сост. и научные ред. К. А. Кумпан и Е. Р. Обатнина. СПб., 2009. С. 122–131. вернутьсяНа появление метрических вкраплений в «грибоедовском эпизоде» обратил внимание П. Бицилли, выделивший только ямбические каденции и связавший их с «трагическим настроением», которое охватило Пушкина при встрече с телом Грибоедова: «…теперь проза соскальзывает в шести- и пятистопный ямб, размеры, свойственные как раз трагедии: „Приехав в Грузию, женился он на той, которую любил“; „она <смерть Грибоедова> была мгновенна и прекрасна“» (Бицилли П. «Путешествие в Арзрум» // Белградский пушкинский сборник / Под ред. Е. В. Аничкова. Белград, 1937. С. 253). К приведенным П. Бицилли примерам следует добавить и ямбический диалог: «„Откуда вы?“ – спросил я их. – „Из Тегерана“. – „Что вы везете?“ – „Грибоеда“». Очевидно, что мы имеем дело с вольным драматическим ямбом по схеме 6–4, что должно напоминать не столько о трагедии, сколько о вольных ямбах «Горя от ума». вернутьсяНа самом деле перевал через гору Безобдал начинается примерно в семидесяти верстах к югу от границы Грузии и Армении, что отмечено в «Маршруте от Тифлиса до Арзрума», приложенном к рукописи ПВА [VIII: 489]. См.: Вейденбаум Е. Г. Кавказские этюды. Тифлис, 1901. С. 54. Как показал И. С. Сидоров, это чисто техническая ошибка, допущенная при перебеливании рукописи и по недосмотру оставшаяся неисправленной, так как в кратком содержании второй главы эпизоды указаны в правильной последовательности: «Вид Армении. Двойной переход. Армянская деревня. Гергеры. Грибоедов. Безобдал» (см.: Сидоров И. С. «Великая иллюзия» или «мнимая нелепость» (О встрече Пушкина с телом убитого Грибоедова) // Московский Пушкинист. [Вып. 6]. М., 1999. С. 298–299). вернутьсяУказано в работе: Айвазян К. В. «Путешествие в Арзрум» Пушкина (Пушкин в Армении) // Пушкин и литература народов Советского Союза. Ереван, 1975. С. 364–365. Небольшая крепость Джелал-Оглу (под таким названием она значится в «Маршруте от Тифлиса до Арзрума» [VIII: 489]; ныне – город Степанаван) была построена во время русско-персидской войны 1826–1828 годов под надзором Д. В. Давыдова (см. об этом в его автобиографии «Некоторые черты из жизни Дениса Васильевича Давыдова»: Давыдов Д. Сочинения. М., 1962. С. 33). До этого здесь, у переправы через Дзорагет (Каменную речку), была расквартирована лишь одна артиллерийская рота (см.: Записки Алексея Петровича Ермолова. С приложениями / Изд. Н. П. Ермолова. Ч. II: 1816–1827 г. М., 1868. С. 144), а русский военный гарнизон располагался примерно в десяти верстах к югу, в урочище Гергеры, близ одноименного селения (см., например, запись в путевом дневнике А. С. Грибоедова, проезжавшего эти места в 1820 году: «12‐го (января). Через гору в Гергер. Казармы. Оттудова высочайший Безобдал…» (Грибоедов А. С. Сочинения / Под ред. С. А. Фомичева. М., 1988. С. 419). К 1829 году казачьи полки и пограничные службы были переведены в Джелал-Оглу, а в Гергерах оставлен лишь караульный пост. Именно в Джелал-Оглу путешественники обычно останавливались на отдых и ночлег. Так, например, 12 сентября 1828 года в крепости обедал «на европейский лад» и ночевал А. С. Грибоедов по пути в Персию (Пиксанов Н. К. Летопись жизни и творчества А. С. Грибоедова, 1791–1829. М., 2000. С. 130; Аделунг К. Ф. <Письма к отцу. 1828 г.> // А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников / Коммент. П. С. Краснова, С. А. Фомичева. М., 1980. С. 187). Пушкинское описание местности (переезд через реку, подъем на высокий берег, с которого стекают ручьи), само слово «крепость», а также упоминание об обеде с Бутурлиным, на наш взгляд, не оставляют никаких сомнений в том, что речь идет не о Гергерах (маловероятно, чтобы сибарит Бутурлин, который, по слову Пушкина, «путешествовал со всевозможными прихотями», проехал обустроенную крепость и остановился на Гергерском посту), а о Джелал-Оглу (противоположную точку зрения см.: Сидоров И. С. «Великая иллюзия» или «мнимая нелепость» (О встрече Пушкина с телом убитого Грибоедова). С. 299–302). Как следует из приведенных ниже документов, некоторое время после превращения Джелал-Оглу в крепость последнюю по инерции иногда называли Гергерами, что объясняет неточность, допущенную Пушкиным. вернутьсяПисьмо К. К. Амбургера И. Ф. Паскевичу от 4 мая 1829 года. Цит. по: Берже А. П. Смерть Грибоедова. 1829. Исследование по подлинным документам // Русская старина. 1872. № 8. С. 202. См. также: Пиксанов Н. К. Летопись жизни и творчества А. С. Грибоедова. С. 148; Мясоедова Н. Е. О Грибоедове и Пушкине (Статьи и заметки). СПб., 1998. С. 209. вернутьсяЭйдельман Н. Быть может за хребтом Кавказа. М., 2006. С. 212. вернутьсяСм. примечание Я. Л. Левкович в кн.: Пушкин А. С. Дневники. Записки / Изд. подгот. Я. Л. Левкович. СПб., 1995. С. 38; Мясоедова Н. Е. О Грибоедове и Пушкине (Статьи и заметки). С. 217; Фомичев С. А. «Грибоедовский эпизод» в «Путешествии в Арзрум» Пушкина // А. С. Грибоедов: Хмелитский сборник. Смоленск, 1998. С. 374–383; Летопись жизни и творчества Александра Пушкина: В 4 т. М., 1999. Т. III: 1829–1832 / Сост. Н. А. Тархова. С. 534, примеч. 42; Binyon T. J. Pushkin. A Biography. London, 2002. P. 300. Обзор и убедительное опровержение «фикционалистских» аргументов см. в статье: Сидоров И. С. «Великая иллюзия» или «мнимая нелепость» (О встрече Пушкина с телом убитого Грибоедова). Основные выводы работы И. С. Сидорова, которые представляются мне верными, были подвергнуты резкой, но, на мой взгляд, безосновательной критике в недавней книге: Мясоедова Н. Е. «Подвиг честного человека». СПб., 2004. С. 201–208. вернутьсяСм.: Григорьев В. Н. Заметки из моей жизни // А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников. М., 1929. С. 200–203. Одновременно письмо В. Н. Григорьева было напечатано и в другом сборнике: А. С. Грибоедов. Его жизнь и гибель в мемуарах современников / Ред. и примеч. Зин. Давыдова. Л., 1929. С. 221–225. |
