Позиция Петра I относительно Сената как органа правосудия окончательно сформировалась в ходе работы над проектом упомянутого закона «Должность Сената». Предшествующие авторы не обратили внимания на то обстоятельство, что уже во вторую редакцию указанного проекта (подготовленную как раз к декабрю 1718 г.) царь собственноручно вписал установление о том, что «когда какая челобитная от нас [монарха] подписана будет, дабы разыскать междо челобитчиком и Юстиц-колегиум, оное им [сенаторам] разыскать…». Приведенным установлением (дословно перенесенным затем в ст. 4 закона «Должность Сената») закреплялось положение Сената как судебной инстанции, вышестоящей по отношению к Юстиц-коллегии59.
Возвращаясь к декабрьскому «Докладу из Коллегии юстиции», следует отметить, что, согласно его пятому пункту, принесение апелляционных жалоб на решения Сената воспрещалось под угрозой смертной казни. По изложенному в шестом пункте доклада предложению А. А. Матвеева, к самодержцу по судебным вопросам мог обращаться единственно Правительствующий сенат, и то лишь в том случае, если разрешение дела вызывало у него принципиальные затруднения.
«Доклад из Коллегии юстиции» от 3 декабря 1718 г. вообще занял особое место в истории петровской судебной реформы. Дело в том, что именно этот доклад А. А. Матвеева явился первоосновой для подготовки закона от 19 декабря 1718 г. об укреплении инстанционности в судопроизводстве. И именно в процессе разработки закона от 19 декабря 1718 г. (количество черновых редакций проекта которого достигло шести) у Петра I сформировалось окончательное видение будущей организации судебной системы России. Благодаря труду Н. А. Воскресенского в данном случае имеется возможность поэтапно проследить, как выкристаллизовывалась окончательная позиция законодателя в вопросе преобразования отечественного судоустройства60.
Для начала стоит отметить, что при подготовке второй редакции законопроекта Петр I счел необходимым подчеркнуть роль Правительствующего сената как высшего органа власти. К фразе А. А. Матвеева о том, что Сенат «в особах честных и знатных состоит», царь собственноручно приписал: «Которым не толко челобитчиковы дела, но и пъравление государства поверена суть»61. Наряду с этим во второй редакции царь детализировал процедуру апелляционного переноса дел из Юстиц-коллегии в Сенат.
Куда более значительной корректировке законодатель подверг декабрьские предложения А. А. Матвеева при составлении третьей редакции законопроекта. В этой редакции Петр I повысил формально-иерархический статус провинциального суда, придав ему функции апелляционной инстанции по отношению к городовому суду. Тем самым губернские суды превратились из суда второго звена (в каковом статусе они фигурировали в декабрьском докладе А. А. Матвеева) в суд третьего звена. В свою очередь, Юстиц-коллегия (именовавшаяся по-прежнему «вышним надворным судом») стала в третьей редакции судом четвертого звена.
Между тем на полях все той же третьей редакции проекта закона от 19 декабря 1718 г. появилась отчего-то не привлекшая внимания предшествующих авторов весьма интересная секретарская помета: «Доложить, где быть главным судам»62. В этой лаконичной помете отразилось начальное размышление законодателя об организации какого-то нового – среднего по иерархическому положению – звена судебной системы. При этом дислокация составлявших это звено судов не должна была совпадать с административно-территориальным делением страны.
Окончательно данный замысел царя сложился в ходе разработки предпоследней, пятой редакции законопроекта. В этой редакции Петр I собственноручно выправил второй пункт декабрьского доклада А. А. Матвеева. Теперь заключительное предположение данного пункта стало читаться так: «…А над ними всеми [городовыми и провинциальными судами] в знатных губерниях учрежден будет вышшей надворной суд»63.
Из приведенного предположения со всей отчетливостью вырисовалось новое звено отечественной судебной системы: межрегиональные надворные суды (по инерции продолжавшие именоваться «вышшими»). Иными словами, внесение в законопроект процитированного предположения означало, что законодатель пришел к решению – под очевидным влиянием Г. Фика и Г. Бреверна – о перенесении на отечественную почву конструкции шведских апелляционных судов. Наряду с этим при подготовке пятой редакции Петр I вновь свел в единое звено городовые и провинциальные суды, а заодно устранил такое ранее проектировавшееся звено судебной системы, как не отделенный от органа управления губернский суд.
Что касается Юстиц-коллегии (раздел о которой не менялся со второй редакции), то в пятой редакции она превратилась в апелляционную инстанцию по отношению к надворным судам, а также вновь обрела статус суда третьего звена. Поскольку в ходе разработки шестой редакции раздел законопроекта, касавшийся организации суда, не подвергся более изменениям, именно судоустройственные предположения пятой редакции обрели силу закона. В итоге, согласно Закону от 19 декабря 1718 г., судом первого (основного) звена стали городовые и провинциальные суды (которые при подготовке шестой редакции законопроекта Петр I обозначил единым термином «нижние суды»).
Судом второго звена стали надворные суды, судом третьего звена, как уже было сказано, – Юстиц-коллегия. Нельзя не отметить, что как о городовых и провинциальных, так и о надворных судах в ст. 2 закона говорилось в будущем времени, их основание в декабре 1718 г. только предполагалось. В качестве апелляционной инстанции по отношению к Юстиц-коллегии в законе от 19 декабря 1718 г. определялся Правительствующий сенат. При этом, согласно ст. 4 характеризуемого закона, дела могли поступать в судебное производство Сената лишь с санкции монарха (что параллельно закреплялось, стоит повторить, в ст. 4 закона «Должность Сената» от декабря 1718 г.).
А вот приговоры и судебные решения, вынесенные Правительствующим сенатом, пересмотру уже не подлежали ни в каком порядке. Согласно ст. 5 закона от 19 декабря 1718 г., приносить челобитные на решения Сената воспрещалось под угрозой смертной казни. Тем самым, по смыслу ст. 5, Правительствующий сенат превращался в суд высшего звена.
Придание Сенату высшей судебной власти не означало, однако, лишение таковой власти монарха. Стоит оговорить, правда, что создание какой-либо структуры, которая объединяла бы монарха и Сенат в деле отправления правосудия (наподобие шведской Королевской судебной ревизии или Высшей судебной ревизии из проекта Г. Фика), в Законе от 19 декабря 1718 г. не предусматривалось. Тем не менее не вызывает сомнений, что, по Закону от 19 декабря 1719 г., самодержец все-таки не образовывал собой отдельное звено судебной системы. Исходя из смысла ст. 4 и 6 Закона, монарх занимал по отношению к Сенату как органу правосудия положение скорее председателя судебного присутствия, но никак не вышестоящей инстанции. Другими словами, законодатель рассматривал Правительствующий сенат и самодержца в качестве единого звена судебной системы.
Таким образом, в указанном Законе оказалась зафиксирована четырехзвенная судебная система: нижний суд (городовой/провинциальный) – надворный суд – Юстиц-коллегия – Правительствующий сенат/самодержец64. Если вспомнить, что два низовых звена этой системы еще только предстояло создавать, можно со всей определенностью констатировать, что в Законе от 19 декабря 1718 г. запечатлелся окончательный замысел Петра I по реформированию отечественного суда.
Итак, следует резюмировать, что, посвятив 1718 г. поискам оптимального варианта адаптации шведской модели судоустройства к российским условиям, Петр I заметно отступил в конце концов от зарубежного образца. Во-первых, будущий император не решился лишить судебных функций высший орган власти – Правительствующий сенат. Во-вторых, вопреки проекту Г. Фика, Петр I не совместил – на шведский манер – Юстиц-коллегию со столичным надворным судом, а превратил ее в особое звено судебной системы, вышестоящее по отношению к надворным судам. В-третьих, отечественный законодатель сократил количество низовых звеньев судебной системы: вместо составлявших разные звенья судебной системы Швеции дистриктных и провинциальных судов в России было решено организовать единое звено «нижних судов».
