И слушатели содрогались от страха и с благодарностью взирали на городские стены. Окружавшая их пустыня была полна опасностей, но уж этой ночью они будут спать среди людей, а не в окружении песков и их тайн.

В свои шестнадцать лет, с жаждой приключений в сердце и с головой, битком набитой всевозможными историями, аль-Хакум присоединился к каравану, который намеревался пройти через Пылающее Сердце в самом центре Амеи и выйти к морю.

Проводником у них стал Абуль-Бека, человек закаленный, с черным от солнца лицом, иссеченным синими шрамами. Он умело владел и клинком, и копьем и брал за работу десять мешочков соли и два – золота. Кроме того, он мог набирать людей по своему усмотрению, ведь каждый караван, который он вел через пустыню, достигал своей цели. Верблюдов два месяца перед выходом отпаивали розовой водой и скармливали им роскошные, как зеленые цветы, артишоки.

Абуль-Бека лично наполнил солью семь кошелей, предназначенных в уплату Горному Старцу.

Оставив за спиной Самарру, в безмолвии пустыни – в первый раз за свою жизнь он не слышал пяти ежедневных призывов муэдзина к молитве – аль-Хакум совершил открытие: небо – бесконечное и синее. Ничто не вставало между караванщиками и необъятным пространством – ни пальма, ни купол, ни минарет: в этом вечном лете были только солнце и песок. Позади остались хаммам с клубами пара и прозрачной свежестью бассейнов, нарядные одежды и женщины, которые теперь вспоминались ему как прекрасные животные с плаксивым нравом и нежным телом, питающиеся исключительно сладкими ореховыми лепешками.

После изнурительного дневного перехода – ведь с рассвета каждый купец должен был, помолившись, проверить упряжь и переметные сумы лошадей и верблюдов, накормить их и напоить, сложить просторную палатку, приготовить еду и отправиться в пески, в путь – Абу аль-Хакум с наступлением темноты принимался мечтать.

Сидя перед входом в свою палатку, разбитую на гладкой стороне дюны, он закрывал глаза и чувствовал, как сердце вступает в незнающее границ пространство и как в этом пространстве его охватывает счастливое ощущение: он человек. И пока душа расцветала, тело его закалялось в трудностях и испытаниях походной жизни.

Пред ними в направлении ветра расстилались дюны: так называемые сифы – изогнутые, как сабли, подарившие им имя; вокруг вставали высокие рыжеватые конусы, образуемые сталкивавшимися ветрами, – гурды. Путники шли через эрг – море песка.

Через два месяца после начала путешествия, в заранее назначенный день, их встретили хашиды. Вынырнули из облака золотистой пыли: десять отроков с застывшей – как на лицах темных статуй – улыбкой. На их лошадях сверкали золотые седла, а в гривах реяли на ветру красные шелковые ленты. Абуль-Бека преломил с ними хлеб и вручил выкуп. Хашиды, все так же улыбаясь, распрощались с купцами. Поговаривали, что с той же улыбкой на устах они вырезают сердца своих врагов, ведь живут эти люди в крепости Рашида ад-Дина ас-Синана, Горного Старца, где, пресыщенных гашишем, их наперебой ублажают женщины, так что им абсолютно все равно, где пребывать – в этом мире или в ином.

Тот день ознаменовался их вступлением в Пылающее Сердце. До мгновения, когда глаза их узрят море, оставалось шестьдесят дней. Там, на берегу, они купят крупный жемчуг и горшочки с икрой кефали, переложенной морской солью, что ценятся в городах на вес золота.

Караван остановился в нескольких часах пути от ближайшего оазиса. До наступления темноты оставалось всего ничего, к тому же вокруг простирались базальтовые дюны, сложенные из острых черных камешков, чрезвычайно опасных для верблюдов и коней. Двигаться по таким дюнам можно лишь при свете солнца, так что путники спешились и разбили лагерь. Купцы поужинали и раскурили наргиле. И точно так же, как и в предыдущие вечера, принялись строить планы: как им лучше распорядиться барышами, которые будут получены в конце путешествия, – а потом улеглись спать.

Аль-Хакум спать не пошел, он охранял лагерь. Все воины, проводник Абуль-Бека, да и верблюды спали как убитые, вымотавшись после трудного дневного перехода: люди были вынуждены спешиться и идти несколько часов, стремясь уберечь ноги вьючных животных от порезов.

Несмотря на усталость, спать аль-Хакуму не хотелось, и он вызвался нести стражу первым. Как зачарованный, любовался он узорами звезд, блистающими как никогда в непроглядно-черной ночной мгле пустыни. Обойдя вставший лагерем караван и убедившись, что костер, разведенный в яме, не погас, он растянулся на песке лицом вверх – полюбоваться звездным небом под мерное дыхание спящих верблюдов. Но тут вдруг послышалась мелодичная и довольно громкая трель, словно рулада какой-то птицы, наполнившая собой чистый, как хрусталь, воздух. Никто из его спутников не проснулся. Аль-Хакум попытался их разбудить: пусть и они послушают это пение, пусть порадуются. Но пробудить их ему не удалось: купцы, воины и проводник лежали неподвижно, как безжизненные статуи. Юноша чувствовал, что сам он плывет в каком-то облаке музыки, и это облако властно увлекает его за собой.

Он подошел к Раду, своему коню. Звуки торжествующим гимном стремились ввысь, к самому небу. Рад беспокойно заржал: уши прижаты к голове, грива стоит дыбом. Аль-Хакум с неподвижным взглядом на бесстрастном лице вскочил на коня и изо всех сил ударил пятками по его бокам, прихлопнув рукой по крупу. И всадник галопом умчался из лагеря.

Шло время, а аль-Хакум все скакал и скакал вперед, ведомый пением загадочной ночной птицы. Все, что случится в ту ночь, он будет вспоминать потом как странное смешение часов и минут: каждое колыхание конской гривы на ветру виделось медленным и четким, в малейших деталях, словно плавные движения руки танцовщицы. Но и взмах собственных ресниц казался ему медленным, повторяясь промежутками, в которые луна то появлялась, то вновь скрывалась за тучами. А пейзаж вокруг то изменялся, то вновь оказывался прежним.

Внезапно Рад встал как вкопанный и от ужаса громко заржал.

Аль-Хакум, ничего не понимая, изо всех сил принялся хлестать Рада кожаной плеткой, которая до этого момента, как и всегда, праздно свисала с его пояса, но конь не мог сойти с места. Он начал погружаться в песок, как будто песчаная дюна вдруг превратилась в трясину, – хотя и отчаянно изгибался, пытаясь вытянуть уходящие вниз ноги.

Аль-Хакуму передался страх его коня, и он, содрогнувшись, очнулся наконец от чар. Тяжело дыша, разглядывал он близкие кроваво-алые всполохи: странное красное облако, тяжелое и густое, постепенно обретало контуры. Пред ним выросли три демона, представшие в облике трех мощных великанов, пораженных проказой – их мертвенная кожа была сплошь покрыта струпьями. На их распухших, как у мертвецов, лицах, безносых и безгубых, горящими углями сверкали глаза. Зловоние разлагающейся плоти заполнило собой ночь.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.