Последовало долгое ожидание – позже я узнал, что причиной оказалась недостаточная длина «Символов прилива». Их хватало лишь на одну сторону десятиминутной пластинки, и фирма ждала, пока у нее появится подходящее сочинение подобного же типа для другой стороны. Наконец мне написали, что приняли работу композитора по фамилии Митри. Я никогда о нем не слышал (или, возможно, о ней), и никто из моих знакомых тоже.

Когда я попросил у звукозаписывающей компании дополнительную информацию, мне сообщили, что Денн Митри – мужчина, родом с Мьюриси, что в Архипелаге Грез, прибыл недавно в Глонд по программе культурного обмена. Я промолчал о том, что мне удалось узнать про запрет на упоминание островов.

Наконец наступил день записи. На этот раз я сел на первый же поезд в Глонд, поэтому прибыл рано и оказался в студии раньше большинства участников. С изумлением я увидел, что для исполнения собралось больше тридцати человек. Некоторых я знал в лицо, но большинство было незнакомцами. Однако среди них я сразу заметил Алинну Россон, занимавшую место в скрипичной группе. Я не виделся с ней и не разговаривал с того вечера, когда мы вместе исполняли «Дыхание».

К моему удивлению, заметив меня, Алинна приветственно помахала рукой и тут же подошла.

– Сандро! Я надеялась, что ты сегодня придешь.

– Рад тебя снова видеть, – ответил я, сознавая в то же время, что на самом деле потерял всякую надежду остаться с ней друзьями. С того памятного вечера прошел год.

– Над чем работаешь? – поинтересовалась она. – Слышала, у тебя вышла запись.

– Теперь будет новая, называется «Символы прилива», – пояснил я. – Одна из вещей, записывать которые тебя, надо думать, и пригласили.

– Нет, я участвую только в первой. Которую Денн написал.

– Денн?

Мы стояли посреди сцены. Алинна указала на стоящего в стороне высокого молодого человека, который уже находился в студии к моему приходу. Он уверенно разговаривал с кем-то из инженеров звукозаписи, обсуждая партитуру и делая пометки на одной из страниц. Я заметил его, как только вошел, но поскромничал подойти, решив, что это работник студии. Во всяком случае, от него исходила свобода и уверенность в себе, каких мне очень недоставало и перед которыми я всегда робел. У него было тело атлета и копна длинных светлых волос. В его небрежных манерах чувствовалось удовольствие от работы на студии.

– Это Денн Митри, – сообщила Алинна. – Удивительный музыкант. Ты, наверное, знаешь его работы?

– Это он – композитор с Мьюриси?

– Да.

– И, говоришь, вы уже знакомы?

– Он мой друг, мы случайно встретились пару недель назад. Это он порекомендовал меня на сегодняшнюю работу.

– Я не знал, что люди могут приезжать работать на континент. Мьюриси – это ведь один из островов, верно? Я думал, границы закрыты.

– Правила недавно упростили. А Мьюриси вроде бы расположен где-то к югу от Глонда, так что людям удобно приезжать оттуда и возвращаться. Он по какому-то культурному обмену. Поговаривают даже о гастролях оркестров – у нас и на островах. Ты об этом что-нибудь слышал?

– Нет, не слыхал, – ответил я, начиная понимать, что мое вечное погружение в работу отдалило меня от других людей, даже от коллег, и от ходящих меж ними разговоров. – Какая разница – на север ехать или на юг?

– Денн говорит, так легче получить визу.

Я, недоумевая, покачал головой.

– А ты как? – спросил я Алинну. – Живешь сейчас здесь, в Глонде?

– Нет, все еще в Эрресте. Ты тоже?

– Да, по-прежнему. Я правда рад снова видеть тебя, Алинна.

– Почему ты решил, что я переехала?

Я опять ощутил недостаток опыта в общении с женщинами и, в частности, с Алинной, которая, к моему изумлению, кажется, искренне была рада меня видеть. Мне пришлось бороться с собственническими чувствами, когда я узнал, что она уже на короткой ноге с этим другим композитором и называет его по имени. Что происходит между ними?

Когда Алинна вернулась на свое место в оркестре, я заметил, что Митри подошел к ней что-то сказать, а она рассмеялась. Митри широко улыбался, и во время разговора на миг коснулся ее руки.

Присутствие в студии Алинны отвлекло меня от других забот, пока я смотрел, как она сначала репетирует с Митри и другими музыкантами, а потом играет. Его сочинение называлось «Лесная любовь». Один из инженеров записи мне сказал, что оно вызывает в воображении жизнь на Мьюриси, потому что использует вариации некоторых народных мелодий. Обычно такие вещи меня всегда интересуют и увлекают, но в тот день было трудно на них сосредоточиться. Мелодия казалась гладкой и обыкновенной. Весь интерес поглощала маленькая темноволосая женщина, сидевшая во втором ряду скрипок. Я смотрел на ее сосредоточенное лицо, на чуткие движения головы во время игры. Она сидела элегантная, в красивой позе, выпрямив спину и плечи, а инструментом управляла выразительно и подвижно.

Запись завершили в четыре подхода, но мьюрисийская рапсодия почти не произвела на меня впечатления. Звук ее был слащавым и знакомым, эта музыка дарила комфорт, но не стимулировала. Мне казалось, что моя работа сделана на совсем другом интеллектуальном уровне, и неправильно, что мы с Митри издаемся вместе. Тот факт, что моя и его работы должны занять разные стороны одного и того же диска, намекал на некую связь, сходство целей, тогда как ничего подобного не было.

Я надеялся еще поговорить с Алинной, но как только менеджер записи объявил об окончании сессии, она тут же встала и смешалась с прочими музыкантами. Уложив инструмент, она ушла вместе со всеми. Оставшиеся заняли места для исполнения «Символов прилива». Второй композитор подошел ко мне.

– Сэр, полагаю, вы – Алесандер Заскинд. Верно ли это?

– Да, – сказал я, слишком пораженный, чтобы поправить ошибку в имени, уже, как я знал, распространившуюся.

– Я Денн Митри, прибывший из Мьюриси. Горд познакомиться с вами, сэр.

Мы с молодым человеком пожали друг другу руки. Мне сразу понравились его крепкая рука, открытый взгляд, исходившая от него искренность. Говорил он без акцента, но в голосе была напевность, своего рода музыкальные флексии, которые никогда не услышишь в Глонде. Раньше я не имел представления, как может звучать речь островитян, и сейчас мельком подумалось: не вот так ли?

– Это большая честь, монсеньор Заскинд, – продолжал Митри. – Когда мне сказали, что мы будем записаны вместе, я едва мог поверить в свою удачу.

– Что ж, спасибо, – ответил я, смущенный и довольный, чувствуя, как растворяются мои предрассудки против этого человека.

– Не могли бы мы после этого кратко встретиться, чтобы выпить? Есть столь многое, что я хотел бы обсудить с вами.

– Ну, мне нужно успеть на поезд домой…

– Посмотрим, сможем ли мы найти время, – не отступал Митри. – Я бы хотел обсудить ваш квартет «Дианме». Первый раз я как следует послушал эту запись как раз перед тем, как должен был уехать.

– Не знал даже, что она продавалась…

– Мне прислал экземпляр издатель, но она уже популярна на многих островах. Можно услышать по музыкальным радиоканалам.

– На Архипелаге?

– Конечно! Вы сделались хорошо известны, по крайней мере на Мьюриси, но также и на многих других островах. Мой издатель сказал, что мне следует с вами поговорить ради новых территорий, которые вы, по-видимому, открываете. Хотелось бы знать, что послужило источником вдохновения. Я чувствовал ваше волнение в каждой фразе.

Мы стояли у задней стены студии, частично скрытые от основной ее части двумя диффузорами, но я видел, что музыканты уже настраивают инструменты, а инженеры – уровни звука. Энтузиазм, который излучал Митри, казался совершенно искренним.

– Название острова, – сказал я, вспоминая свои поиски лоции или карты. – Когда я узнал, почему остров назван Дианме, то услышал, как музыка обретает форму. Она просто… полилась. Я представлял, какими могут быть ветры на этом острове. Ветры Дианме.

– Это столь многое объясняет. Но когда я слушал ту музыку, то задумался, не имели ли вы в виду какой-нибудь другой остров. Может быть, Члам?