– Не парься, – Олег махнул рукой. – Вещи у меня с собой. Кстати, ты не против, если ко мне иногда будет приезжать девушка?

Вадим моментально повеселел.

– Ольга? – задрав брови почти до макушки, спросил он.

– Нет, другая, ты не знаешь, – отводя глаза, ответил Олег, – её зовут Нина, она коллега по бывшей работе…

– Ну конечно, можно! – перебил его Вадим, видимо, заметив, насколько тяжело даются Олегу разъяснения. – Привози хоть троих, главное, дом не спалите…

Вадим снова фальшиво хохотнул и хлопнул Олега по плечу, на что тот изобразил на лице некое подобие улыбки.

– На троих здоровья не хватит, – сказал Олег, – с одной бы справиться…

Вадим ответил очередной стандартной гримасой, которую можно было перевести как: «да ладно тебе прибедняться-то», потом глубоко вздохнул, шумно выдохнул и в качестве финального аккорда ещё раз хлопнул себя ладонями по ляжкам.

– Тогда мне пора, – заявил он. – Аванс на холодильнике, продукты на первое время есть, созвон по пятницам в шесть, если будут проблемы – звони сразу, не тяни, а то…

– Лучше в восемь, – перебил его Олег, – в шесть я обычно ужинаю.

– В восемь, так в восемь, – не стал возражать Вадим.

Пожатие холодной влажной ладони увело мысли Олега куда-то в сторону утопленников.

– Не провожай меня, я дорогу помню, – на прощание сказал Вадим и двумя пальцами «по-польски» отдал честь.

Олег ответил пионерским приветствием.

Когда за Вадимом захлопнулась старая деревянная дверь, Олегу стало невероятно тоскливо от мысли, что ему придётся провести здесь, на этой старой генеральской даче, ближайший месяц. Он даже испытал острейший порыв побежать вслед за Вадимом, наплести ему первую попавшуюся чушь, вместе с ним уехать в Москву, а потом по телефону наплести чушь уже более осознанную и продуманную… Но ничего такого Олег не сделал. Он стоял как вкопанный там, где его застало прощание с хозяином, и слушал, как скрипнула за ним калитка, как завёлся двигатель его «Форда», как потом этот «Форд» газовал, разворачиваясь на узкой дорожке перед дачей, и, наконец, как звук работающего двигателя медленно превращался в тишину, удаляясь в ту сторону, откуда приехал Олег.

Тишина длилась недолго. Сначала в неё залетел крик неведомой Олегу птицы, затем задорный мат невидимых соседей, а после в неё на всех парах влетела далёкая электричка. Олег решил, что дальше просто так стоять глупо, и пошёл обследовать предоставленные в его полное распоряжение апартаменты.

Изучение знакомого с детства дома Олег начал с прихожей, или, как её называли владельцы, – «предбанника». Это был узкий и довольно длинный проход, в котором всем входящим в дом следовало избавляться от верхней одежды и обуви, но, так как места для этого в предбаннике совершенно не хватало, гостям приходилось разоблачаться дальше по ходу движения – в большой квадратной комнате, именуемой гостиной. В ней-то и оставил стоять Олега его друг детства Вадим Бураков.

Будучи действительно большой, комната эта делилась расставленной в ней мебелью на три зоны: кухню, где была плита с кухонными шкафчиками вокруг, столовую, в середине которой стоял обеденный стол якобы дореволюционной выработки и несколько разновеликих стульев к нему, и собственно гостиную, отгороженную длинным угловым диваном, рассчитанным на пять-шесть среднего размера жоп. Непосредственно перед диваном стояла краса и гордость Бураковской дачи – цветной телевизор «Рубин», который благодаря какой-то там чудо-антенне мог принимать кроме московских каналов ещё и ленинградские.

Из гостиной выходило три двери: первая вела в маленькую комнату под названием «кабинет» – в ней коротал вечера бывший хозяин дома, дед Вадима Максим Михайлович; вторая дверь отделяла от гостиной «детскую», где спали, а в остальное время бесились Вадим и его старшая сестра Мила, разумеется, когда были детьми, а за третьей дверью скрывалось чудо советского дачестроения – тёплый круглогодичный сортир с душевой кабиной. На этом первый этаж дачи заканчивался.

Чтобы попасть на второй, надо было подняться по треугольным ступенькам деревянной винтовой лестницы, которая располагалась в левом углу гостиной, если смотреть от входа. Это было третье после сортира и телевизора чудо дома Бураковых. Его сработал без единого гвоздя сводный брат деда Вадима – Алексей Ефремович – человек с золотыми руками и говённым характером, известный в послевоенной Москве столяр-краснодеревщик. Олег никогда не видел этого человека, но историй про него наслушался достаточно – это был персонаж, про которого в семье любят поговорить, но никогда не хотят видеть. Больше всего Олегу запомнилась байка про то, как руководство мебельной фабрики, на которой после войны трудился Алексей Ефимович, поручило тому сделать состоящие исключительно из деревянных деталей напольные часы для подарка самому Сталину. Часы эти должны были быть уменьшенной копией Спасской башни Кремля, а бой их должен был повторять бой курантов. Согласно легенде, Алексей Ефимович со своей задачей справился, но подарок до юбиляра так и не дошёл, поскольку кому-то из секретариата Сталина не понравилось, что часы отстают от кремлевских на сколько-то там секунд. Разумеется, о дальнейшей судьбе часов ничего известно не было…

Осторожно ступая по похожим на кусочки пиццы деревянным ступенькам, Олег поднялся на второй этаж, когда-то полностью отданный женской половине семьи – бабушке и матери Вадима. Здесь было всего две комнаты, одна из которых была лишена окон – в ней жила бабушка, имени которой Олег уже не помнил, – зато вторая имела выход на балкон, тут проводила время мать Вадима – Эмма Львовна. Олег сначала заглянул в бабушкину комнату, но, увидев там огромную кучу запылённого хлама, поспешно закрыл за собой дверь, а затем направился в комнату Эммы Львовны. Здесь никакого хлама не было, но было видно, что в комнате уже давно никто не живёт. Стараясь не касаться закрытых белыми чехлами предметов интерьера, вид которых наводил на него невероятную тоску, Олег пересёк комнату по диагонали и очутился у стеклянной двери, ведущей на балкон. Сквозь грязноватое стекло ему открылся вид на улицу и кусочек участка напротив, как раз того, на котором невидимые до этого момента соседи жарили шашлыки. Со своей позиции Олег без труда разглядел там трёх человек – двоих мужчин и одну женщину, к которым вскоре добавилась ещё одна. Судя по общей стройности фигур и отсутствию поблизости детей, это были две молодые пары, видимо, приехавшие сюда весело провести выходные.

«Везёт же людям», – подумал Олег, пытаясь получше рассмотреть высокую брюнетку в ярко-желтой куртке, которая крутилась вокруг плечистого парня, жарившего шашлыки.

С весенним скрипом открыв деревянную дверь, Олег вышел на занесённый неубранным с зимы мусором балкон. Брюнетка в жёлтом обернулась на звук и, немного поблуждав взглядом по горизонту, заметила Олега. Пока тот решал, стоит ли приветственно помахать ей рукой или нет, интерес брюнетки к его персоне иссяк и она снова вернулась к своему кавалеру-шашлычнику, который, кажется, что-то увлечённо рассказывал. Привычный к женскому непостоянству Олег не придал случившемуся ни малейшего значения и, облокотившись на перила, закурил.

Бывают дни, когда не хочется не только не выходить из дома, но и вообще существовать. Когда всё на свете делать лень, когда кажется, что у тебя мокрые ноги, когда по нестиранному небу ползут простреленные облака, похожие на капельки чёрной туши в мутной воде. День, предшествовавший тому, в который Олег прибыл на новое место жительства, был именно таким.

Олег лежал на узком продавленном диване в большой комнате маленькой квартиры своей любовницы Нины и внутренне рыдал по самому себе. Плач его был столь же неслышен для мужчин, сколь и прекрасно различим для большинства женщин.

– Жалеем себя, мужчина? – спросила Нина, проходя мимо Олега из кухни в ванную.

Олег не ответил, этого совершенно не требовалось. Он лишь перевернулся на другой бок, чтобы проходящим мимо не было видно его лица.