Саня Колчин по прозвищу Кол не снился Олегу очень давно, лет, наверное, десять. Раньше, как только Саня пропал, Олег видел его во сне чуть ли не каждый день. Они подолгу о чём-то разговаривали, смеялись и даже спорили, вот только, проснувшись, Олег ни разу не смог вспомнить, о чём именно шла речь. Потом Саня стал приходить всё реже и реже и в какой-то момент перестал появляться вовсе. Надо сказать, что с возрастом Олег и самих снов стал видеть существенно меньше, чем раньше, так что исчезновение из них Сани прошло практически незамеченным. Бывало, конечно, Олег вспоминал школьного товарища: когда разбирал старые фотографии, например, или когда в каком-нибудь кафе собирались остатки некогда большого и дружного одиннадцатого «В» и после пятой рюмки начинали поминать навсегда оставшихся молодыми одноклассников.

И вот теперь, чёрт-те сколько лет спустя, Саня опять навестил задремавшего в электричке Монинского направления старого друга. Он вышел из испещрённой крохотными цветными точками темноты таким, каким его видели перед исчезновением в мае теперь уже бесконечно далёкого тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года – в советской школьной форме и с синей спортивной сумкой «Adidas» через плечо – и молча посмотрел на Олега своими большими карими глазами, которые так нравились практически всем девочкам одиннадцатого «В».

По экрану сновидений пробежала еле заметная рябь. Олег уловил сигнал того, что кино скоро закончится, но всё равно досмотрел до момента, когда изображение стало распадаться на отдельные, не связанные друг с другом фрагменты, и только после этого открыл глаза.

– Билетики предъявляем, – произнесла маленькая, но очень полная контролёрша, которая и была причиной пробуждения.

Олег подумал, что она похожа на артиллерийский снаряд неприлично большого калибра, на который сначала натянули сине-красную форму, а потом на свободную коническую часть нацепили парик и нарисовали глупое и некрасивое женское лицо. От собственных мыслей Олег непроизвольно улыбнулся.

– Ваш билет предъявите, пожалуйста, – громче, чем в первый раз, проговорила контролёрша.

Не снимая с лица улыбки, Олег протянул ей длинную полоску бумаги, которую сорок минут назад ему прямо в руки срыгнул бездушный зелёный ящик на Ярославском вокзале. Контролёрша скользнула по листку пустым взглядом, после чего тот вернулся в нагрудный карман Олеговой рубашки.

– Болшево, следующая Валентиновка, – сообщил не в меру игривый женский голос из динамика.

Олег посмотрел вслед уходящей пингвиньей походкой контролёрше, встал и направился к противоположному тамбуру. Дойдя до дверей с одной заклинившей половинкой, посмотрел на часы: было одиннадцать часов утра первого воскресенья апреля десятого года нового столетия.

Люди, спускавшиеся по скользким после дождя ступенькам платформы «Валентиновка», показались Олегу излишне суетными, возможно, потому, что сам он двигался нарочито медленно, за что пару раз был задет локтями куда-то спешащих граждан. Олег понимал, что это внутри него работает механизм, старающийся как можно дальше отложить предстоящий ему неприятный разговор, ради которого, собственно, он и попёрся в такую даль.

Спустившись вниз, Олег прошёл мимо небольшого развальчика, на котором маргинальные личности обоих полов предлагали всем желающим бывшие в употреблении артефакты навсегда ушедшей эпохи. Последним в жидковатом ряду прибомжённых торговцев был невысокий грузный господин со свисающим практически до верхней губы огромным носом и пронзительными черными глазами. В остроконечной войлочной шляпе с надписью «Spaten» и накинутой на плечи грязной офицерской шинели старого образца он походил не то на вышедшего к людям тролля, не то на опустившегося красного кавалериста. Видимо, почувствовав на себе взгляд Олега, торгаш, обращаясь непосредственно к нему, достаточно громко крикнул:

– Гутен таг тебе, добрый человек! Сегодня у нас прекрасный выбор проверенных временем товаров народного потребления! Битте, не проходи мимо!

Олег неосмотрительно замедлил шаг, что послужило для торгаша сигналом.

– Магнитофон – пятьсот! – ещё громче заголосил тот. – Подзорная труба – триста! Картриджи к «Денди» – двести!

«Кому сейчас могут понадобиться картриджи к “Денди”, – подумал Олег, глядя на знакомые по студенческим годам рыжие коробочки, – а вот подзорная труба “Турист – 5” такая же, как та, что подарил отец на двенадцать лет, может, кому-нибудь и сгодится…»

– Не проходи мимо, добрый человек! – сверкая глазищами, продолжал голосить торгаш. – Сегодня звёзды располагают к покупке ненужных вещей! Купи что-нибудь у меня! Подними себе настроение на целый день! Битте, кауфен, добрый человек, битте!

Олег на секунду встретился с ним взглядом, и этого было достаточно для принятия отрицательного решения – уж больно колючими показались ему чёрные воронки под косматыми бровищами.

– Найн, данке, – сказал он и, повернувшись, пошёл прочь.

– Шаде! – услышал он за спиной. – Но ты вернёшься, добрый человек! Я верю! Их глаубе даран! Их глаубе!

В доме номер тринадцать по улице Воровского гулял свежий апрельский ветер, и вкусно пахло шашлыками, которые невидимые, но вполне слышимые соседи жарили на своём участке. На какое-то мгновение этот коктейль создал у Олега ощущение неповторимого дачного уюта, за которым и следовало отправляться из загаженной столицы в якобы экологически чистую область, но муляж хорошего настроения гостил у него голове недолго.

– Собственно, вот, – вернул его на землю хозяин дома номер тринадцать по улице Воровского, Вадим, одновременно друг детства Олега.

Сказав это, Вадим хлопнул себя ладонями по ляжкам, что, видимо, должно было обозначать окончание разговора.

Олег быстро вспомнил, зачем сюда приехал и что ему предстоит делать. Теперь была его очередь говорить. Олегу предоставлялся выбор из трёх опций: «Да», «Нет» и «Не знаю», но он никак не мог с ним справиться. Затянувшаяся пауза заставила Вадима сначала поднять брови высоко вверх, а потом, наоборот, сдвинуть их к переносице.

– Что-то не так? – спросил он.

– Всё так, – на выдохе ответил Олег, – просто никак не могу привыкнуть.

Брови Вадима вернулись туда, где они пребывали обычно.

– Я тебя искренне понимаю, – начал он, но Олег прервал его.

– Меня всё устраивает, – быстро сказал он, – когда можно приступать?

Такой расклад понравился Вадиму гораздо больше.

– Да, хоть сегодня! – радостно взвизгнул он. – Или завтра, как тебе больше нравится! Главное, как я уже говорил, чтобы ты здесь был ко вторнику, когда приедут рабочие…

И он снова стал в подробностях рассказывать о том, что в ближайший вторник на дачу ожидается нашествие варваров в лице бригады рабочих из недалёкого зарубежья. Олег слушал друга вполуха – ему это было неинтересно в первый раз и совершенно неинтересно во второй. Только уважение к хозяину дома и его родителям заставляли Олега спокойно выслушивать эту болтовню и периодически кивать. Уважение к указанным персонам и привело его в посёлок Валентиновка, в дом ныне покойного Николая Максимовича, хорошего (а может, и лучшего) друга его отца.

– …тебе, по сути дела, ничего делать-то не придётся, – голос Вадима неожиданно выскочил над уровнем мыслительных шумов Олега, – они всё знают сами, проект у них на руках, просто следи, чтобы они дом не спалили и друг друга не поубивали.

Вадим фальшиво хохотнул собственной шутке.

– Это месяц, максимум полтора, – продолжил он, – пока ремонт, тебе же всё равно делать нечего…

Вадим понял, что сказал глупость, и тут же сделал комично-извиняющееся лицо – привет от американского кинематографа, где эмоции персонажей передаются стандартным набором гримас.