Дело в том, что на английских картах была неточность – остров Сахалин у них островом не считался. Враги всерьез полагали, что это – мыс… И ждали, покуда голод вынудит русскую эскадру встретиться с ними в открытом бою. А корабли Завойко меж тем тихо пробрались в Татарский пролив и ушли к устью Амура, где и спрятались у левого берега реки близ пограничного поста Николаевский. В течение двух с половиной месяцев на левом берегу Амура скромный пограничный пункт силами эвакуированных из Петропавловска солдат, матросов и казаков превратился в новый укрепленный городок-порт Николаевск-на-Амуре.

В Британии разразился поистине грандиозный скандал. Наследников славы Нельсона обвели вокруг пальца! Да еще в придачу и уличили в плохом знании географии! А ведь, наверное, результаты экспедиции Невельского, открывшей пролив к северу от Сахалина, нетрудно было бы добыть английской разведке…

Фрегат «Аврора» после войны вернулся на Балтику, завершив, таким образом, одно из последних в истории кругосветных плаваний парусных кораблей.

«Аврора» дослужила до 1861 года, когда «в силу возраста и неспособности к дальнейшей морской службе» была исключена из состава флота. Ее бурная эпоха, время «войн в кружевах» и великих географических открытий, навсегда успокоилась в шелесте архивных документов, уступив место новым временам и новым войнам эпохи пара и железа. А имя осталось. По давней традиции русского флота оно должно было теперь перейти новому боевому кораблю под Андреевским флагом.

Крымская война была проиграна Россией. Никакая доблесть войск и самоотверженность мирных жителей не в силах обеспечить победу при наличии глубокого технического отставания державы от стремительно прогрессирующего противника. Боевые действия на море наглядно подтвердили безусловные преимущества чумазого угольного парохода над гордым парусником, нарезного бомбического орудия – над бронзовой пушкой с каленым ядром, стального борта – над деревянным.

Это был урок для всех участников войны. Во Франции, например, Адмиралтейство в 1857 году издало указ безжалостно списать все корабли, не обладающие паровыми силовыми установками. Даже если парусник и года не прослужил – в утиль, это больше не боец! Англичане столь жестких мер не принимали, но пароходы тоже строили целыми эскадрами.

А русский военно-морской флот к тому же году располагал на Балтике всего одним винтовым линкором, одним паровым винтовым фрегатом, двадцатью восемью колесными пароходами и четырьмя десятками паровых канонерских лодок. И это был самый сильный флот страны. На Черном море дело ограничивалось двумя дюжинами колесных пароходов. На Севере, в Архангельске, пароходов было всего два. На Каспии – восемь. На Дальнем Востоке весь паровой состав флота исчислялся одной винтовой шхуной и тремя колесными пароходами. С такими силами не то, что всерьез воевать – безопасность регулярных рейсов при гражданских перевозках морем не обеспечить…

Тем не менее, при Александре II была принята новая концепция развития военно-морского флота России, полностью ориентированная на сохранение статуса великой морской державы:

«Россия должна быть первоклассною морскою державою, занимать в Европе третье место по силе флота после Англии и Франции и должна быть сильнее союза любых второстепенных морских держав».

Исходя из этой концепции, в ближайшие годы следовало построить только на Балтийском море 153 паровых винтовых корабля со стальными корпусами – 18 линкоров, 12 фрегатов, 14 корветов, 100 канонерских лодок и 9 колесных пароходов. Черноморский флот должен был пополниться пятнадцатью винтовыми кораблями. Дальше кораблестроительную программу должно было доработать и заняться пополнениями флота на Дальнем Востоке. До северных вод пока не доходили руки…

Любопытный факт: перспектива заказа боевых кораблей на иностранных верфях программой 1857 года не предусматривалась. Все намеченные к постройке корабли должны были строиться только отечественными заводами. Но для этого надо было иметь чрезвычайно сильную промышленность. А ее-то как раз, по сути, и не было. Развитие судостроительной отрасли, как, впрочем, и любой другой, сдерживалось, прежде всего, устаревшим социально-экономическим строем державы, основанным на крепостном праве. Время требовало радикальных перемен.

Отмена крепостного права и военные реформы Д. Милютина сдвинули дело с мертвой точки, но тотального отставания России от западных соседей, конечно, не устранили. На серьезный прогресс необходимо время. И чтобы не оказаться к следующей вероятной войне с небоеспособными вооруженными силами, император снял ряд ограничений на заказ комплектующих для флота за границей. А потом и вовсе разрешил строить боевые корабли за рубежом.

В 1863 году в качестве эксперимента были взяты два строящихся винтовых фрегата – «Севастополь» и «Петропавловск» – и их борта обшиты стомиллиметровой железной броней, закаленной по английскому образцу. А на английских верфях был заказан необыкновенный корабль – броненосец с полностью металлическим корпусом «Первенец». Корабль имел водоизмещение около 3 тысяч тонн, а по бортам нес железный броневой пояс толщиной 112 миллиметров, на метр с четвертью опускавшийся ниже ватерлинии. Его вооружение состояло из двух десятков 68-фунтовых орудий, расположенных «равномерно по горизонту» – в бортовой установке.

Англичане не только построили «Первенца» по заказу русского Адмиралтейства, но и согласились обучить на своих верфях русских инженеров и мастеровых. И это – при том что Россию тогда в британском правительстве рассматривали как потенциального противника… Дело было в том, что и «Первенец», и заложенные в том же году по его подобию в Петербурге «Не тронь меня» и «Кремль» нельзя было назвать полноценными линейными кораблями. Это были так называемые «плавучие батареи», по сути дела – крупные канонерки, не обладавшие ни достаточной мореходностью, ни дальностью плавания, а значит, не способные угрожать британскому морскому могуществу. И все же переоценить значение постройки этих трех первых железных кораблей трудно – они ознаменовали переход в русском флоте к железу и стали.

Фото 3. Винтовой броненосец «Первенец» (1863–1960)

В том же 1863 году под Петербургом, в селе Александровском, по инициативе директора Златоустовского казенного горного завода П. М. Обухова был основан новый сталелитейный завод. В недалеком будущем этому предприятию предстояло стать основным поставщиком броневой стали, по качеству мало уступавшей знаменитой немецкой крупповской, и стальных нарезных казнозарядных орудий.

Фото 4. Обуховский завод

Но если полагать Англию основным конкурентом на морях, то «догнать и перегнать» ее по мощи линейного флота удастся нескоро. Если вообще удастся – там, на британских островах, тоже на достигнутом не останавливаются! Это вполне понимали и царское правительство, и штабные чины русского Адмиралтейства.

Если нельзя противопоставить линейной колонне неприятеля собственную мощную линейную колонну, значит, придется бороться за спокойствие собственных морских границ и господство на море немного другим способом – рейдерством. Это значит – тревожить морские коммуникации неприятеля, нарушая связи между метрополией и ее колониями, препятствовать снабжению морем воюющих армий, исподволь разрушать экономику врага…

Долгое время при любых боевых действиях на море рейдерские действия были прерогативой так называемых «вольных каперов» – частных вооруженных судов, нанятых воюющими правительствами с целью захвата торговых и транспортных кораблей неприятеля. Но в 1865 году в Париже всеми великими морскими державами, в том числе и Россией, была принята Международная морская декларация, поставившая каперов вне закона. Отныне выдача каперских патентов прекращалась, сами каперы приравнивались к пиратам и должны были нести уголовную ответственность за морской разбой, а право задержания, досмотра и захвата транспортных и коммерческих судов в ходе войны на море навсегда переходило исключительно к кораблям под военным флагом – рейдерам.