– Ты забралась в чужой двор? – притворяется суровой бабушка, но в глазах чистый восторг. – А хозяин… Вадима видела? Успела познакомиться?

Холодок подозрения ползёт по спине, потому что уж слишком резко меняется бабушкин тон при упоминании Вадима. В серых глазах, ещё не выцветших от старости, лукавство смешанное с неподдельным интересом, а я медленно киваю.

– Да, познакомились… он показался мне…

– Симпатичным? – ещё сильнее оживляется бабуля, а я отрицательно качаю головой.

Нет, он, конечно, симпатичный – при свете дня я точно в этом убедилась, но… с чего бы бабуле так восторгаться?

– Обычный он, – бурчу, вытирая руки полотенцем. – Мне некогда было его разглядывать.

Да-да, ни его торс, ни крепкие сильные ноги, ни красивые кисти рук я вовсе не видела. Вот ещё, надо оно мне.

– Вадик – хороший мальчик, – категорично замечает бабуля и ставит на стол чайные чашки с нарисованными по кругу цветочками.

– Бабуля, какой он мальчик?! – удивляюсь, но от меня отмахиваются, как от надоедливого жука. – Ему же лет тридцать, наверное.

Присаживаюсь за стол, ставлю для нас с бабулей тарелки, а она кладёт мне щедрую порцию запеканки, как-то странно улыбаясь.

– Ему тридцать один, он ветеринар и уважаемый человек, – перечисляет достоинства Вадима, бросая на меня мимолётные взгляды. – Кстати, он холост.

– Мне-то эта информация зачем? – интересуюсь, а бабушка пожимает плечами.

Хотя, кажется, я и так знаю ответ. И он мне совсем не нравится, кстати.

– Просто так, размышляю, – говорит и замолкает, глядя на меня в упор. – Мы же беседуем. Как подруги, – она улыбается и накрывает своей тёплой ладонью мою.

– Можно и о чём-нибудь другом поговорить, – предлагаю и смотрю в окно, наслаждаясь красотой летнего дня.

– Катюша, у тебя всё хорошо? Ты так много работаешь…

О, началось.

– Бабуль, понимаешь, карьера ведь сама себя не построит. Я пытаюсь узнать побольше, многому научиться. Это важно для меня.

– Важно, – ворчит, помешивая чай в своей чашке. – Я понимаю, но молодость проходит, а ты сидишь в душном офисе и ничего вокруг не замечаешь. Так же тоже нельзя.

– Можно, нельзя… меня моя жизнь устраивает полностью, я счастлива, – отрезаю, зная наперёд всё, что захочет сказать мне бабушка. – Давай просто попьём чай и поговорим о чём-нибудь приятном. Ты же знаешь, что я коплю на мечту. Вот заработаю много денег и поеду путешествовать по миру.

Бабуля вздыхает, но не спорит. Лишь украдкой бросает на меня встревоженные взгляды, но я делаю вид, что ничего не замечаю. Я и так знаю, что она боится моей одинокой старости. Вдруг так и не выйду замуж, не рожу пятерых ребятишек и не буду нянчить внуков, делая перерывы на прополку морковки.

– Бабуля, я переоденусь и пойду к Юльке сбегаю, – говорю, когда завтрак съеден, а чаю выпито аж две чашки.

И, чмокнув бабушку в щёку, убегаю в свою комнату.

– Только будьте аккуратнее! – несётся мне вдогонку, а я обещаю вести себя хорошо.

Так, что же надеть? Конечно, шорты и любимую майку – без вариантов. Но, достав удобные и любимые вещи, задумываюсь. А что, если Вадим увидит меня в этом наряде? Может быть, что-то красивее и сексуальные надеть? С другой стороны, при чём тут он?! Меня ни капельки не волнует его мнение, совершенно не беспокоит, что он может подумать.

Но всё-таки после недолгих и странных раздумий, я выбираю тёмно-синий сарафан, в котором смотрюсь, надо признаться, весьма неплохо. Даже самой нравится.

В итоге даже лёгкий макияж наношу, хотя совершенно ведь не собиралась этого делать. Как-то само получилось. Честное слово, само по себе!

Когда, гордо подняв голову, выплываю на улицу, взгляд сам по себе цепляется к дому напротив. Ну вот, зачем я туда смотрю?! Не хотела ведь, правда, не хотела, а глаза будто своей собственной жизнью живут. Непослушные!

Так, хватит пялиться, Юлька ждёт. Но когда я уже готова отвернуться, калитка Вадима распахивается, и оттуда выходит девушка – настолько красивая, что дух захватывает: высокая, с умопомрачительно длинными ногами и копной роскошных чёрных, как вороново крыло, волосами. Она улыбается чему-то и мне, поправляет шикарные пряди, а я чувствую себя недоразвитой по сравнению с ней. Бывают же такие красавицы…

Следом выходит Вадим, а девушка целует его в щёку, а тот улыбается и, обняв её за талию, поднимает вверх и кружит над землёй.

Счастливые такие, красивые – оба.

Вот же… кобель! Впрочем, нет мне до этого никакого дела. Но да, кобель.

Хорошо, что он не замечает меня, и это позволяет слинять, пока парочка обнимается. Не хватало ещё, чтобы Вадим снова сказал, что я слежу за ним – эго у мужика, похоже, размером в Мировой океан.

По дороге к Юлькиному дому ругаю себя за глупый наряд, макияж – не надо было выделываться, тогда бы и по носу не получила. Зачем я это всё сделала? Чтобы мужчина, на которого мне плевать – и это взаимно – упал к ногам, сотрясаясь в конвульсиях из-за моей красоты неземной? На это рассчитывала? Дурашка я, точно говорю.

Так в раздумьях и не замечаю, как оказываюсь у дома подруги, двери которого всегда открыты для меня.

– Да чтоб ты провалился! – из открытого окна раздаётся голос Юльки, полный детской обиды и возмущения, а следом слышится грохот.

Тороплюсь на звук, забегаю в дом, подозревая, что Юлька попала в беду. Вдруг поранилась? Или упала? Хорошо, что я пришла.

– Юль, всё хорошо? Что стряслось?

Оказавшись в кухне, вижу свою дражайшую подругу стоящей у кухонного островка, на котором творится настоящий Апокалипсис: соль горкой на мраморной столешнице, миска днищем вверх, разделочная доска опасно съехала к самому краю и вот-вот упадёт.

– Чтоб у тебя хвост отсох и отвалился! – сыпет проклятиями красная от злости Юля, а у её ног на полу прыгает… рыба! Самый настоящий здоровенный пиленгас лупит хвостом по деревянным доскам и, судя по всему, пытается сбежать, пока его мучительница в истерике.

Оригинально.

– Ну что за день такой дурацкий? – чуть не плачет Юля и пытается смахнуть с раскрасневшегося лица прядь непослушных тёмных волос. – Я собралась его пожарить на обед, а он, – обвинительный жест ножом в сторону рыбины – даже почистить себя не даёт!

– Это точно магнитные бури, – бурчу себе под нос и отматываю приличный кусок от рулона бумажных полотенец. – Не ной, сейчас одолеем. Пожаришь свою рыбу.

Я присаживаюсь и хватаю скользкую рыбину, а она выворачивается, нервничает. Юля же бросает нож в раковину, ругая свою жизнь.

И я с ней полностью согласна.

– Не хочу я уже никакой рыбы, – решительно заявляет, шмыгнув носом, а я смотрю то на неё, то на пиленгаса в своих руках. – Пойдём его выпустим, пусть плавает. Всё равно живой, вот пусть и живёт себе дальше.

Юлька достаёт из недр шкафа большое зелёное ведро, наливает быстро воду, а я бросаю туда рыбину. Не знаю, карма, что ли, у меня такая – гоняться за фауной? Прям то Рагнар, то пиленгас – покоя никакого нет.

– Это с самого начала была плохая идея, – бухтит Юлька, пока мы тащим ведро к морю. – Вот сейчас отпустим, и сразу легче на душе станет. Только быстрее, не хочу, чтобы с ним беда случилась.

– Сама, главное, его пожарить хотела, а теперь волнуешься, – смеюсь, а Юлька фыркает на меня.

– Я женщина, я имею право передумать.

Хорошо, что до моря идти совсем недалеко, потому что я не только сарафан красивый надела, но и босоножки на каблуках обула. И пусть высота не критичная, но в таком виде нести ведро, в котором плещется рыбина, жаждущая свободы, так себе идея. Ноги вязнут в прибрежном песке, рядом пыхтит Юлька, а я боюсь, что рыба издохнет раньше, чем снова обретёт свой дом.

На берегу отдыхают люди, лениво подставляют бока яркому солнцу, а я боюсь снова увидеть Вадима. Думаю, ещё одного позорища я точно не переживу. Наверняка он уже составил мнение, что у меня одна дурь в голове.

– Катрин, давай, последний рывок, – подбадривает Юлька, когда останавливаемся на берегу. Волны накатывают на песок, я кое-как сбрасываю с ног обувь, и мы входим по колено в воду.