Так легко сказать, подойди и пригласи на свидание, правда? Вот идите, давайте, прямо сейчас идите и зовите краша на свидание, напишите, позвоните, а Хван посмотрит, как вы это сделаете, не сказав или не написав какую-то хуйню вместо: «Привет, тут есть классное кошачье кафе, давай сходим вместе?»
Хотя, написать было всяко проще, но он взрослый уверенный в себе мужчина, цепляющий не только красотой и харизмой, но и умом. Не зря же он был начальником своего отдела и владел тремя языками.
Но вся эта его храбрость испарялась, как сигаретный дым в окне, стоило ему взглянуть в красивые карие глаза молодого мужчины. Тот всегда был чем-то занят, казалось, что даже когда он просто сидел на стуле, то что-то решал в своей голове, и отвлекать человека от важных дел Хван не мог.
Ну правда, это не трусость, а обычная вежливость! Так бы он и дальше себя изводил, пока один из чехов не сказал ему, что скоро годовщина, и им будет предоставлена карточка без лимита, на которую они могут закупить все, что хотят, дабы отметить это событие.
Пафосный ресторан сразу отмели, и Чанбин предложил один из загородных домов своих родителей. И если они не согласятся, он, как главный бухгалтер, транзакцию им не одобрит. Так и решили.
Вечеринка по случаю пятилетия фирмы была манной небесной, и мужчина понял, что пора взять яйца в кулак и наконец-то признаться. А если Феликс пошлет, то…
Не пошлет, — Хван был уверен в себе на триста из ста, что тот согласится на его ухаживания.
Ага, ну да.
Ли сначала пил не очень много, но на свою голову поддался хитрой улыбочке Чонина и выпил предложенное пойло. То, что его повело, Хван заметил через десять минут активного наблюдения. Тот выпил уже четыре стакана и останавливаться, видимо, не собирался. Взгляд его был абсолютно пьяным и невменяемым. Он нахмурился, его план по признанию был испорчен дурацким алкоголем. Будто кто-то на небесах проклинал его попытку озвучить свои чувства.
Быстро подойдя к Феликсу, тот вытащил его из объятий пьяненького Чонина и потащил на второй этаж дома. Им всем Чанбин выделил по комнате, чтобы отоспаться, и Хван решил привести блондина в чувство, пока тому не стало слишком плохо. Он посадил его на кровать и быстро заварил крепкий черный чай на кухне, чтобы тот его выпил до капли.
Вот только трезветь тот не начинал и вовсе. Он лишь что-то увлеченно рассказывал Хёнджину, шептал какие-то вещи про свои налоговые разборы и суды, даже не понимая, что именно несет, но вдруг его голос затих. Он более осмысленно посмотрел на Джина и приблизился к его лицу:
— Я проиграл свой первый суд, Хван, — сказал он и закрыл лицо ладонями.
Хёнджин натурально охуел: Феликс плакал перед ним из-за какого-то суда, о чем тот и начал ему втолковывать, растирая узкие плечи и шею.
— Но… он был первый, и я… после этого я думал все бросить и стать айдолом в агенстве, — захныкал тот, вытирая крупные слезы дрожащими руками.
— Ты бы стал самым популярным айдолом, — заверил его тот, растекаясь лужей от их взаимодействия, — но и как юрист ты отлично себя показал. Налоговая до нас ни разу не доебалась, как ты занял пост, — Хёнджин уже не контролировал свои руки, забирающиеся под тонкую футболку Феликса.
[— Позорище, — вздохнул Феликс, — но что там дальше?
— Потерпи чуть-чуть, сейчас начнётся, — заверил его Хёнджин, целуя в скулу.]
========== Краш краш краш ты мне дашь или не дашь ==========
Все еще суббота и все еще вечер.
Феликс пьяно моргал и смотрел на Хвана с легкой улыбочкой на розовых губах. Хёнджина конкретно так уже вело от осознания того, что они вдвоем в комнате — совсем-совсем одни — и им никто не помешает, и пусть он не пил, казалось, что весь самогон Чонина влили именно в него одного. Все пять литров. Настолько уж все расплывалось перед глазами в бликах из сердечек и радуги.
— Тебе нужно умыться, — прошептал он, поднимая горячего Ли с кровати, на которой тот сидел и пускал горькие слезы.
— Это может подождать до завтра? — ответил Феликс, видимо, снова думая о работе, а не о теплой водичке, которая смоет с него следы его разбитости и алкоголя.
Хёнджин заржал: громко и даже не пытаясь как-то это скрыть. Бедный Феликс, совсем заработался.
— Очнись, мы не на работе, — улыбнулся мужчина и подхватил не сопротивляющегося коллегу в сторону ванной комнаты.
Чанбин, конечно, всегда вызывал чувство зависти: все шмотки у него были известных брендов, часы на запястье стоили целое состояние, но, блять, ванная в одном из, на минуточку, загородных домов, который они называли «дача», переплюнула все, что Хёнджин вообще представлял, как синоним к слову «дорого-богато». Хван думал, что тот точно пиздит деньги у банка, а его родители — мафиози, потому что откуда столько денег — вопрос оставался открытым.
Хёнджин не будет лишний раз рассказывать Феликсу, какая пиздатая была ванная комната, ведь в ней находился не менее пиздатый Феликс, который склонился над раковиной и начал умывать лицо прохладной водичкой.
Сам он сидел на краешке широкой ванны и наблюдал, как тот по чуть-чуть приходит в себя, наблюдая за еле заметными темными корнями волос на затылке Ли.
— Слушай, — Хван все же поднялся и подошел вплотную к мокрому блондину, — я давно хотел сказать, что ты мне очень нравишься. Очень сильно. — Он прикусил язык, пока Феликс в шоке смотрел на него и молчал, — в смысле, пиздец как нравишься.
— Я понял, — кивнул Ли и снова уставился на него, — ты мне тоже очень нравишься, Хёнджин, — и улыбнулся, превращая глаза в полумесяцы.
Хван схватил его за плечи и немного встряхнул, напрягая пальцы на чужой коже.
— В смысле, ты мне не как коллега нравишься, а как парень, — быстро облизал губы, — я хочу с тобой встречаться, целоваться и заниматься любовью. Цветы тебе дарить, на машине кататься, вкусностями кормить, понимаешь? Или мне на английский перейти?
Феликс теперь все понял, потому что смотрел на Хёнджина как-то по-другому. Как — Хван, честно говоря, еще не уразумел; и что именно младший понял — тоже, но в его голове точно происходило какое-то осмысление происходящего.
Медленное и беспощадное для Хвана.
— Я думал, что ты гетеро, — Ли схватил предложенное коллегой полотенце и вытер лицо.
— Ну, иногда тебе лучше не думать, — улыбнулся в ответ и погладил влажные пряди. — Так каким будет твой ответ?
Феликс немного сделал шаг назад — Хван один вперед, и так дальше и дальше, пока младший не уперся в стенку, сжимая в пальцах бедное полотенце. Да и то Хёнджин вырвал из его рук и кинул куда-то в сторону, чтобы не мешало его единению с любимым.
— Я тебе что, совсем не нравлюсь? — Хван уже стоял прямо над ним, прерывисто дыша в его лицо.
Отчаяние наравне с надеждой бились в его голове, и он пытался заранее спланировать оба варианта развития событий: если Феликс ему откажет, то он сразу же отступит, поджав хвост, а если будет совсем невмоготу смотреть на него, такого красивого и милого, на работе, то просто переведется в другой филиал, сбегая, а если согласится, то…
— Нравишься, — Феликс снова улыбнулся и поцеловал его в губы, обычный чмок, как в детском садике, и отстранился.
Повторять Хвану второй раз было не нужно. Он, уже не и о чем не думая, впился в мягкие губы, пахнущие алкоголем, и с силой сжал чужую шею пальцами, как всегда мечтал. Да, он так долго этого ждал, что ему было абсолютно плевать, что он творит, ему хотелось трогать, вдыхать и вылизывать. Его ладонь крепко и грубо сжимала чужую шею, чтобы негодник не сбежал, а вторая рука забралась под футболку и гладила с нажимом пресс, опускаясь все ниже к паху.
Язык Феликса был горьковатым от алкоголя, но Хёнджину никогда не было так приятно; ему давно нужно было с ним поцеловаться. Он влился языком как можно глубже в чужой рот, и ему отвечали с не меньшим напором. Он бы его сожрал, поглотил в себя, как Брок симбиота, настолько ему нравились ощущения от того, что этот поцелуй с человеком, в которого Хван так давно влюблен, и что эти чувства ответны.
