Надо залезть скорее, пока эта Маша не пришла со своими унизительными проверками. Пусть Андрей увидит, как хорошо я держусь на стене. И может… и может, он даже согласится взять меня в августе в горы, куда они собираются вместе с Егором.

Я стала старательно карабкаться наверх, но получалось почему—то хуже, чем в прошлые разы. Очень ныли мышцы рук, даже те, о существовании которых я раньше не подозревала. Я ощущала свое тело нелегким грузом, который приходилось буквально втаскивать наверх. Да, боюсь, до самого верха я не доберусь и не смогу поразить воображение любимого своими победами.

– Полина?! – вдруг раздался изумленный голос Андрея. – Ты здесь откуда?

От неожиданности тело дернулось, нога соскользнула, и я полетела вниз. Страховка сработала, как и должна была: веревка резко дернулась, принимая на себя мой вес и удерживая, но внезапно – я почему—то видела это, как в замедленной съемке – сильный рывок веревки ударил по карабину, и он расцепился. Теперь ничто меня больше не держало в воздухе, и я тяжелым мешком рухнула на маты. Плечо обожгло такой резкой болью, что я вскрикнула и на некоторое время провалилась в темноту.

– Полина, Полина! – истерично звал меня женский голос, я разлепила глаза и увидела перед собой перепуганное бледное лицо Маши.

– Видишь нас? – донесся знакомый ровный голос Андрея. – Кивни, если да.

Я заторможенно кивнула.

– Уже хорошо, сотрясения вроде нет.

– Да тут же маты! – повысила голос девушка. – И падала она максимум метров с двух. Тут вообще нереально травмироваться.

– Не факт. Смотри, она плечом ровно в промежуток между матами вписалась. Как минимум сильный ушиб точно будет.

Отвратительное ощущение, когда в твоем присутствии о тебе говорят в третьем лице. Андрей обсуждал меня со своей Машей так, как будто я не лежала тут прямо перед ними.

Я села с усилием. А ничего, терпимо. Голова только гудит, и больно там, где ударилась. Но жить однозначно буду.

– Как она вообще упала? Ты проверяла, как страховка закреплена?

– Не успела, она без моего разрешения полезла.

– Что—о—о?! – судя по тону Андрея, ничего хорошего меня не ждало. – Полина, мы тут не в игрушки играем, ты же могла серьезно покалечиться!

Он положил руку на плечо, пытаясь привлечь мое внимание, но я зашипела от боли.

– О, – странным голосом сказал Андрей и аккуратно пробежался пальцами по плечу и возле шеи, – на самом деле на перелом ключицы похоже.

– Ты серьезно?! – Маша вскочила на ноги. – Перелом? Да меня же уволят! Еще и по судам затаскают из—за этой дуры малолетней. Я же говорила ей: дождись меня!

В её глазах блестели злые слезы.

Андрей быстро осмотрел мой страховочный пояс.

– Один карабин разомкнут. Странно, – сам себе проговорил он, а потом обратился ко мне. – Ты петлю вщелкивала в оба карабина?

– Я не помню, – пролепетала я в ужасе. – Может, и в один.

– В один карабин?! – снова закричала Маша. – Ты совсем больная? Да меня могли посадить из—за тебя, гребаной идиотки, да ты…

И тут изо рта этой милой девушки полилась такая отборная брань в мою сторону, что я просто съежилась и уткнулась лицом в коленки. Мне хотелось умереть. И ведь Маша права: я действительно дура. И сама чуть не убилась, и её подставила. А что сейчас думает обо мне Андрей, и представить страшно.

– Маша, – Андрей сказал это тихо, но таким ледяным тоном, что та моментально заткнулась. – Она же еще ребенок.

А после этих слов мне захотелось залезть на стену вообще без всякой страховки и спрыгнуть вниз. Хуже уже точно не будет. По лицу градом покатились горячие соленые капли.

– Полина, не плачь, я знаю, что ты не специально, – Андрей аккуратно меня приобнял, стараясь не трогать место, где скорее всего был перелом. – Я сейчас позвоню Егору…

– Нет! – крикнула я. – Не надо!

Я не ребенок, и решения по поводу себя буду принимать сама. Мой косяк – мне и исправлять.

– Не надо звонить брату, – твердо сказала я, глотая слезы. – И не бойтесь, никаких проблем у Маши не будет. Я просто не буду говорить, что была на скалодроме. Скажу в травмпункте, что с велосипеда упала.

– Глупости, – оборвал меня Андрей.

– Ну почему сразу глупости, – с плохо скрываемой радостью проговорила Маша. – Девочка все хорошо придумала. И это её решение, мы же не заставляем её так делать.

– Надо хотя бы Дарку сказать.

– Если позвонишь Егору, Локи, – зло прошипела я, в первый раз назвав его этим прозвищем, – я скажу, что это ты мне страховку закреплял. Он тебя тогда живьем съест.

Андрей ошарашенно посмотрел на меня, а потом неожиданно рассмеялся.

– Полинка, ну ты даешь! Давай я хоть в травмпункт с тобой съезжу.

– Да, хорошая мысль, – закивала Маша. – Проследишь там за ней, ладно?

Боится, как бы я не рассказала врачам про скалодром. Да не буду, я что, совсем глупая? Как бы меня ни бесила эта девушка, в моем падении она не виновата точно. А вот поездка с Андреем в больницу – это настоящий подарок судьбы! Хоть и дорого – очень дорого! – оплаченный.

Мне 16. С того самого вечера, когда Андрей съездил со мной в больницу, я не видела его ни разу. Написал пару сообщений, чтобы узнать о моем самочувствии – и всё. Еще и брат, скотина такая, невовремя съехал от родителей. Теперь я и самого Егора—то редко видела, не говоря уже о его друзьях.

Ключица (а она и правда была сломана) срослась за два месяца. Ни родители, ни Егор так и не узнали, где я её на самом деле повредила. Маша могла быть довольна! Её работе и репутации ничего не угрожало. Что еще? За этот год я, к сожалению, не перестала расти и стала еще выше, но зато хотя бы перестала быть такой худой: появилась грудь, округлилась попа, и, как следствие, одноклассники перестали обзываться и стали неуклюже со мной флиртовать. Смешные! Как будто мне кто—то из них интересен! Все мои мечты были по—прежнему о Локи – об этом рыжеволосом боге. Как шкатулку с сокровищами, перебирала я перед сном драгоценные воспоминания: вот Андрей склоняется над моим столом, объясняя решение задачи; вот приобнимает за плечи на скалодроме, уговаривая не плакать. А вот держит за руку у кабинета травматолога, успокаивающе сжимая мои дрожащие пальцы в своей горячей ладони. И стоит ли удивляться тому, что и во сне меня преследовал этот пронзительный взгляд голубых глаз. Только в моих снах Андрей смотрел на меня не как на ребенка, а как на желанную, самую любимую на свете женщину. И я плавилась, растекалась в огне этих глаз, а внутри все обмирало, становилось горячим и влажным. И так обидно было выныривать из этого сладкого мира сновидений в пустую реальность, где он далеко от меня.

В тот июльский вечер мы с девчонками с волейбола собрались погулять по Богдашке. Так называлась пешеходная улица в центре города, где тусовалась вся молодежь. Каких только компаний там не встретишь! Весь цвет общества: от гопников и готов до молодых поэтов и рок—музыкантов. Может, мы и рисковали немного, сверкая нашими длинными ногами в коротких юбках на виду у всей этой толпы, но на тот момент нас это заботило мало. Мы пили Колу, сплетничали, хихикали, как ненормальные, и ощущали себя самыми красивыми на свете. Вдруг мой взгляд выцепил знакомый образ. Не может быть! Это же… он! Я затормозила и ошарашенно уставилась на Андрея, в одиночестве сидящего на скамейке. Знакомые взъерошенные пряди блеснули в лучах закатного солнца медными бликами. В руках у него была бутылка виски, и он отпивал из горлышка янтарную жидкость так невозмутимо, будто это был не крепкий алкоголь, а обычный чай.

– Девочки, я вас покину, – бросила я своим и, едва справляясь с волнением, подошла к Андрею. Вблизи стало понятно, что он пьян. Впрочем, это было неудивительно, учитывая, что в бутылке оставалось чуть меньше половины. Другая половина, очевидно, уже плескалась в Локи, прилично затуманив его ясные голубые глаза.