– Боюсь, я не сильна в вопросах политики. Да и сейчас чувствую себя так, м-м-м, взволнованно.

Короткий взгляд на жениха и снова на репортершу. Женщина чуть прищурилась, явно недовольная ответом, но отступила.

– Спасибо за оказанное мне время, – бросила вежливо, но сухо. – Надеюсь на еще одну беседу сегодня.

Не дай бог.

Как только репортерша потеряла к ним интерес, Николь посторонилась, пытаясь стряхнуть с бедра ладонь Коллинза-Грина.

– Куда же ты, милая? – хмыкнул мужчина. – Тебя не радует праздник?

Засунул бы он себе этот праздник в задницу. Заодно с безвкусной бриллиантовой гайкой, которую нацепил ей на палец.

Николь взглянула на мужчину. Ублюдок прекрасно знал  ее отношение к происходящему. И в темных глазах садистское предвкушение, которое даже не считают нужным скрывать.

– Меня не радует полный мочевой пузырь, – оскалилась в ответ. – Могу прямо сейчас дать повод для интереснейших новостей.

Рука с бедра пропала.

– У тебя десять минут,  – отчеканил сухо. – Давай припудри носик.

Мысленно пожелав  мерзавцу сдохнуть самой мучительной смертью, Николь кивнула и направилась в сторону уборной.

Комнатки располагались за банкетным залом, и чтобы туда добраться пришлось пересечь его по диагонали.  Но в конце маршрута ее ждал неожиданно приятный сюрприз – уборная оказалась битком.

– Счастье-то какое, – пробормотала, закрывая дверь. –  Праздник радостный. Будем искать местечко свободнее. Кажется, было этажом выше, где VIP-зона…

Оборотню было все равно. А ей просто хотелось удрать хоть на полчаса, и вдруг подвернулся случай. И она им воспользуется. Пошли все к черту. На секунду, но ей необходимо выпасть из реальности. Притвориться перед собой, что все происходящее – один затянувшийся кошмар.

Секюрити без вопросов пропустили к лестнице наверх, в царство сумрака, стиля и мягких диванов. Весь вечер был выкуплен, мимо стадами гарцевали важные шишки и их спутницы. В одной из кабинок какой-то ушлепок откровенно тискал рабыню, не обращая внимания на то, что дверь открыта. Волчица не сопротивлялась, но ее глаза… Николь со стыдом отвернулась. Злость и бессилие кипели на языке кровью из прикушенной губы. Женщина все понимала. И вынуждена была терпеть. Подчиняться прихотям хозяина, послушно раздвигать ноги, когда скажут и перед кем. Господи, какая мерзость…

Николь ускорила шаг. Наплевав на каблуки, пулей выскочила в небольшой коридор-перемычку и, убедившись, что никого нет, тяжело привалилась к стене.

– Мерзость, – повторила едва слышно.

И ее ждет тоже самое. Закрыть рот на замок и терпеть, выгорая изнутри от беспомощной ярости. Больной на голову садист станет ее первым. Первым во всем, включая объятья и поцелуи. Как же тошно! От одной мысли об этом наизнанку выворачивает. Трясет в мелком ознобе, запуская по венам ядовито-ледяной студень.

Паника подкатывала волнами тошноты. Психологи хорошо поработали с ее травмой, но не смогли убрать полностью. Внутри нарастал разлом. Сопротивление и страх драли легкие острыми когтями, мешая вздохнуть как следует.

Взгляд хаотично метался по стенам. Цеплялся за бархатные портьеры, заменившие двери, скользил по мягким диванчикам. А рядом оборотень… В чертовом железном ошейнике.

Губы пересохли.

– Подойди. Это приказ.

Мужчина  сделала шаг вперед быстрее, чем последний звук растаял в воздухе.

– Еще.

Теперь он стоял вплотную. Огромный, пышущий жаром и послушный ее власти. Аромат хвойного леса и моря кружил голову. Она пила его мелкими глотками как безумно дорогое и самое вкусное вино. В сумраке коридора желтая радужка  глаз тускло сияла, не давая забыть о звере внутри человека. Николь так и не увидела его волка, а еще ни разу не целовалась.

Рука легла на широкую грудь, и мышцы под ее ладонью дрогнули. Оборотень вздохнул. Глубоко и бесшумно.

Под коленками слабело от предвкушения и упоительного ощущения неповиновения. Тут слепая зона. Нет камер, и никто не узнает…

– Наклонись.

Мужчина вздрогнул. Напрягся всем телом, будто хищник, готовый атаковать.

– Наклонись, это приказ, – повторила с нажимом, и оборотень исполнил.

Лицо обдал жар мужского дыхания. Проклятье, какие у него красивые губы… Вычерченное твердыми линиями совершенство, идеальное вплоть до последнего изгиба.

И плевать, что первый поцелуй будет таким. Просто касание, как бы ни хотелось обратного. Во рту опять пересохло. Сердце билось тяжело и гулко, наполняя кровь тягучим медом предвкушения.

Каблуки были достаточно большими, но все равно пришлось встать на носочки, потянуться всем телом вверх, чтобы закинуть руки на мощную шею оборотня.

Холод метала обжог кожу, и Николь тихонько зашипела от злости. Чертов ошейник! Дрянь, без которой могло бы быть все иначе! Для него – точно.

– Жаль, что я не знаю твое имя, – пробормотала, еще раз внимательно заглядывая в желтые глаза. Радужка переливалась золотом. Странно… А впрочем, плевать.

Николь подалась вперед. Повела ладонями вверх, наслаждаясь твердостью напряженных мышц, и запустила пальцы в пепельные пряди. Да, сейчас!

– Ах ты малолетняя сука!

Ненавистный с детства голос отшвырнул ее от оборотня. Макс! Не успела рта открыть – ударом в грудь ее припечатало к стенке.

На горле сжалась удавка мужских пальцев, и Николь засипела, бесполезно дергаясь в попытках сделать вдох.

– Решила полизаться с животным?! – выдохнул ей в лицо перегаром и сигаретами. – Нормальные мужики не возбуждают?!

Она пыталась ударить. Отчаянно извивалась и драла ногтями мужскую руку, но парень будто не чувствовал боли. Прижимал ее сильнее, а глаза бешеные просто!

– Пусти, – прохрипела, но Макс ответил оскалом.

И вдруг сжал ее грудь. Всей горстью, грубо и больно. Николь задохнулась от омерзения. Он же… он ее брат! Желудок спазмировал в приступе тошноты. Вывернула бы все содержимое, но горло пережато.

– Животное так не сделает, – шипел ублюдок, – нравится?! Черт, как же я давно хотел…

Тошнота усилилась. Больной извращенец!

– … но папаша просек, – продолжал шипеть ублюдок. – И приставил к тебе эту тварь…

Сознание мутилось. От ужаса и отвращения мир с ног на голову перевернулся. Еще немного и…

Давившая сверху тяжесть пропала. В легкие хлынул воздух, и Николь рухнула на колени, хватаясь за ноющее горло. В ушах набатом стучала кровь, но в плотный шум вдруг вклинился хрип. Не ее хрип.

Картинка перед глазами обрела резкость, и Николь замерла, вжимаясь спиной в стену. Это чертова галлюцинация. Бред от недостатка воздуха, и сейчас она просто в отлучке! Но мираж не исчезал. Наливался оглушающим сипом жертвы и рычанием разбуженного хищника.

Макс дергался сломанной марионеткой, пытаясь ослабить хватку оборотня. Как мгновение назад она – хватался за душившую его руку, но не мог выиграть себе и крохотного глотка воздуха. Хрип стал глуше, надсаднее.

Коротко рыкнув, оборотень встряхнул добычу, и тихий хруст поставил точку в творившемся безумии. Тело, секунду назад бывшее ее братом, рухнуло на пол с переломанной шеей, а мужчина обернулся к ней.

О черт…

Совершенно осмысленный взгляд затолкнул обратно в глотку истеричный визг. Оборотень криво ухмыльнулся, обнажая блестевшие влагой клыки.

– Так на чем мы остановились, гос-по-жа? – протянул по слогам. – Время продолжить.

Она все-таки вскрикнула. Жалко и слабо. Рванула на карачках в сторону, но не успела одолеть и фута. Болезненный тычок в шею выключил реальность, оставляя вместо себя тьму и ощущение бесконечного падения вниз.

Зараза, маленькая вкусная зараза, похерившая все его планы, а он – идиот. Слабак, не сладивший со своим зверем. С одурманенным, мать его, волком!

Двигатель тачки выл и всхлипывал от перегрева, но Дарк выжимал рычаг до упора. Сломает сейчас. Вырвет с корнем, но пальцы заклинило.

А в кабинке аромат, чтоб его! Крышесносный запах нежной карамели и молока. Даже кондер не справляется – только зря жрет драгоценное топливо.