– Ты по любви тоскуешь? – продолжал допытываться Бенволио.

– Нет, – резко ответил Ромео, и на его щеках вспыхнули два алых пятна. Он смутился, смутился как мальчишка, которым, по сути, и был воспетый шекспировский герой! Ася прижала ладони к своим щекам, они тоже горели. Ах, какой молодец… какой он молодец…

Спектакль шел полтора часа, некоторые диалоги были сокращены, некоторые места вымараны. Грамотный и умный режиссер сделал ставку на своего Ромео – и не прогадал. Этот невероятный мальчик жил на сцене, влюблялся в юную Джульетту и боролся за свою первую хрупкую любовь и всепоглощающую подростковую страсть. Он правда ее любил. И они правда умерли.

– Здорово, – оценил Виталик, стоявший чуть в отдалении. Во время спектакля Ася высвободилась из его объятий, чтобы ничего не мешало смотреть. Но он не обиделся.

– Какой этот Ромео… правдивый! – горячо выдохнула Ася. В ее устах это было высшим комплиментом актерскому мастерству.

Нет, не такого она ожидала от любительского спектакля. У нее до сих пор перед глазами стояло обезумевшее от горя лицо Ромео, когда он увидел бездыханную Джульетту (кстати девочка могла бы постараться выглядеть более бездыханной – за момент, когда актриса слегка дернула плечом, лежа в гробнице, Ася была готова ее убить).

– И постановка очень грамотная, – покивал Виталя, хотя было видно, что он не настолько впечатлен, как его подруга. – Эй, Ася, куда ты? Подожди меня!

Но она уже умчалась за импровизированные кулисы. Там царило безграничное счастье: актеры обнимались, а председатель жюри крепко жал руку режиссеру – невысокому человечку, похожему на постаревшего Карлсона. Ромео найти было несложно: вокруг него и Джульетты была самая большая толпа. Все опять же обнимались, что-то говорили и вопили «Ура» хриплыми от восторга голосами. Ася пробилась к герою дня и, недолго думая, тоже обняла его. Для свободной дружеской атмосферы фестиваля это было очень даже принято.

– Ты молодец, – сказала она, ласково глядя на мальчика. Сейчас он совсем не казался похожим на шекспировского героя: веселые блестящие глаза, мокрый лоб и довольная пацанская ухмылка. Плотный жаркий камзол он уже успел с себя стянуть и остался в наивной белой майке, от чего стал выглядеть еще младше.

– Слышь, Ромео, ты прям жжешь сегодня! Поздравляю! – кто-то из ребят – кажется, погибший во цвете лет Тибальт – со всей силы хлопнул юного актера по спине.

– Спасибо, бро! Ты тоже ниче такой был, – отозвался тот, задорно скалясь в ответ.

– Так вот как говорят герои Шекспира, когда сходят со сцены, – рассмеялась Ася. – Давай знакомиться, Ромео. Меня зовут Ася.

– Дима, – он посмотрел на девушку и улыбнулся. Улыбка была широкая, хулиганская и необыкновенно притягательная. Явно направленная на то, чтобы очаровать новую знакомую.

– Очень приятно! А я Виталик, – ревниво вмешался до сих пор стоявший в стороне Асин одногруппник. – Хорошо играешь! Это мы тебе как профессионалы говорим!

– Вы актеры?!

– Мы учимся на актеров.

– В Москве? – Дима с таким восторгом выдохнул название столицы, что Асе сразу стало понятно, о чем мечтает это юное дарование.

– В Екатеринбурге.

– А… ну тоже хорошо.

– Приходите с ребятами к нам на костер, – пригласила Ася.

– С гитарой? – прищурился Дима.

– Да хоть с бубном, – рассмеялась она. Дима снова улыбнулся и, махнув им рукой, отвернулся к друзьям. Виталик взял Асю за руку, и они пошли к палаткам. Его ладонь была теплой и уютной, большой палец нежно поглаживал запястье девушки. Они шли молча, но вдруг Виталя остановился.

– Мне кажется, я бы тоже смог сыграть Ромео, – сказал он самодовольным шепотом и резко притянул к себе Асю.

– Докажи, – прошептала она, приподнялась на цыпочки и обняла его за шею. Как здорово было целоваться с Виталиком замечательным летним днем, когда губы горячие от солнца, а кожа загорелая и немного соленая на вкус. Когда сама она такая легкая, полная энергии, силы, молодости, такая красивая в цветастом сарафане с узкими бретельками и плетеных босоножках, что кажется невозможным не быть влюбленной, не улыбаться, не целоваться с… Да хоть с кем! Летняя Ася была более бездумной и бесшабашной, чем ее зимний и осенний варианты. И Виталик чувствовал эту разницу и намеревался использовать свой шанс на сто процентов.

Три года спустя

Тяжелый рюкзак давил на плечи, на улице немилосердно пекло – она и забыла, какое здесь активное солнце… Ася огляделась: за три года мало что изменилось. Такая же пронзительно-синяя вода, похожая на ощупь на ледяной шелк, такие же бесконечно-зеленые горы, теряющиеся своими верхушками в прохладном куполе неба. Волны с шумом разбивались о каменистый берег, их напор становился все сильнее… К берегу плыл паром.

– Ты на фестиваль? – спросил кто-то за плечом. Ася обернулась. Вопрос, судя по всему, исходил от незнакомой девчонки. Она была маленькая, крепко сбитая, взлохмаченная, похожая на обезьянку с круглыми веселыми глазами. На вид лет шестнадцать. На футболке красовалась незамысловатая театральная эмблема с грустным Арлекином и название самого театра – «Маски».

– На фестиваль, – подтвердила Ася.

– И мы тоже! – обрадовалась ее новая знакомая. – Мы здесь уже пятый раз, представляешь? В прошлом году даже гран-при взяли. Я Соня! А тебя как зовут?

– Ася.

– А ты из какого театра?

«Из Томского драматического», – захотелось ответить ей, что, кстати, было бы абсолютной правдой. Но тогда последовало бы еще много ненужных вопросов, отвечать на которые Асе не хотелось абсолютно. Пришлась ограничиться полуправдой.

– Я не из какого театра, я сама по себе приехала, – пояснила она. Цель поездки уточнять не стала, тем более что и сама она довольно смутно понимала, зачем потратила свой и без того небольшой отпуск и маленькую зарплату начинающей актрисы на это путешествие. Природа? Да, пожалуй, это одно из самых красивых мест, которое ей приходилось видеть. Но зачем тогда ехать именно в то время, когда проходит фестиваль? И зачем бронировать себе место для палатки и обед в столовой? Уж точно не ради разнокалиберных любительских спектаклей, свезенных сюда со всех уголков России. Ради тренингов по актерскому мастерству, проводимых маститыми педагогами? Смешно, она четыре года не вылезала из стен родного ЕГТИ – Екатеринбургского театрального института – и при желании сама могла бы провести парочку тренингов с начинающими актерами-любителями. «А может быть, – Ася вздохнула, разглядывая выщербленный скалистый берег острова, – мне просто захотелось снова окунуться в то чудесное безумие, которое творилось в августе трехлетней давности? Конечно, и я тогда была помоложе и понаивнее…»

– А ты в каком классе?

Ася поперхнулась и еще раз внимательно посмотрела на девчонку. Судя по всему, та не шутила и вопрос задала вполне серьезно. Ася мысленно представила себя со стороны: короткие джинсовые шорты, оранжевая майка, кеды, видавшие лучшие времена, потертая кепка, из-под которой торчит небрежный хвостик каштановых волос, на лице ни грамма косметики. Неудивительно, что ее приняли за школьницу! Конечно, карандаш для глаз, тушь и помада спасли бы ситуацию, прибавив необходимые годы, но за театральный сезон ее лицо так устало от грима, что она ничего не взяла с собой в отпуск, кроме детского крема и гигиенической помады. С другой стороны, что мешает ей немного поиграть, забыв про свой солидный, как она считала, возраст? Актриса она в конце концов или тварь дрожащая?

– Я уже закончила школу, – с милой улыбкой сообщила Ася девочке Соне, не став уточнять, сколько лет назад это было. – Учусь в театральном колледже.

– Здорово! А я в десятом классе! А ты…Ой, паром подходит, побежали быстрее! Потом еще поговорим, ладно?

«Решено! На этом фестивале я беззаботная юная студентка, которая делает только то, что ей хочется, – в приступе буйного вдохновения думала Ася, втаскивая на паром свой рюкзак, – ведь самый большой минус двадцати пяти лет в том, что ты мало что имеешь, но уже слишком много должна этому миру. Должна отвечать за свои и чужие глупости, должна сделать карьеру, должна соответствовать чему-то там, должна выйти замуж, наконец…»