– Тогда вот что, Ваня, сходи в баньку, оденься в чистое, вот тогда и приходи ко мне, прямо домой, – предложил батюшка Калистрат.

– А может, я только руки помою, да умоюсь…, чего всему-то мыться?

– Надо Ваня, надо, а ну как царь или там, фрейлина какая носом поведет, они ведь шибко чувствительные бывают, а от тебя разит, прости господи, как будто ты месяц воды не видел…

– Всего-то пару недель, – уточнил на всякий случай Иван, но опять же спорить не стал, потому как интерес общественный, – так это, я как только, так сразу и приду…

– Вот и договорились, – улыбнулся батюшка Калистрат, и пообещал на всякий случай, – а как напишешь, так я тебя еще и ужином накормлю.

Вот так все и сладилось. Иван, конечно, тут молодец, как гости ушли, он первым делом мыться полез, потом достал из сундука чистое…, хотел даже нарядное надеть, да передумал, потому как никакого праздника не намечалось, а надо было лишь поработать…

А уж письмо то вышло на загляденье, и буковка к буковке, и завиточки непременно, и вензеля по углам…, а будь у попа еще и чернила красные, так вообще картина бы получилась, а не письмо. Песочком его Иван посушил, полюбовался еще разок и подал батюшке, вот, мол, полюбуйся как мы могем, если для обчества надобно.

– Уважил Ваня, ох, уважил, – Сучок даже прослезился и обнял по-братски и похлопал по спине.

– Дык, это…, я ж никогда не против, я ж это, понимаю, обчественность, значит особо надо постараться.

– А ты, Ванечка, иди, матушка на стол уже накрыла, иди, заслужил…

И пока Ванька уминал за милую душу все, что подавала хозяйка, Сучок с Митяем кинулись собирать народ, потому как на таком письме подписи народа требуются. К вечеру народ и собрался, потому как был строгий наказ, перед тем как идти, следует помыться, опять же, блюдя сохранность царского обоняния и сохранность нервов фрейлин. Прочитали письмо еще раз, подписали, кто как смог, ну то есть, кресты, конечно, понаставили, но аккуратно, что бы все письмо не загадить. Согласились, опять же, что письмо верно писано, а Ванька Дурак молодец и деревенских своих не обидел. Осталось письмо барыне Клепатре показать, а там можно хоть и к царю, а хоть и к министру какому…

Глава 4.

И все бы хорошо, да только вот вышла незадача. То есть барыне письмо тоже понравилось, она его даже слезкой окропила, потому как очень чувственно оно было написано, тут-то конфуза никого не случилось, а вот с тем, что письмо надо нести, тут-то все и застопорилось:

– Да нахрена же я попрусь я неизвестно куда от своего хозяйства!

– Так, а у меня корова вот-вот телиться начнет, а я в дорогу!

– У тебя корова, а у меня баба рожать собирается, как я хозяйство брошу?!

– А собирать…

– А пахать…

– А сеять…

– Да и хрен знает, где эта самая столица, за один день ведь никак не обернешься…

Собрание приуныло. И пусть даже половина сказанного ерунда, никто телиться не собирался, равно как рожать там, или пахать-сеять, но то, что хозяйство оставлять было боязно – это было чистейшей правдой, как и нежелание идти неизвестно куда, да и как надолго.

– Ну и что теперь делать, – громко, чтобы все слышали, спросил Сучок, – что, все зря? Послушайте, у нас кругом беда, вы же из-за нее, чуть жизни себя не лишили, столько времени потратили, письмо написали…, и что, все это псу под хвост пойдет?!

– Хорошо орать, Сучок, думаем мы…, думаем…

– У тебя хозяйство так себе, вот ты и отправляйся, – предложил кто-то, – чего ты нас подбиваешь, а сам в стороне.

– Да я бы и пошел, будь я помоложе и без костыля, право слово, пошел бы. Только пока я доковыляю, вы тут все передохните…

– Ладно, – вмешался батюшка Калистрат, – значит, нам нужен тот, кто будет помоложе, да на шаг полегче…, так давайте найдем такого, или у нас мало народа живет в деревне?

– А вот это правильно, – поддержал попа народ, – чтобы молодой и без изъянов в организме.

– Правильно, такого и слушать будут, и глядеть на него царскому глазу приятнее, вдруг, да доведется…

– Правильно!

– Верно!

– Точно!

А Иван-то ни сном, ни духом был, он на радостях добавки себе запросил у матушки, потому как делала она чудные блины, от них просто оторваться было невозможно, особенно если маслом топленным, а сверху сахарком…, а потом еще в отдельной плошке холодной сметаны. Вот тут действительно здоровый организм был нужен, слабого такое вот лакомство могло бы и в гроб уложить…

– Послушайте! Послушайте меня, – заорал вдруг и даже вскочил со своего места Терентий, сын троюродной тетки Митяя Хромого, – я знаю, кого надо отправить!

Все даже стихли от неожиданности, и даже расступились немного, потому что дело шло явно к рукоприкладству.

– Ну, слушаем мы тебя…

– Чего орал-то как оглашенный…

– Терентий, не тяни быка за что не надо, говори уже!

– Ваньку Дурака надо отправить! Молодой, здоровый, хоть в лоб молотом бей…

– А точно, – предложение очень даже понравилось.

– Грамотный, опять же…

– Да-да, верно…

– А хозяйство у него все равно никакого нет…

– Вот именно, сам писал, пусть сам и несет, нечего нас к этому приплетать…

И минуты не прошло, как все общество согласилось. Единственный, кто высказал сомнения, был батюшка Калистрат.

– Эй, народ, а не боитесь вы, что уВаньку ума не хватит такое дело провернуть? А вдруг повезет, а вдруг с самим царем-батюшкой придется разговаривать, да дела наши описывать…, он же дурной.

Но решение было таким хорошим, и так всех устраивало, что…

– Не переживай за него, отец Калистрат, Ванька за всех отбрешется.

– Да за него я и не особенно переживаю, – усмехнулся поп, – я за вас дураков думаю. Ваньке такое дело поручать…

– А мы ему скажем, как надо делать.

– А если что дурного наворочает, так мы ему бока намнем, авось нам недолго.

– Не-не, пусть Ванька идет.

– Это ладно мы придумали!

Иван сперва даже опешил, а потом вовсе заартачился…

– А идите вы куда хотите! Не пойду я! Мне и тут хорошо…

– А ну как мы тебе сейчас, – двинулись на Ивана мужики.

– А попробуйте, – рванул Дурак в угол, прихватив со стола тяжеленный подсвечник, – ой как заряжу в лобешник любому, кто подойдет!

Народ замер, а потом слегка и отхлынул, приговаривая…

– А ведь и правда, засветит…

– Так он дурной, что ему…

– Да и здоровый, как бык…

И не миновать бы побоища и увечий, а там глядишь и урону дому хозяйскому, если в разговор опять-таки не влез Сучок…

– Ты обожди, Ваня, никто тебя не тронет…

– Да пусть попробуют, – усмехнулся Дурак подбрасывая на руке подсвечник, – вот обрадую, мало не покажется…

– Нет-нет, не надо нам драки, нам дело важное решить надо, – начал к Ивану подступ Сучок.

– Не пойду, – отрезал Иван.

– А давай по-другому, – нашелся Сучок, – ежели ты не поленишься и сходишь…

– На хрен! Не пойду…

– Не гоношись, послушай сперва. Ежели ты обчеству окажешь такую услугу, то и обчество пойдет тебе навстречу. Хозяйство твое поправим.

– Хозяйство…, – задумал Иван.

– Дом поправим, забор поставим…, – Сучок обернулся к мужикам, – что нам стоит присмотреть за Ваниным хозяйством.

– Ну да…

– Да чего там возиться-то, пары дней хватит…