Он видел, что с родителями происходит то же самое. Мать все плакала, улыбаясь сквозь слезы, а отец вздумал посидеть с ним, пока Дэвид заполнял бланки, и запросил отпуск, чтобы через месяцы поехать с сыном в Солтон и помочь обустроиться, и принес ему кофе с сэндвичем. Дэвид проделал все, что полагалось: добился оценок, заслужил внимание и положение, достойные высшего из возможных распределений, а в награду лишился еще толики свободы. Родители как будто вдруг осознали, что он здесь не навсегда, и окружили его любовью, как полицейским оцеплением, – от нее некуда было деться. Он не мог ни отправиться на поиски Лили, ни даже вызвать ее по связи. И только тетя Бобби вела себя как раньше – она сохранила прежние странные и немного назойливые привычки: смотрела новости, таскала гантели.

Через три дня после письма Дэвид собрался в нижний университет поговорить о переводе с мистером Оком. Отец навязался с ним. Папа высоко держал голову и сиял так, будто это его ждало важное событие. Они вместе поднялись по лестнице в общий зал – у Дэвида голова совсем ушла в плечи. Здесь сосредоточился его мир – его друзья и враги, люди, которые знали его таким, как есть, – а папе здесь было не место. Стефан кивнул, но подходить не стал. Девочка, которая в прошлом году брала у него статистику попользоваться, хмуро взглянула на вышагивающего рядом с Дэвидом отца. Все понимали, что не стоило ему сюда приходить, и держались на расстоянии. Все здесь тоже вели двойную жизнь и не считали нужным смешивать одну с другой. Все понимали.

– Мистер Ок! – воскликнул отец, когда они зашли на островок с сидячими местами.

Куратор исследовательских работ вежливо улыбнулся, подошел.

– Мистер Драпер, – сказал мистер Ок, – это хорошо, что вы сопровождаете Дэвида.

– Просто чтобы все прошло гладко, – объяснил отец, приглаживая рукой воздух. – Отдел разработок – хорошее место, но трудное. Хотелось бы, чтобы Дэвида ничто не отвлекало.

– Конечно, – согласился мистер Ок.

Через плечо старика Дэвид заметил Хатча. Тот стоял с парой ребят младшего года, слушал девочку, объяснявшую что-то так горячо, что ее руки так и мелькали в воздухе. Лили с ними не было. Дэвид почувствовал, как разгоняется у него пульс. Это работа надпочечников. Мысли скачком переключились на лабораторную по физиологии. Надпочечники взаимодействуют с альфа-адренергическими рецепторами, снижают выработку инсулина, повышают расщепление сахаров и липидов. Стандартная реакция: дерись или беги. Хатч взглянул на Дэвида, вежливо кивнул. Дэвид подбородком указал на дверь туалета. Хатч чуть заметно помрачнел и мотнул головой – всего на несколько миллиметров, но не заметить было невозможно. Дэвид стиснул зубы и снова кивнул на туалет.

– Что с тобой? – спросил отец.

– Нужно выйти, – ответил Дэвид. – Сейчас вернусь.

Он оставил отца болтать с мистером Оком. Среди белого кафеля и видеозеркал мужского туалета он снова почувствовал себя в своем мире. Сбежал. Он встал перед писсуаром, сделал вид, будто мочится, и дождался, пока вымоет руки и выйдет зашедший перед ним студент. Вошел Хатч.

– Что хотел сказать, друг? – спросил он, но в голосе его Дэвид расслышал недовольство. – Вижу, ты сегодня с семьей. Хорошо, когда отец так заботится о сыне.

Дэвид застегнул ширинку и подступил к Хатчу. Сказал, понизив голос:

– Никак от него не отвязаться. Это ничего. Нам надо встретиться, – добавил он. – Поговорить. Не сейчас, но обязательно.

– Что за спешка? – отозвался Хатч. – Время неподходящее.

– Завтра вечером, – сказал Дэвид. – Где всегда.

– Не могу. Занят.

– Тогда сегодня, – прошипел Дэвид.

У Дэвида звякнул ручной терминал, и почти сразу загудел терминал Хатча. Местные новости настойчиво желали что-то сообщить. Дэвид не стал смотреть. Недовольство на лице Хатча перешло в гнев, а потом в настороженную улыбку. Он пожал плечами.

– Тогда увидимся вечером, Крошка.

Его кривая улыбка показалась Дэвиду опасной. Он кивнул и поспешил вернуться в зал. Он не станет докладывать Хатчу ни про сообщение, ни про то, что Лили попала в беду. Просто скажет, что хочет ее разыскать. Скажет, что это по поводу распределения, чтобы увести мысли Хатча в сторону. Отвлечь внимание.

Возвращаясь к отцу и мистеру Оку, он собрался, приказал себе держаться как ни в чем не бывало и только тогда заметил, как тихо в зале. Все склонились над своими терминалами – кто бледный как смерть, кто покраснев. Даже отец и мистер Ок. Новости принудительно включились и в общем коридоре. Мутный от дыма воздух. Полицейский, упершись одной рукой в колено, склоняется над чем-то. Бегущая строка: «ВЗРЫВ В СОЛТОНЕ».

– Что случилось? – спросил он.

– Протестующие, – ответил отец с поразившей Дэвида яростью. – Антиземная демонстрация.

У Дэвида снова загудел терминал. Бегущая строка переменилась.

«ВЗРЫВ В СОЛТОНЕ, ПОДТВЕРДИЛИСЬ СВЕДЕНИЯ О ЧЕТЫРЕХ ПОГИБШИХ».

Тетя Бобби, когда они вернулись домой, сидела, поджав губы, в общей комнате и тяжелую черную гантелю не поднимала, а просто сжимала в руке, как ребенок любимую игрушку. Монитор был настроен на новости, звук приглушен. По четырем углам монитора показывали в прямом эфире разрушения в Солтоне, но тетя на них не смотрела. Мать Дэвида сидела за столом, прокручивала вкладки на ручном терминале.

Когда вошли Дэвид с отцом, родители переглянулись с особой многозначительностью. Смысла их взглядов Дэвид не понял. Отец похлопал его по плечу – попрощался – и шагнул к загородке.

– Привет, сестричка.

– Привет, – сказала тетя Бобби.

– Из безопасности с тобой связались?

– Пока нет, – ответила она. – Если понадоблюсь, они знают, где меня искать.

Дэвид хмуро обернулся к матери. Он не представлял, зачем безопасникам может понадобиться тетя Бобби. Попробовал высмотреть в этом угрозу себе, к примеру, что им нужна от нее информация о товаре, который он стряпал для Хатча, но в это совсем не верилось. Должно быть, что-то связанное со взрывом, хотя и в этом не виделось большого смысла. Мать только повела бровью и спросила, как прошла встреча с мистером Оком. За Дэвида ответил отец, и неприятное напряжение, окружавшее тетю, отошло на задний план.

Завтра вечером, сказала Дэвиду мать, решено устроить семейный праздник. Папин-пап с кузенами приедут из Атерпола, а дядя Истван с новой женой добираются от Дханбад-Нова. Они сняли кабинку в лучшем ресторане Брич-Кэнди. Дэвид молча возблагодарил мироздание, что о встрече с Хатчем договорился на сегодня. Ускользнуть украдкой с собственного праздника он бы не сумел.

После ужина Дэвид пробормотал что-то про школьных друзей и вечеринку, пообещал не соваться в Солтон и юркнул за дверь, не дав никому полюбопытствовать, куда он направляется. По пути к станции «трубы» на него снизошел покой. Почти умиротворенность. Всю дорогу до Мартинестауна Дэвид словно парил в воздухе. Лабораторные закончены, а те, что не закончены, перешли к другим, а все прочее – Лили, Хатч, протестующие, взрывы, семейное сборище и перспектива отъезда из дома – не висело над ним, как меч над головой. Да, работа в Солтоне будет в тысячу раз тяжелее нижнего университета. Но это когда еще. А пока он поставил на терминале мотивчики бебапапу и расслабился. Пусть только на время пути до Мартинестауна, но ему было спокойно, как никогда в жизни.

Хатч его уже ждал. Строительный фонарь горел резким белым светом, батарейка почти неслышно шипела. Тени как будто съели глаза Хатча.

– Малыш, – обратился он к вошедшему Дэвиду, – не ожидал от тебя. Рискованное дело – заговаривать со мной при родичах и властях. Ты здорово дергался. Такие вещи люди замечают.

– Извини. – Дэвид, цепляясь штанинами за шершавый пластик, сел на ящик и одернул обшлага брюк. – Мне нужно было с тобой поговорить.

– Всегда к твоим услугам, друг мой, – сказал Хатч. – Ты же знаешь. Ты у меня номер первый. Твои проблемы – мои проблемы.

Дэвид кивнул, рассеянно ковыряя кожицу в лунках ногтей. Когда дошло дело, заговорить о Лили оказалось неожиданно трудно.