Я молча слушал речь Романа, стараясь акцентировать внимание на каждом произнесённом слове. Все эти события уже известны мне, но построенная Романом логическая цепочка по-новому отразилась в моём понимании, нежели чем каждый её элемент по отдельности. Слишком уж много совпадений произошло в один момент, по итогу которого назвать их так не поворачивался язык. Но что же тогда это было на самом деле? Похоже, я стал понимать.
– Хочешь сказать: тебя убили?! – смело предположил я.
– Да, – радостно ответил Роман.
– Но каким образом, и с какой целью? – моё дыхание перехватило от волнения, будто после пробежки. Сердце напоминало отбойный молоток.
– Сложно сказать, – он задумался. – Одно ясно точно: эту дрянь интересовали только деньги. Иначе она бы не вышла так быстро за Даниила Дагуневского – тот явно не знает им цены.
– Но причём тут убийство?! – яростно возражал я. – Она могла подать на развод.
– Не знаю. Но факт остаётся фактом: она скрывает настоящую причину смерти, понимая, что от последствий за совершённое преступление так легко ей не отделаться, – он замолчал. Мне показалось, либо в его голосе я уловил сожаление.
Неужели Романа действительно убили?! Я не мог в это поверить. Вероятность убийства всегда казалась мне невозможной, учитывая, что сюжеты многих моих произведений часто содержали эпизоды человеческих смертей.
Но тут я понял, что именно ею можно объяснить отсутствие Виктории на похоронах и официальной причины резкой смерти Романа. Оставался только один не решенный вопрос: зачем пришлось прибегнуть к таким мерам, если ей не хотелось больше жить с ним. Богатство? Вряд-ли. На всё состояние Романа можно было спокойно прожить не больше трёх месяцев, исключая походы в рестораны, магазины, кино и другие подобные места.
– И что же этим ты хочешь мне сказать? – спросил я, заранее пытаясь предугадать его ответ.
– Вика думает, что защитила себя от последствий этой ужасного поступка! – злобно произнёс он. – Она считает, что правосудие никогда не доберётся до неё, ведь в скором времени все забудут обо мне как о страшном сне! – Роман почти кричал. – Но я не оставлю её безнаказанной. Я хочу, чтобы она заплатила за мою смерть! Я ХОЧУ ОТОМСТИТЬ ЭТОЙ ТВАРИ!
Я отстранил смартфон подальше от уха, но, похоже, ничего не изменилось. Яростный крик Романа нёсся из динамика как из рупора во время катастрофы. Таким он предстал передо мной впервые: при жизни голос Романа оставался спокойным, в то время как другой любой человек на его месте взорвался от приступа ярости. Эти перемены пугали меня. Но ещё сильнее пугал его тон: Роман произносил слова как сумасшедший убийца, приметивший очередную жертву.
– И ты должен помочь мне, – совершенно спокойно сказал он, будто совсем не кричал.
– КАК?! – вскрикнул я, не ожидая таких слов.
– Убей её…
Услышанное подействовало на меня как удар ножа. Я ошарашено уставился в одну точку, окончательно потеряв дар речи. Катившийся ручьями по моему лицу пот показался ледяной водой.
– Нет, – прошептал я, еле ворочая языком.
– Почему же? – наигранно спросил Роман. Тот оставался спокойным как змея, удушающая пойманную жертву.
– Я не могу этого сделать. Я НЕ УБИЙЦА! – мне хотелось вопить во всё горло.
– Правильно, ты не такой. Нельзя убивать безвинных людей – они ни в чём не виноваты. Но те, кто совершил грязное дело во имя собственной выгоды, должны гореть в аду. Они должны страдать так, как страдали их жертвы.
– С чего ты вообще решил, что Вика причастна к твоей смерти?
– Ты всё ещё не понял? – он печально вздохнул. – Её вина не доказана лишь по одной причине: страх, о котором я тебе говорил, заставил её хранить молчание. Лишь поэтому никто ничего не знает. Она совершила убийство и остаётся безнаказанной.
– Мне нужны доказательства! – я старался ухватиться за каждую, пусть и не существенную, возможность. Меня будто бы разрывало на две части: хотелось верить Роману, чей голос звучал так убедительно, и в то же время сознание отталкивало возможность убийства. Это звучит как сюжет дешёвого кино, ни больше.
– Тогда добудь их, – сказал Роман. – Может быть, тогда ты убедишься в моей правоте, – он хихикнул. – Обязательно позвони мне в случае успеха. Я буду ждать, – он отключился, не дав мне возможности произнести и слова.
Я медленно отстранил смартфон от уха, не сводя с экрана глаз. Что это только что было? В ушах всё ещё отдавалось дальнее эхо произнесённых им слов: «Убей её…». Его голос, словно ветер проник в мою голову, выгнав все мысли и оставив после себя пустоты. Сердце медленно возвращалось в привычный ритм, а насквозь пропитанная холодным потом рубашка неприятно ощущалась телом.
На часах была полночь…
Глава 2
Первые лучи встающего солнца, окрасившие золотом мир, пробились сквозь плотные шторы, слегка осветлив атмосферу в комнате. На подоконнике зачирикали воробьи, радующиеся наступившему утру. Стук их клювов об пластиковую поверхность сменил безмятежную тишь внутри сонного дома. Откуда-то с улицы послышались радостные соседские голоса, щедро сдобренные немецким напитком, звонкий лай собаки и шум проезжающих машин. Настал понедельник – нелюбимая пора для многих работающих личностей. Но, несмотря на это, утро поистине выдалось чудесным, на чей счёт я бы охотно поспорил.
Дело было в том, что почти всю ночь я не сомкнул глаз. Тревожные мысли витали в моей голове как опавшие листья подхваченные ветром. Лишь к четырём часам мне удалось задремать, но сейчас сон испарился как исходивший от горячего предмета пар в холодную погоду. Хотя вряд-ли это мимолётное состояние можно назвать сном. Это – жалкая пародия блаженного ощущения.
Я с большим трудом смог открыть глаза, и первым, что почувствовал не прекращающий своей работы мозг, была неприятно ноющая боль, растёкшаяся по всему позвоночнику в результате неудобного положения сна. После вчерашнего конфликта желание спать в общей кровати рядом с Лилий совсем отпало, потому мне пришлось лечь на старинный диван, стоящий в гостиной, который следовало бы выбросить ещё во времена горбачёвской «Перестройки». Но Лиля оказалась против моей идеи, не желая выбрасывать на свалку свадебный подарок её родителей. Вот и приходиться наслаждаться необъятной щедростью дорогой тёщи и не менее дорогого тестя.
Свесив ноги на пол, я потёр кулаками слипшиеся глаза и взглянул на часы. Было ранее утро – полседьмого. Лиля всё ещё спала. От её нынешнего положения исходила большая польза: не возникнет куча лишних вопросов.
Я надел тапочки, и немного шатаясь, направился в ванную. Холодный душ придал мне так необходимый для осуществления моего плана заряд бодрости. Затем я прошлёпал в кухню, заварил крепкий кофе и поджарил пару тостов с яйцом, стараясь не шуметь. Меньше всего на свете мне хотелось разбудить Лилю. Чёрт знает, что может родиться в её голове, если заданные ею вопросы останутся без ответа.
Почти всю вчерашнюю ночь я размышлял над словами Романа. Он упёрто настаивает над возможностью заранее запланированного убийства, цель которого остаётся не ясной только для меня. Материальная выгода? Нет. Месть? Тоже не подходит. Но что бы ни несло совершённое преступление, Роман был мёртв и хочет возмездия. По его словам убийство было совершено его женою, за что ей полагается точно такая же участь. Но свершить наказание необходимо мне, как давнему другу, который по идее должен сочувствовать потере товарища. Разумеется, я являлся им, однако наносить вред людям без существенных доказательств было мне не по зубам.
В какой-то момент возникло непреодолимое желание прекратить заниматься этой ерундой и забыть о случившемся. Я никак не мог найти покоя в мысли, что говорил с покойником. Как только мне приходилось думать о нём, перед глазами тут же появлялась картина его похорон: с затянутого пепельными облаками неба падали мелкие капельки дождя, оставляющие после себя длинные водяные дорожки на керамических портретах усопших. Будто те, плача, сострадали нашей потере. Небольшая группа одетых в чёрное лиц, состоящая в основном из родственников Романа, двигалась вглубь кладбища по узко вытоптанной тропинке. Впереди шло шестеро мужчин, несших на своих плечах тёмный дубовый гроб. Их лица напоминали застывшие на веки выражения статуй. Глаза смотрели вперёд, боясь обернуться назад и встретиться с плачущими женщинами. Тёмная вуаль была не в силах скрыть безумное горе.
