Мой отец быстро наполнил свою большую трубку и передал ее вождю, чтобы то ее зажег. Она пошла по кругу, началась беседа. Мы узнали, что кутенаи стоят на Средней Вилке у Двух Талисманов, далеко за горным перевалом. Отец сообщил гостям новости из лагеря пикуни, откуда мы пришли. Моя мать и сестры приготовили нам прекрасное угощение – жареные вяленые бизоньи языки, вяленые корни камасса и бизоньи ягоды11.
Ну, а после еды трубка снова пошла по кругу, и Белый Бобер сказал отцу:
– Поднимающийся Волк, ужасная ошибка, которую мы сделали, приняв вас за полукровок кри, может повториться в любое время, и ее могут сделать как мы, так и любое другое племя, обитающее в этих горах. Все они ваши друзья – Плоскоголовые, пенд д'орелли, стонис и даже живущие далеко на западе нез-персе. Все они хорошо знают тебя, знают твое имя, Поднимающийся Волк. Сейчас я хочу дать тебе совет, что нужно тебе сделать для того, чтобы мы или они не ошиблись больше, приняв тебя за врага, и я думаю, тебе нетрудно будет это сделать. Сделать нужно вот что: на тропинках, ведущих к твоему лагерю, и в нескольких местах вокруг него нужно оставить метки, по которым тот, кто подойдет к лагерю, сможет узнать, кто ты такой. Это сделать просто: нужно только содрать с деревьев полоски коры и на белой древесине нарисовать изображение человека, а над ним – изображение волка на задних лапах.
– Как ты мудр, друг мой! И как глуп я, что сам не подумал об этом! За все, что вы для меня сделали, я подарю тебе лошадь – серую трехлетку из моего табуна. Возьми ее и отведи в свой лагерь, когда захочешь, – сказал мой отец.
На следующее утро отец содрал кору с деревьев вдоль тропы, ведущей к нашему лагерю, и с нескольких деревьев вокруг него, и на белой поверхности черной краской нарисовал знаки, обозначавшие его имя – человека и поднимающегося волка. И после этого он делал то же самое вокруг других наших лагерей, и это не раз спасало нас от нападения военных отрядов дружественных нам племен, живущих в горах или к западу от них. Когда мы с братом выросли, то сами рисовали для него эти знаки. Я рисовал лучше, и брат из-за этого злился. Хоть я и калека, карандаш все же держать могу. Дай мне один и лист бумаги, и я прямо сейчас нарисую тебе знак имени, и ты поместишь его в свою толстую книгу для белых людей.
Я дал ему, что он просил, и через несколько минут он сделал эскиз. Позднее мой сын срисовал его чернилами, так что его можно было сфотографировать для этой книги.
Сделанное Тяжелыми Глазами изображение имени его отца (Поднимающегося Волка)
ГЛАВА 4.
Поднимающийся Волк и его дети сражаются с ассинибойнами на озере Святой Марии.
Наши охотники вернулись в полдень, их лошади сгибались под грузом жирного лосиного мяса. Старый Белая Трава сопровождал процессию – его руки были покрыты запекшейся кровью.
– Я это сделал! – крикнул он нам. – Я помог разделать этих животных, и эта молодая женщина, убившая лосей, отдала мне шкуру одного из них, и оба языка. А теперь помогите мне слезть с лошади. Мы осторожно помогли ему слезть, и он проковылял через лагерь к своему вигваму, напевая песню радости. Все мы с улыбкой смотрели на то, как Вороньи Перья и мой сын расстелили на земле две лосиные шкуры и выложили на них мясо, а потом разделили его по вигвамам. Все женщины сразу забрали свои доли и понесли их к себе. Я увидел, как Сайо'пекина побежала к реке с охапкой покрытых белым жиром кишок, и понял, что это значит: у нас будет угощение из исапуот'систс (тушеной требухи). Мой рот при мысли об этом наполнился слюной. Между прочим, в давние времена пикуни называли племя Ворон исапуот'систс (искаженное исапуо), потому что те очень любили это кушанье.
Я смотрел, как Сайо'пекина промывает раз за разом несколько ярдов кишок, и пошел за ней, когда она понесла их в свой вигвам и положила в сковороду. В другой сковороде она порезала несколько фунтов лосиной вырезки на мелкие кусочки и набила ими кишки, вывернув их наизнанку, и, наконец, завязав концы кишок жилкой. Свернув их в спираль, она положила их на горячие угли костра и хорошо обжарила, переворачивая с помощью двух палочек, а потом переложила в котелок с кипящей водой и продержала там несколько минут. Наконец она выложила их на сковородку, порезала на кусочки и протянула нам. Мы ели и хотели, чтобы этой еды было больше. В процессе готовки из мяса выделялся сок, который смешивался с белым жиром, который покрывал кишки и теперь был внутри. Это был самый лучший способ приготовить мясо. Я хорошо помню, как наш друг, доктор Джордж Берд Гриннел рассказывал нам, что в давние времена, когда он был на озере Святой Марии, мы угощали его исапуот'систсом, который приготовил Хвостовые Перья Перешедший Холм. Он сказал тогда:
– Апикуни, если ты откроешь ресторан в Нью-Йорке и будешь готовить там только это блюдо (вместе с бутербродами и кофе), то тебя ждет большой успех. Все эпикурейцы города будут приходить к тебе, чтобы отведать исапуот'систс.
– Городская жизнь не для меня. Лучше я буду нищим здесь, чем миллионером в Нью-Йорке, – ответил я.
Во всех вигвамах нашего маленького лагеря старые друзья наслаждались едой – исапуот'систсом, жареной печенкой, рубцом и лучшими кусками жирного лосиного мяса, а потом, набив желудки, мы уселись на удобные лежанки. Потом женщины отправились на хребет, чтобы набрать ягод ирги, а мы, мужчины, собрались на берегу озера, чтобы покурить и поговорить.
– Однажды с моим отцом случилось странное происшествие – здесь, прямо за этим хребтом, на самом южном маленьком притоке реки Обрывистых Берегов, – сказал Тяжелый Глаза.
– Мы стояли лагерем прямо здесь, и однажды утром отец пошел ставить капканы на бобров вдоль речки. Пока он ставил последний из них, то увидел лося, вышедшего на другой берег бобрового пруда, выстрелил и убил его. Потом он сел на лошадь, пересек реку там, где она вливалась в пруд, спустился к лосю, освежевал его и разделал. Мясо было достаточно жирное для этого времени лета – месяца Зрелых Ягод, так что он взял его столько, сколько смог погрузить на лошадь, и отправился в лагерь, ведя лошадь в поводу. Он перепрыгнул узкую протоку, вытекавшую из пруда, но лошадь уперлась и не пошла за ним. Он хлестал ее веревкой, отчего лошадь сильно разозлилась – она трясла головой, ржала и брыкалась. Теперь разозлился сам отец – он стал ругать лошадь, называть ее плохой бесполезной скотиной. Может быть, лошадь его поняла – она издала длинное ржание, словно говоря: "Я покажу тебе, какая я бесполезная" и длинным прыжком скакнула через протоку. Но в момент прыжка мягкая почва берега под ней провалилась, и она упала на спину, оказавшись в воде и мягкой гряди, покрывавшей дно протоки, и так лежала, молотя ногами по воздуху, не в силах подняться на ноги. Отец продолжал стегать ее, но это было бесполезно, и скоро она затихла.
– Ты ленивая тварь, стоишь меньше чем ничто, и даже не пытаешься подняться! Ну так лежи тут и подыхай, – сказал ей отец, очень рассерженный, а сам присел рядом, чтобы отдохнуть, и, будучи очень усталым, почти сразу уснул.
Друзья мои, пока он спал, ему было послано видение: к нему прилетела колибри и сказала:
– Я вижу, что у тебя неприятности, но не отчаивайся; я помогу тебе. Просто встань и снова потяни повод, и все у тебя будет хорошо.
Отец проснулся, вскочил и снова потянул веревку, и тут лошадь с трудом наполовину повернулась, уперлась передними ногами о берег, приподняла зад и повернулась на живот, поднялась и вышла на берег. Отец был более чем удивлен – он не мог понять, как колибри могла заставить лошадь повернуться и выбраться из этой грязи. Но она была здесь, стояла на земле с опущенной головой, дрожала, грязь и вода стекали с тюка с мясом, которое теперь пришло в полную негодность, потому что песок с него смыть полностью невозможно, как ни старайся. Поэтому он сгрузил его там же и оставил волкам, а сам нашел место, где дно протоки было твердым, вернулся к лосиной туше и нагрузил лошадь оставшимся мясом. Когда он вернулся к нам, давно стемнело, и он рассказал нам о своем странном видении. Как же смогла эта маленькая птичка, самая маленькая из всех, поднять лошадь из грязи!
