Дед ошибся. Следующим оказался Михаил. Он бесследно исчез в тот день, когда они вчетвером бежали из Окунево. И вот тогда Юля не удержалась от вопросов. Она к тому времени многое понимала и больше не могла молчать. В их новом доме, находящемся посреди глухого леса, с провалившейся крышей, полуразрушенными стенами, с облупившейся, почерневшей печкой, треснувшей посредине, она наступала на деда Славу, словно танк.

— Куда делся брат Михаил?

— Ему пришлось уйти, — уклончиво ответил дед, пряча глаза. — Он сделал это ради нашего общего блага. Когда-нибудь ты поймёшь…

— Он вернётся?

— Нет.

И вот тогда Юля не выдержала.

— Что с нами всеми не так?! Почему другие люди живут спокойно, и их никто не трогает?! Почему мы вечно прячемся? Зачем с каждым разом уезжаем во всё более страшную глушь? Здесь мы не сумеем завести ни козу, ни корову! Как возделывать землю, если вокруг — ссохшаяся глина?! Я попробовала вчера вскопать огород, но не получается даже лопату воткнуть! Дед, мы умрём от голода!

— Выживем, — старик похлопал Юлю по плечу. — Землю и я вскопать смогу, я ещё крепкий. И братья помогут, не бойся.

Но Юля боялась. От тёти Марии и Михаила она знала об огромном мире за пределами стен старых домов на отшибе глухих деревень. Она понимала: где-то далеко люди живут совершенно иначе. И брат Михаил, и тётя Мария до того, как исчезли, привозили ей из больших городов, где ей не довелось пожить и дня, красивые платья, новые ботинки, яркие игрушки, книги в твёрдом переплёте с цветными картинками. И однажды машина у брата Михаила появилась такая, что заглядеться можно! Это чуть позже их общий джип стал исцарапанным и старым, потому что брат ездил по ухабистым дорогам и изрядно потрепал его, но поначалу машина блестела новёхонькой краской, привлекая к себе внимание.

— Брат Михаил однажды сказал, что где-то есть очень плохие люди, желающие нам зла. Их называют охотниками. Кто они и за что так не любят нас?! — не успокаивалась девочка.

Дед Слава прижал Юлю к себе и погладил по голове.

— Да поможет Бог, чтобы ты никогда об этом не узнала, а главное — не встретила их, — прошептал старик. Ладонь его дрожала. — Как бы я хотел, чтобы ты и Антон прожили долгую, счастливую жизнь, не познав беды…

Но беда пришла.

2. Горькая правда

— Они тебе рассказали всё? — смахнув слёзы с ресниц, спросила Юля, осторожно взглянув на мрачного Антона, сжавшего зубы.

— Да, — отрывисто бросил он.

— Говори. Я много лет пыталась хоть чего-то добиться от деда Славы, Кости, Михаила, но они молчали. Или отшучивались, что хуже. Я так злилась, хоть и любила их всех!

Антон не отвечал, не отрывая глаз от залитой дождём дороги. Юля долго ждала, наблюдая за тем, как он крутит руль и жмёт рычаги, словно забыв о её присутствии. Наконец, девушка не выдержала.

— В моей жизни никого не было, кроме тебя, Кости, Михаила, деда Славы и тёти Марии. Я забыла даже лица родителей. Точно знаю одно: мы все стали семьёй, потому что каждый из нас кого-то потерял. Ты помнишь своих родителей?

— Нет, — резко ответил Антон. — Они погибли раньше, чем мне исполнилось три года. Та же история, что и у тебя…

— Но твои братья были старше! Они всё помнили! Почему не рассказали тебе?

— Костя и Михаил мне не братья, как и я тебе — не родной. Я с ними бежал из тайной общины под Тверью. Мы спасались, пока мои родители прикрывали нас. Нам удалось уйти, но если бы дед Слава нас не нашёл тогда, мы были обречены исчезнуть. Михаил стал бы следующим, потому что Валентин — старший из нас — перед исчезновением отдал ему оберег и сказал охранять меня и Костю.

— Оберег?

— Звезду, — Антон бросил на Юлю короткий взгляд и снова впился глазами в дорогу. — Мне придётся начать издалека, иначе ты ничего не поймёшь. Дед Слава, тётя Мария и Михаил учили тебя лишь тому, чему здешних детей учат в обычных школах, но не говорили большего. Они так поступали вовсе не со зла и не оттого, что считали тебя глупее остальных. Просто до последнего надеялись уберечь…

— От чего?!

Антон медленно выдохнул.

— От правды. Но сейчас мне придётся рассказать тебе всё. Знаешь, что бывает при замерзании воды?

— Кто же не знает! — фыркнула Юля. — Странный вопрос!

— Вселенная как вода. Она тоже может пребывать в разных состояниях. И сейчас она медленно замерзает. Никто не знает, почему это происходит и возможно ли повернуть процесс вспять, но есть мнение, что происходящее необратимо. Скорее всего, замерзание — это старость Вселенной, у которой множество пространственно-временных измерений. Они похожи на картинки, наложенные одна на другую, но когда Вселенная ещё молода и текуча, эти измерения находятся на разных частотах колебаний, поэтому они невидимы друг для друга. А сейчас колебания стали замедляться, и миры, которые никогда не должны были встретиться, существуя на разных частотах, внезапно стали синхронизироваться и слипаться. Каждый из миров непременно что-то теряет, соединяясь со своим двойником из другого измерения. Мы попали сюда с планеты, изначально находившейся в ином временном цикле, но замедлившей свою частоту колебаний и исчезнувшей полностью после слияния с Землёй. Мы даже не помним, как наш родной мир назывался. Остались сведения об одном: когда две планеты из разных измерений соединились, на Земле случилось страшное бедствие. Большая часть местного населения, как и представители нашего мира, погибли, а выжившие вскоре забыли о том, кто они и откуда. Почти вся наша раса смешалась с землянами и перестала чем-либо отличаться от них, ибо внешне мы были такими же. Наши здания, предметы обихода остались погребёнными в глубочайших слоях планеты Земля. Уникальные вещи, за которые на чёрном рынке дают огромные суммы… Некоторая их часть — с нашей планеты. До сих пор их добывают археологи, не понимая назначения и истинной ценности, отдают в музеи, либо эти предметы выкупают частные коллекционеры через третьи руки за миллионы долларов. Вот, к примеру, звезда на моей шее. Это на самом деле прибор, помогающий сохранять физическую и генетическую память о прежнем мире тому, кто его носит, и всем, кто находится в непосредственной близости от него. Таких приборов уцелело после катаклизма немного, из-за чего мы вынуждены жить общинами. Старший член общины носит на шее амулет, оберегая память остальных, за кого поклялся нести ответственность. С годами таких общин на Земле оставалось всё меньше. Обереги терялись по разным причинам: в результате убийств, несчастных случаев, иногда земляне их крали и продавали другим землянам, даже не представляя, насколько ценный предмет попал им в руки. В конце концов, наши поняли: землян надо избегать, уходя в самые глухие деревни и посёлки, где меньше шансов, что община будет разграблена и уничтожена. Возможно, наши три амулета — последние. Один из них теперь твой. Держи, — сняв с шеи одну из звёзд, Антон протянул её Юле. Она взяла и надела, спрятав под курткой, как это делал он. — Если мы потеряем их или отдадим кому-нибудь, пройдёт не так много времени, и материя замерзающей Вселенной поглотит нашу память, потому что исчезнувшие миры должны быть стёрты. Земляне не знают, что однажды и их мир ждёт та же участь. Если Земля случайно соединится с менее развитой планетой, то погибнет именно она, поскольку при слипании двух миров выживает более примитивный, а развитый исчезает.

— Но разве не должно быть наоборот?! — возмущённо ахнула Юля.

— Нет. Примитивные миры более устойчивы. Они тяжёлые, ибо существуют на очень низкой частоте вибраций. Вот, к примеру, если самолёт столкнётся в небе с птицей, кто выживет?

— Самолёт, разумеется.

— Так же и с мирами. Когда наш мир соединился с Землёй, мы были словно птица или даже бабочка, а эта планета — как… бронепоезд. Нас просто смело с поверхности.

— Расскажи, какими мы были прежде. Если знаешь, конечно.

— Когда-то на заре времён — свободнее ветра. От одного движения нашей мысли рождались галактики. Мы умели менять облик, становясь чем или кем угодно без ограничений. Сейчас в легендах такие умения приписывают богам, но наши далёкие предки и есть боги. Люди Земли тоже были куда свободнее в прежние времена, но утратили многое после многократного слияния миров. Все существа постепенно влипают в густеющую материю, как мухи в сахарный сироп.